Если ты простишь (СИ) - Шнайдер Анна

Вся моя уверенность в правильности принятого решения развестись и разъехаться пошатнулась и рухнула к чертям, как карточный домик от лёгкого сквозняка. Нет, головой-то я не сомневался и по-прежнему был уверен, что поступаю единственно возможным и безусловно правильным образом. Но что-то иррациональное не давало мне покоя. Это напоминало панические атаки, иногда случавшиеся со мной в юности. Чёрт побери, мне даже показалось, что в сердце стало покалывать!

Тревожность продолжалась весь день до того момента, когда мы с Ариной проводили Лиду. Затем настало странное оцепенение, совсем не свойственное мне. Я не мог погрузиться в дела, бродил из угла в угол, что-то начинал; не заканчивая, зависал, потом вовсе забывал, что делал, и переключался на другие задачи. Арина до позднего вечера была самозанятой и явно старалась не дёргать меня лишний раз.

Так и прошёл остаток субботы — бессмысленно и беспощадно.

В воскресенье немного полегчало, во всяком случае, что-то полезное и важное я смог выполнить, особенно когда Арина была дома. Своим присутствием она помогала не забывать, кто я, где я и какие у меня обязанности. Но когда я отвёз её к Лиде и вернулся домой, то снова увяз в несвойственной мне пучине безделья. Просто не мог ничего делать, слонялся по дому, который в отсутствие дочки ещё больше околдовывал меня своей пустотой.

Невозможно было представить, в какой бездушный склеп превратилась бы наша квартира, если бы я остался здесь совсем один…

Вдруг, сам не зная почему, я вспомнил про дом моего детства: как мама с бабушкой продавали из него вещи, пропитанные нашей жизнью. Как переезжали, оставляя навсегда.

Интересно, осталось ли хоть что-то в том доме от наших душ? Моей, маминой и бабушкиной?

Вечером, забирая Арину, получил в подарок контейнер с борщом, приготовленным в тандеме с мамой. И с удивлением осознал, что забывал есть на протяжении всего дня.

Суп был на удивление очень вкусным. И каким-то живительным, что ли. Причём после того, как я его съел, зашевелился не только я, а как будто бы и весь остальной мир. Позвонила Виолетта по студийным делам, туроператор прислал новый вариант на ознакомление, а затем и юрист напомнил о себе и хвастливо заявил, что всё готово, как мы и договаривались, и предложил встретиться на следующий день.

В ожидании завтрашнего подписания документов, спал беспокойным сном.

Одно лишь утешение случилось той ночью — я гулял по дому детства.

И с душой у него всё было в порядке, как и много лет назад.

48

Вадим

Лида пришла вовремя. Я даже не успел раздеться и сесть за стол к юристу, когда услышал звон колокольчика над входной дверью кафе и, обернувшись, увидел её. Одетая в джинсы, чёрную шапку и серую курточку, из-под которой выглядывал тёмно-синий свитер, Лида оглядывалась по сторонам и почему-то в упор нас не видела, пока я не окликнул её, махнув рукой.

Лида подошла ближе, и я смог разглядеть уставшее и как будто бы даже постаревшее лицо с бледной кожей и синяками под глазами. Она явно плохо спит. Впрочем, как и я.

Юрист к нашему приходу уже взял большой чайник чая и три чашки. Когда мы расселись, он предложил нам чаю, но мы, как сговорившись, отказались. Мужчина недовольно хмыкнул, а затем приступил к долгому и нудному рассказу о том, зачем мы сегодня здесь собрались, в первую очередь обращаясь к Лиде. Я его слушал фоном, словно телевизор, параллельно читая текст договора и иногда поднимая взгляд на собеседников.

«...рад возможности работать с вами...» — бубнил юрист.

Лида сидела, сгорбившись, скрестив руки на груди, будто обнимала себя. Она не смотрела ни на меня, ни на юриста. Только иногда кивала, глядя куда-то вниз.

«...я выделил основные пункты, на которые вам стоит обратить внимание при ознакомлении...»

И всю встречу Лида не переставая грызла нижнюю губу. Надо ли говорить, что я никогда не видел её в таком состоянии. Даже в день родов Лида не переживала так, как сейчас, перед подписанием документов.

«...соглашение о разделе совместно нажитого имущества...»

Хорошо, что нас минует чаша судебных разбирательств по поводу жилплощади. Каждый остаётся при своём. Ещё Воланд говорил, что людей испортил жилищный вопрос. Но тут нам с Лидой повезло.

«...добровольное алиментное соглашение...»

Я машинально трогал кольцо, делая это как никогда часто, и как никогда не мог это контролировать. Сам того не замечая, тянулся к нему, и тут же отдёргивал пальцы, словно обжигаясь. Снова касался его, снова «обжигался». Предполагаю, что со стороны я точно не выглядел уверенным в себе человеком.

«...определение места жительства ребёнка и порядка общения с ним...»

Лида ещё ниже опустила голову и по-черепашьи пыталась спрятать её.

«...остаётся с Вадимом Юрьевичем...»

Если бы мне предложили сделку, согласно которой я должен был либо провести тысячу тяжелейших переговоров по работе, либо пересидеть одну такую встречу, я бы не задумываясь выбрал работу.

И сложно объяснить почему. Вновь иррациональность какая-то.

«...документы будут переданы мною в суд до назначения даты заседания...»

Лида предала меня? Да. Развод нужен? Да. Надо подписать документы и всё? Да.

«...по взаимной договорённости без срока примирения...»

В чём проблема?

Ответа нет. Только какого-то чёрта призрак сомнений бродит неподалёку.

«...останется забрать в ЗАГСе свидетельство о расторжении брака...»

Если бы всё было так просто, как расписывает сейчас юрист. На самом же деле останется необходимость видеться постоянно, обсуждать настоящее и будущее Арины, решать бытовые вопросы. И так бог знает сколько лет. Развод для родителей не финал, а переход в новое качество. Это чистилище, находящееся между раем полноценной семейной жизни и адом полного её разрушения.

«...хотите вернуть прежнюю фамилию?»

И тут я сразу включился, удивлённо посмотрев на Лиду. Она ответила «да», уже совсем сжавшись в дрожащий комок, трясясь как заячий хвост, и явно старалась не показывать, что глаза у неё на мокром месте.

Когда речь юриста закончилась, я продолжил чтение договора. А Лида, неловко извинившись, резко вскочила и умчалась в уборную.

Вернувшись через некоторое время, она взяла ручку всё ещё трясущимися пальцами, но тут же выронила её.

— Может, хотя бы прочитаешь, прежде чем подписывать?

Лида подняла на меня блестящие от влаги глаза, сильно покрасневшие от напряжения, и еле слышно произнесла:

— Я тебе доверяю.

Юрист хмыкнул и осуждающе покачал головой.

Со второй попытки Лида взяла ручку и подписала документы. А затем и я сделал то же самое.

49

Вадим

Когда мы с Лидой вышли из кафе, я спросил, нужно ли её куда-нибудь подбросить, но она отказалась. Было видно, что ей хочется поскорее оказаться в одиночестве, ну или, во всяком случае, там, где нет меня.

Лиде было невыносимо больно. Это было очевидно. И, если честно, я не понимал в тот момент, как к этому относиться. Было ли мне жалко её? Даже на этот вопрос я не мог ответить однозначно.

Я не стал настаивать и, когда мы уже вот-вот должны были проститься, всё-таки задал Лиде вопрос, который крутился у меня в голове:

— Почему ты решила поменять фамилию?

— Я не имею на неё права, — ответила Лида без малейшей задержки. Значит, это не импульсивное, а вполне взвешенное решение.

Я посмотрел на серое и уже совсем зимнее небо, тяжело вздохнул и кивнул, решив ничего не говорить. Слишком неприятно. С одной стороны, я совершенно не согласен с её выводами, но с другой — кто я такой, чтобы её разубеждать? Это дело Лиды. И если ей так будет легче…

— Поеду за Аришкой.

Мы разошлись в разные стороны.

Как только сел в машину, сразу же написал дочке сообщение:

«Ариша. Позвони маме, если не занята. Думаю, её это подбодрит. П.С. Я тебе ничего не говорил».