Душа птицы - Петр Немировский

в серые пластиковые ванночки, в которых медсёстры носят пластырь, лекарства и шприцы для уколов.

И вот из здания к нашему «фуршету» потянулись первые «клиенты». Из раздвижных дверей выходили медсёстры, врачи и полицейские.

Я предлагал им на выбор:

— Курица? Говядина? Свинина?

— М-м-м, вкуснятина. Бен, дай мне ещё.

Изредка, свернув с главной магистрали, мимо нас проезжали по дороге машины «скорой», привозившие новых пациентов.

— Эй, парни! Хотите хот-дог? — обращался я к парамедикам в машинах, размахивая поднятыми пустыми тарелками.

— Да! — останавливались они.

Я передавал бумажную тарелку с хот-догами кому-то из коллег, а тот подносил «блюдо» к машине.

За этим весёлым занятием — раздачей хот-догов — я даже не заметил, как рядом произошли странные перемещения: полицейский, оставив свой хот-дог, куда-то побежал, следом за ним помчалась и старшая медсестра, и доктор Харрис.

— Сбежал! Сбежал! — раздавались крики, и многие из медперсонала понеслись в направлении узкой дороги сразу за территорией госпиталя.

Я тоже покинул свой «фуршет» и помчался туда, где возле дороги собралась группа людей.

— Я ветеран! Да! Я ветеран афганской войны, мать вашу! — невысокий кряжистый мужчина средних лет в жёлтом госпитальном халате и в носках без обуви стоял, окружённый медперсоналом. — Прочь с дороги! — требовал он.

— Я вижу, что ты ветеран. Но ты должен успокоиться. Ты меня хорошо слышишь? — доктор Харрис стоял напротив этого разбушевавшегося мужчины, обращаясь к нему спокойным, но твёрдом голосом. — Слушай меня внимательно. Ты должен сейчас же вернуться обратно в отделение. Всё понятно?

— Ты грёбаный идиот! Отвали! — шагнув вперёд, мужчина занёс кулак, чтобы ударить доктора Харриса в лицо.

Но сделать этого не успел, так как стоявший рядом полицейский схватил его за руку и после недолгой борьбы повалил на асфальт. Мужчина стал вырываться. Тогда и я решил помочь: опустившись на землю, налёг всем телом мужчине на ноги, чтобы он не смог подняться.

— Кровать! Везите сюда кровать! — распорядился доктор Харрис и, не дожидаясь, сам побежал к зданию госпиталя за каталкой.

Подошли ещё несколько полицейских.

— Кто он? Что с ним случилось? Как ему удалось выбежать? — наперебой расспрашивали друг у друга сотрудники.

Одна из медсестёр рассказала детали несостоявшегося побега:

— Он лежал в зоне «для дебилов», ждал свободной кровати в «гнезде кукушки». Вёл себя тихо-мирно, ничего подозрительного. Потом поднялся и пошёл якобы в туалет. А на самом деле незаметно проник в тыльную часть отделения, где стеклянная дверь «пожарного выхода», которая всегда закрыта. Разбил огнетушителем стекло в этой двери и выбежал. Но включилась сирена, и он не успел далеко удрать.

Собравшиеся комментировали происшествие:

— Ничего удивительного.

— Он же ветеран войны, ему, наверное, почудилось, что он попал в плен к исламистам.

— Эти ветераны — несчастные ребята, у них у всех из-за войны мозги перевёрнуты.

Тем временем к месту «боевых действий» подвезли передвижную кровать.

— Мы сейчас положим тебя и отвезём обратно в отделение, — сказал доктор Харрис, став на одно колено перед лежавшим на земле пациентом в жёлтом халате, которого мы по-прежнему крепко держали за руки и ноги. Доктор Харрис сжимал в руках чёрные кожаные ремни. — Слушай меня, мой друг. Если ты обещаешь вести себя нормально, мы тебя не будем привязывать ремнями к бортикам. Выбирай: да или нет?

— Да, — глухо ответил мужчина.

— Окей. Но смотри мне, без шуток, — доктор Харрис подал знак рукой, и мы подняли пациента с земли.

Тот нехотя лёг на кровать. Полицейские поставили металлические бортики.

— Готово? Повезли.

И мы покатили кровать в отделение.

— Когда я выберусь из вашего грёбаного госпиталя, я раздобуду М-16, вернусь сюда и устрою вам всем настоящий рок-н-ролл, — мужчина бросал на нас злобные взгляды. — Или узнаю, где вы живёте, приду и замочу каждого.

— Мэн, ты можешь заткнуться? — сказал ему доктор Харрис командирским голосом.

К удивлению, мужчина послушался команды и умолк.

Толкая кровать, доктор Харрис посмотрел на меня и промолвил:

— А я, грешным делом, подумал, что хоть сегодня до конца смены будет спокойно. Чёрта с два!

Мы проходили мимо «фуршета». Полицейские и доктор Харрис продолжали катить кровать ко входу в отделение. А я остался, чтобы и далее обслуживать коллег и парамедиков. Я громко и задорно спрашивал у всех:

— Курица или говядина? С кетчупом или горчицей?

— М-м-м, вкуснятина. Дай мне ещё порцию.

Мы шутили, смеялись и фотографировались на память. Мы все знали о том, что это ещё не конец пандемии — эпидемиологи обещали осенью «вторую волну» и новый, ещё более опасный штамм. Но в тот день мы не хотели об этом думать. Мы выдержали первый страшный удар. Этого для нас сейчас было достаточно.

Это были самые вкусные хот-доги, которые я когда-либо ел в жизни.

Далёкий голос

В один прекрасный день мне позвонила Эми. Правда, на экране моего мобильника вместо её имени высветилось «Приватный номер».

— Привет, Бен.

— Привет.

— Как дела?

— Нормально. А у тебя?

— Тоже в порядке. Послушай, когда я уезжала, то в спешке забыла вернуть тебе ключи от твоей квартиры. Каждый раз собираюсь пойти на почту и отправить их тебе, но почему-то никак не получается.

— Не проблема. Делай с ними что хочешь. Как твой роман?

— Роман? Ты знаешь, оказалось, что писать роман — очень тяжёлая работа. Отдельные образы и главы получаются хорошо, даже отлично, а вот некоторые совсем плохо, просто мусор. Когда что-то не получается, я страдаю — буквально физически, ненавижу себя и всех. И в тот момент, когда хочу всё бросить, разорвать черновики, удалить всё с компьютера, неожиданно приходит удивительная художественная мысль. И в этот момент я испытываю настоящее блаженство. Как бы то ни было, дело близится к развязке, скоро закончу.

— Я рад.

— Кстати говоря, у меня хорошие новости. Мой судебный условный срок закончился. Я занялась восстановлением своего права работать медсестрой. Как видишь, всё у меня складывается отлично.

Возникла долгая пауза. Было так тихо, что я даже мог различить дыхание Эми на другом конце. Я понял, что сейчас она хочет сказать что-то архиважное, то, ради чего, собственно, и позвонила.

— Бен, я наконец разобралась сама в себе, в том, кто мне действительно нужен в жизни… Хочу тебя спросить, есть ли у тебя кто-то?

— Есть ли у меня кто-то? Хм-м. Да. Медсестра из нашего отделения, её недавно наняли. Она красивая и молодая. Мы с ней встречаемся уже почти месяц.

— Ты это серьёзно? Ты не шутишь? — спросила она осторожно.

— Нет, не шучу. Шутки закончились, — ответил я, чувствуя, как моё сердце бешено