Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

бок, подпирает кулаком голову и смотрит на меня - серьезно, но… все равно с нежностью? Это ведь нежность? Или я себе снова что-то фантазирую?

— Ты правда так думаешь? - Ставлю стаканчик на землю и обхватываю руками колени. Мне совсем не холодно, но если не буду за что-то держаться - точно дам волю рукам, уберу упавшую ему на глаза челку, хотя именно вот так - он просто идеальный. Ходячий, господи ты боже мой, секс.

— Я именно так и думаю, - Губы Славы растягиваются в мягкой улыбке. - Я живу один с восемнадцати лет, Би. Я умею готовить, стирать, убирать. Если мне нужна помощь, я нанимаю клининг. Если хочу поесть, но лень готовить самому - заказываю доставку или иду в ресторан. Жизнь слишком короткая, чтобы тратить ее на ритуалы, которые на хрен никому не нужны. И если моя женщина хочет строить карьеру, я буду рядом - не для того, чтобы тянуть ее назад, а чтобы подставить плечо. Или, знаешь, подвезти на байке, когда она устанет от всего этого дерьма.

Он подмигивает, с нотками той самой почти мальчишеская искренности в голосе, которая заставляет меня отпустить внутренние тормоза и, наконец, улыбнуться во весь рот. Я смотрю на его растрепанные волосы, на татуировки, выглядывающие из-под рукава и на ключице, на сильные руки, крепкие длинные ноги, загоревшую кожу в прорезях джинсов - и чувствую, что могу дышать свободно.

Что сейчас не нужно притворяться, защищаться, а тем более - доказывать.

Он видит меня насквозь. И, кажется, ему нравится то, что он видит.

— А ты не боишься, что я… - Спотыкаюсь, мысленно бью себя по губам. - Что такая женщина будет слишком… независимой? Ну, знаешь, не как у всех.

Слава смеется, и его теплый заразительный смех смахивает на ответ на этот вопрос и на все остальные - тоже.

— Би, я не хочу «как у всех». Я хочу так, как будет у меня. - Он наклоняется ближе, перекатывается на живот, и его хрипловатый голос становится невыносимо соблазнительным. Точно так же он мог бы начитывать горячие сцены из женских романов - и озолотился бы на этом. - Мне нужна женщина, которая знает, чего хочет. И если она хочет карьеру, достигаторство и меня - отлично, я сделаю все, чтобы она об этом не пожалела.

Его слова повисают в воздухе, и я чувствую, как моё сердце замирает. Я смотрю на него, и в голове мелькают картинки — мы вдвоем, смеемся над чем-то глупым, катаемся на его байке или гоняем на моей «Медузе», и иногда за рулем я, даже несмотря на то, что машина несется на сумасшедшей скорости, спорим о какой-нибудь ерунде, обсуждаем книги - но уже не через экран, а…

Я успеваю отвернуться до того, как все это будет написано крупным шрифтом у меня на лбу. Надеюсь, что успеваю. Мне отчаянно не хочется, чтобы Слава решил, что я завела этот разговор, чтобы навязать себя на своих же правилах. Звучит странно, но вдруг? Мы можем часами разговаривать о книгах и обсуждать старые фильмы, но когда речь заходит о чем-то личном - мой язык моментально теряет гибкость. Уверена, что и сегодняшний разговор я буду гонять в голове все завтрашнее утро и ругать себя за то, что говорила слишком прямо или, наоборот, слишком завуалировано, и выглядела очень смешной.

Я давным-давно так не тушевалась перед мужчинами.

И тем более мне даже в голову не могло прийти, что начну вести себя как нецелованная старшеклассница с тем из них, который даже младше меня. Хотя, боже… Я могу сходу назвать десяток своих более зрелых ухажеров, которые на фоне Славы с его поступками и рассуждениями, выглядели бы просто выпускниками детсада.

Я пытаюсь переключить свои мысли - на шумящее внизу море, на вкус воздуха, который здесь особенный - пропитанный… свободой как будто. Но голова все равно накрепко забита Славой, несмотря на то, что он совсем рядом. Я пытаюсь удобнее устроиться на пледе. Обхватываю колени, и не старюсь не пялиться на Дубровского слишком долго. Но его присутствие - как магнит. Его плечо рядом, его дыхание, его запах лайма и соли - все это заполняет пространство, как будто нарочно не оставляя мне шанса спрятаться. Я тереблю край стаканчика с соком, пытаясь собрать мысли, но они разбегаются, как звёзды над головой.

Слава укладывается на спину, закладывает руки за голову. Пока я тут сижу словно на сковородке, он выглядит максимально расслабленным, как будто мое присутствие для него абсолютно естественная вещь. Как будто наша близость только мне так сильно играет на нервах.

Я отвожу взгляд, но делаю это слишком поздно - Слава поворачивает голову, замечает. Его губы растягиваются в знакомой дразнящей улыбке.

— Слушай, Би, - начинает он, и его голос звучит ниже, чем до этого. - Хочу извиниться за вчера. В ресторане. Это не был пьяный подкат.

— Ну, не настолько ты был пьян, чтобы это смахивало на подкат, - слегка поддергиваю. Хотя на самом деле он не выглядел пьяным. Я после двух бокалов вина явно творила бы большую дичь.

— В любом случае - прости, Би.

— Только за это? - спрашиваю - и добавляю в голос легкую насмешку. - А за все остальное - трогал, намекал на всякое, грязные словечки - не извиняешься?

Он смеется — низко, гортанно, и этот звук пробирает меня до костей.

Немного щурится, когда смотрит на меня снизу вверх, проводит языком по нижней губе. Как будто нарочно - хотя, конечно, нарочно, - прихватывает зубами колечко. Кажется, я на минуту забываю о своем обещании не смотреть на него слишком долго, потому что взгляд прилипает к этим выразительным губам как намагниченный.

— За это я извиняться не буду, - почти шепотом говорит Дубровский. - Потому что, Би, тебе это нравится. Не ври.

Мое лицо вспыхивает, и я отворачиваюсь, пряча улыбку. Он невыносим, но абсолютно прав. Беру ломтик сыра, чтобы просто занять руки, и бросаю на Дубровского строгий, как мне кажется, взгляд. Не исключено, что смотрю на него как кошка на сметанку.

— Надеюсь, ты в таком виде за руль не садился, - стараюсь замаскировать очевидное «надеюсь, ты не пристегивал Алину в машине и не остался у нее ночевать, после того, как подвез». - Это было бы уже не смешно.

Слава моментально становится серьезным.

Его улыбка гаснет, и