Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

Я втягиваю губы в рот.

Запрещаю себе даже думать о том, чтобы шевелить пальцами.

Покататься с ним на мотоцикле - это точно не про «прогулку для расслабления».

Он, как чувствует хаос в моей голове, поворачивается.

Смотрит на меня снизу вверх и даже не скрывает, что эффект от урока его полностью устраивает.

— За плечи не нужно, Би, ладно? - немного подается вперед, заставляя меня громко втянуть воздух через ноздри и задержать дыхание. - Плечи - для другого случая.

Другого? Когда я буду уже опытной «двойкой»?

Судя по прищуру Славы - он явно про что-то…

До меня, как до жирафа, доходит на «третьи сутки».

Чтобы не ляпнуть что-то невпопад, просто молча киваю.

Он прав, называя меня трусихой, потому что хочется сбежать.

— И не пытайся бороться с байком, Би. - Упирает ладони в руль и сидушку байка, как бы заключая меня в клетку. - Тебе придется доверять мне. Просто держись и наклоняйся вместе со мной. Я веду - ты следуешь.

— Мы точно будем кататься на байке, а не на драконе? - пытаюсь разрядить шуткой потрескивающее между нами напряжение.

— Главное, Би - ты должна мне довериться. Если начнешь сопротивляться, бояться, паниковать - ни черта не получится. Езда требует полного слияния.

— Ты сейчас определенно не про мотоцикл, - все-таки говорю я, хотя умом понимаю, что не стоит озвучивать эту мысль вслух. В конце концов, это ведь только мои ассоциации.

— Мне нравится ход твоих мыслей, - глаза Дубровского слегка прищуриваются. - Они такие… грязные…

Я фыркаю и делаю вид, что это была последняя инструкция по технике безопасности, которую я готова выслушать.

Слава хмыкает, потом достает из белого шлема подшлемник, мягко, едва касаясь, натягивает его мне на голову. Шутит, чтобы не двигалась, потому что нужно точно сделать смешное селфи, а потом быстро усаживает обратно, на корню пресекая мой порыв к бегству. Надевает на меня шлем. Я громко дышу, когда чувствую, как длинные татуированные пальцы затягивают ремешок.

Как костяшки, как бы невзначай поглаживают шею под подбородком.

Мы еще даже не сели на байк, а уровень адреналина в моей крови уже зашкаливает.

Надев шлем на себя - у Дубровского он черный, матовый, с зеркальным темным визором и росчерком «Hornet» под стилизованным графическим шершнем - Слава показывает, куда нужно поставить ногу, чтобы забраться на байк на пассажирское сиденье. Я мотаю головой - это же слишком высоко, господи, я просто завалюсь вместе с мотоциклом! Почему в кино девушки запрыгивают на байки словно ковбойши, а в реальности кажется, что даже Эверест штурмовать легче? Слава, не долго думая, присаживается передо мной, похлопывает себя по плечам.

Предлагает приподнять?

Я несмело хватаюсь за него как за опору.

Сердце лупит в ребра слишком сильно, когда он берет меня под бедра.

Держит пару секунд.

Выразительно, без намека на смущение или маскировку, вжимает пальцы в ягодицы.

Лосины, которые казались прилично плотными, сейчас как нарочно пропускают не только тепло его пальцев, но даже как будто отпечатки.

И только когда я начинаю выразительно ёрзать, Дубровский забрасывает ногу на байк, усаживается сам и ловко ссаживает меня на пассажирское сиденье.

Слава наклоняется вперед, его руки на руле – сильные, контролирующие, как будто они держат не только байк, но и половину мира заодно.

— Готова? - слышу его приглушенный шлемами голос.

— Готова. - Делаю глубокий вдох.

Байк взрывается низким гулом двигателя.

Я чувствую, как меня накрывает вибрацией, будто она проходит через руль, седло и даже воздух между нами.

Дубровский чуть подается назад, его спина почти касается моей груди.

— Держись, – говорит тихо.

Я, оглашенная ревом двигателя, теряюсь и не сразу понимаю, что он имеет в виду.

— Что?

— Держись, Би, – голос уже ближе, а затем он резко дергает газ.

Байк делает пробный рывок. Меня едва не срывает назад. Я рефлекторно хватаюсь за него – руками, ногами, всем телом. Мотоцикл гудит, удерживая баланс. Я чувствую вибрацию под собой, руки на его торсе, как он напряжен и полностью собран.

— Вот так, – слышу хриплый самодовольный смешок. – Блять, ты царапаешься, когда кончаешь, да?

Я крепче сжимаю его талию, когда мотоцикл плавно трогается с места. Сердце уже не просто колотится – оно грохочет где-то в горле, и я не знаю, от чего больше: от самой езды или от близости того, кто управляет этой двухколесной бешеной громадиной.

Первые несколько минут он ведет спокойно, размеренно. Позволяет мне привыкнуть. Я ощущаю, как напрягаются и расслабляются мышцы его спины, чувствую, как гул двигателя сотрясает мое тело. Держаться становится естественно. Ближе, теснее, крепче.

А потом Слава ускоряется.

Мотоцикл делает резкий рывок вперед, я невольно прижимаюсь к нему сильнее, утыкаюсь в его спину, почти теряюсь в ощущении скорости и плотной уверенной мускулатуры под пальцами. Ветер хлещет по коже там, где не прикрыто одеждой. Мне хочется кричать – то ли от адреналина, то ли от восторга, но вместо этого я просто вцепляюсь в него так, что ногти почти впиваются в кожу сквозь свитер.

Он чувствует это. Чувствует мою реакцию.

И ему она определенно нравится.

Дубровский сбрасывает скорость, давая мне несколько секунд передышки, а затем его рука скользит вниз – вдоль моего бедра. Медленно, уверенно. Словно он делает это не впервые. Длинные пальцы сжимают немного выше колена, и я чувствую тепло его ладони даже сквозь ткань лосин.

Стараюсь не думать, что он держит байк одной рукой, пока второй уверенно лапает меня.

Стараюсь не думать о том, почему испытываю от всего происходящего… такой острый прилив адреналина. Может, просто где-то внутри меня торчит маленькая червоточина, которой нужна щепотка безумия, чтобы как-то по другому ощущать жизнь.

Мотоцикл снова рванет вперед – резко, без предупреждения, и я вскрикиваю, ногтями царапаю его живот через одежду. Не понимаю как, но точно знаю, что он в ответ явно нагло улыбается. Почти слышу его короткий смешок в шлеме.

Рука на бедре не двигается.

Ладонь лениво сжимает, растирает. Скользит чуть выше.

Скорость – бешеная. Мы мчимся по трассе, дорога освещена ночными огнями, воздух густой и терпкий от бензина и холода майской ночи, но мой позвоночник будто простреливает жар. Мотор вибрирует, передавая эту дрожь мне в живот, в бедра, в каждый нерв.

Я снова почти прижимаюсь к нему. Дыхание рвется, учащается.

Между ног тянет… и проклятая