Неподходящая - Юлия Резник

недель назад. Отца тронуло, что я дала дочери его фамилию. Он не простил меня, но от внучки не отвернулся.

А ведь я до конца не верила, что из этого что-то выйдет. Даже когда просила маму забрать Ками с ночевкой, чтобы иметь возможность провести вечер вот так, не отбиваясь от коллектива. А она взяла и согласилась. Хотя наверняка в картине мира моих родителей день рождения шефа не является уважительной причиной, для того чтобы пренебречь родительскими обязанностями. Или перекинуть их на других.

– Что ж – пользуйся случаем. Оторвись как следует.

Адам подмигивает мне и отходит. Однако весь вечер я ощущаю его присутствие. И оно очень сильно меня волнует – надо быть совсем уж врушкой, чтобы этого не признать. А он… как будто тоже заинтересован! Говорит с другими, но смотрит на меня. Тянется за бокалом, а все равно косится. Смеётся над чем-то – и снова поворачивается именно в мою сторону. Или мне это только кажется?

Я пью вторую порцию просекко в безуспешной попытке угомонить разбушевавшуюся фантазию. Улыбаюсь, разговариваю с коллегами. Корпоратив – действительно неплохой повод наладить связи внутри коллектива и проявить себя. Мне это нужно – я хочу закрепиться. Нельзя упустить такую возможность.

– Тебе не жарко? Почему ты не снимешь пиджак? – изумляется Васька, обмахиваясь папкой меню.

Действительно! Я же зачем-то надела топ, который казался мне довольно компромиссным вариантом как для офиса, так и для вечеринки, которая намечалась сразу после работы. И мне действительно жарко. Очень. И от шампанского, и от количества людей, и – будь оно всё проклято – от его взгляда, который я ловлю каждый раз, когда отрываюсь от своего бокала. Подпираю локтем стойку, делаю глоток. Решаю: хватит. Решительно стаскиваю с плеч пиджак и аккуратно складываю на спинку стула. Но даже в этом движении ощущаю напряжение, ведь я почти уверена, что он следит за каждым моим движением.

И я ничуть не преувеличиваю. Стоит мне чуть повернуть голову, и я опять наталкиваюсь на его темный взгляд. Адам разговаривает, кажется, с кем-то из брокеров. Кивает, слушает, но в тот самый момент, когда я смотрю, наши глаза встречаются, он довольно бесцеремонно прерывает разговор и делает шаг к нам с Васькой. Я в панике отворачиваюсь.

– Ты только что превратилась из «молодого специалиста» в femme fatale, – хохочет мне в ухо Вася. – Я, пожалуй, свалю.

– Не смей! – шиплю я, но эта зараза в самом деле уходит, с намеком пошевелив бровями. Чертыхаясь про себя, я утыкаюсь взглядом в бокал. И вдруг прямо над ухом слышу:

– Ну как тебе праздник? – спрашивает Адам. Его голос тихий, почти интимный. Но внутри него – напряжение, натянутое, как струна. И венка на шее подрагивает…

– Прекрасно. Очень душевно получилось. Но я думала, ты захочешь отметить его с семьей.

– А, это обязательно. На выходных. Сегодня у меня другие планы.

Его горячий взгляд соскальзывает с моих губ вниз по шее и останавливается на взволнованно вздымающейся груди. Это не выглядит сально или как-то неправильно. Это ощущается так, будто он и сам рад бы не смотреть, но не смотреть не может. Я вспыхиваю.

– Ты какая-то… не такая, – говорит Адам, возможно, для того, чтобы как-то объяснить мне свой интерес. А я, не успев прикусить язык, выдаю:

– Может, все дело в том, что ты излишне пристально на меня смотришь?

А-а-а! Что ж я делаю?!

Пауза. Уголки его губ подрагивают.

– Есть такое, – с напряженной улыбкой отвечает Байсаров, беря на себя полную ответственность за происходящее. И тем самым полностью меня обезоруживая.

Что, мать его так, мы делаем?!

Мне так жарко – в помещении, в груди, внизу живота, что это почти нестерпимо. Я подрываюсь, как припадочная:

– Извини, мне надо…

Что надо – не говорю. Просто ухожу прочь, подальше от всего этого… искушения? Да, блин, да! Кого я обманываю?! Искушения, лучше не скажешь.

Несусь к туалетам. Плещу в лицо водой. Страшно почти до одури. Может, прав был отец. Может, я действительно какая-то непутевая? Почему я так реагирую на его интерес? Почему я хочу… черт! Я его хочу? Перед глазами мелькают порочные картинки – вот мои руки на его широких плечах, вот он на мне – тяжелый и требовательный. Боже!

А может, все дело в шампанском? Сколько я выпила? Два бокала?

Холодная вода бодрит. Я плещу в лицо снова и снова, подставляю под прохладные струи запястья. Дышу глубоко. Собираюсь. Привожу себя в чувство, стягиваю волосы в тугой пучок. Борюсь с трусливым желанием уйти, ведь обещала Ваське после сходить с ней в клуб. Обещания надо держать, так?

Задержав дыхание, выхожу. Но возвращаться в толпу не хочу. Останавливаюсь. Решаю дождаться Василису на балконе. Здесь тихо. И прохладно. И конечно. Конечно. Адам тоже тут. Стоит, опершись на перила. В руке – бокал, в глазах – отражение огней. Он не оборачивается, но по тому, как напряглись его плечи, я понимаю, что мое присутствие от него не укрылось.

– Ты здесь…

– А что, нельзя? – Адам ловит мой взгляд.

– Да нет, что ты. Я просто… – замолкаю, придумывая оправдание. – Думала, что ты как раз задуваешь свечи.

– Свечи? – вскидывает брови Адам.

– Да, задуть свечи. Загадать желание… – взволнованно чащу я.

Адам откидывается затылком на стену. Прикрывает глаза. От этого жилы на его мощной шее вздуваются, а вены обозначаются четче.

– Ты же знаешь, да? – вдруг интересуется он.

– О чем? – мой голос окончательно сипнет.

– О том, что прямо сейчас у меня одно желание, Лейла.

Я сглатываю. Он же намекает… Да нет. Ну, быть такого не может. Или… Адам отрывается от стены, открывает глаза и делает шаг ко мне. Я замираю, абсолютно им загипнотизированная. Смотрю, не в силах отвести взгляда. А он все ближе, и ближе, и ближе… Просто нос к носу он.

Заносит руку, чтобы заправить за ухо выбившуюся из хвоста прядь. Мое сердце колотится громче барабанной партии в очередном модном треке, что доносится из кафе.

– Я должен кое-что знать, Лейла.

– Д-да. Конечно.

– Как продвигается твой развод?

Хлопаю глазами от неожиданности. Развод? Ну да… Наверное, логично, что его волнует этот вопрос, если Адам планирует… планирует… Мне даже подумать о таком страшно. Но оно же вот… Прямо тут. Никаких двусмысленностей.

Я откашливаюсь, потому