Триумф в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

инстинкты еще острее, быстрее. Я собиралась заехать локтем в живот тому, кто бы это ни был, но удивилась, когда он заблокировал мое движение. Под металлическим запахом боли был знакомый шелест свежих хлопковых простыней, повешенных на сушилку в легкий летний день. Тальк. Средство после бритья. Каллум.

— Пожалуйста, не кричи, — он прижался к моему уху, облизывая его ракушку горячим языком. — Сначала помоги мне спуститься вниз.

Он убрал руку с моего рта, когда я повернулась, чтобы стоять к нему лицом, переполненная странной смесью облегчения и гнева, что ужас сильно пах страхом.

Он стоял в тени на верхней лестничной площадки, с накинутым капюшоном и покрытый кровью. В бледной лини на его горле было что-то необычное. Тот гнев внутри меня очень быстро показал истинное обличие: ужас.

Кэл посмотрел на свою правую руку и разжал окровавленные пальцы, словно был удивлен, что он все еще жив.

— Где, блять, ты был?! — выдавила я, мои руки дрожали по бокам. — Мы повсюду тебя искали!

— Я отключился, — сказал он, замолкая, чтобы минуту подумать. — Да, я отключился. Когда проснулся, то не мог вспомнить, где был, — он рукой прикоснулся к горлу, а затем слегка сморщился, убирая руку и уставившись на меня, словно не знал откуда взялась вся эта дополнительная кровь. — Город кишит полицейскими. Я едва смог вернуться.

— Я, блять, с ума сходила, — прошептала я, гадая, сколько времени может потребоваться остальным парням, чтобы понять, что в доме «взломщик».

Звук отбойного молотка предшествует включению света. Видимо, вот и ответ.

Виктор стоял наверху лестницы. Он понял, что нашим таинственным новоприбывшем был Каллум, а потом опустил пистолет, не извиняясь.

— Рад видеть, что ты все еще жив, — сказал Вик, и, хоть его слова сами по себе были спокойные и нейтральные, в его тоне был тепло, которое точно сказало мне, что Виктор Ченнинг любит своих мальчиков так же сильно, как и я. Может, он не хочет их трахнуть — бросьте, этому парню не могу нравится члены, он слишком натурал — но он любит их точно так же. — Хочешь рассказать мне об этом?

— Мне нужно идти, — сказал Каллум, и в его тоне было что-то растянутое и ужасающее.

Мое тело ответило на это холодность неподобающим уровнем жара. Он заполнил меня с головы до ног, заставляя мое дыхание сбиться, а бедра сжаться. Я сжала руки в кулаки, ногти на моих ладонях были стерты и больно впивались в ладони.

Прямо как раньше делала Памела, оставляя кровавые полумесяцы.

Я сморгнула ее образ, пока мой взгляд метался между двумя мужчинами. Оба были моими родственными душами. Недавно я поняла, что душа во всей ее вечной красоте не могла быть настолько ограниченной, чтобы иметь только одну идеальную пару. У меня их было пять. Пять букв, одно слово, одна отчаянная семья, ради которой я сделаю что угодно, чтобы ее сохранить.

Даже отдам собственную жизнь.

По мне прошлась дрожь, и я закрыла глаза.

Во всем этом, во всех шутках, и предчувствии, и страхе…тот, кто всегда был наиболее склонен к смерти…это я.

В конце концов, никому не везло так часто. Аарон жив. Каллум жив. Кто-то должен заплатить за эту гребанную карму.

Я открыла глаза и сделала шаг вперед, положив руку Каллуму на грудь. Его толстовка была мокрой от крови, почти сырой. Мне не понравилось какой она была на ощупь, когда я коснулась ее. Когда вглянула назад, Виктор наблюдал за нами с непроницаемым выражением лица. Каждый раз, когда мы встречались, и каждый раз порознь, вселенная немного сдвигалась. Я это знала, потому что чувствовала. Мы все были центрами нашей собственной реальности, вот только…Хавок — центр моей.

Вик засунул пистолет за пояс и достал пачку сигарет. Прекрасно предсказуемый. Чтобы обуздать его собственнические порывы по отношению ко мне, нужен никотин. Мне нравилось знать, что в мире ничего, кроме табака и моего непоколебимого взгляда, что может заставить его отвернуться.

— Ты не ранишь ее? — спросил он, что было интересным вопросом.

Это потому, что Вик видел раньше эту сторону Каллума, что он даже подумал поинтересоваться, а я не совсем уверена, что я видела. Когда я посмотрела обратно на Кэла, он снова смотрел вниз на свои руки, и с моих губ сорвался вдох.

Видимо кто-то пытался рассечь его горло.

— Тебе на самом деле нужно спрашивать меня об этом? — спросил Кэл, поднимая взгляд со своих окровавленных рук, а затем наклоняя голову на бок. Как собака. Как волк.

Его голубые глаза были пусты и бесконечны, ужасающими, когда они остановились на мне, и я увидела, как каждая унция сосредоточенности, которой он обладал, вонзалась в меня, словно нож.

Чтобы избавиться от Каллума, я должна убить его. Он бы сидел смирно и позволил бы мне это сделать, рассекая его горло лезвием. Но это был бы единственный способ поместить его в раннюю могилу.

— Нет, — наконец произнес Кэл, его тело обмякло. Он выставил руку и удержал себя с помощью стены, когда я прижалась к нему и изо всех сил постаралась оказать поддержку. — Я бы никогда не ранил Бенрнадетт. Ты это знаешь.

Виктор закурил, его глаза нашли мои. И как мое тело реагировало на весь этот стресс? Самым неподобающим и нелепым способом из возможных. Я резко выдохнула и повернулась к Каллуму, прислушиваясь, когда тяжелые шаги Вика снова спустились по лестнице.

— Нам нужно доставить тебя к врачу, — сказала я, но Каллум уже качал головой.

— Никаких врачей. Я не хочу сейчас быть в дали от тебя, — он взял мою руку в свою, так сильно дрожа, что я подумала, не отключится ли он прямо здесь на мне в коридоре. Его голубые глаза пылали от отчаянной потребности оставаться в сознании. — Иди принеси аптечку Оскара, немного апельсинового соку и остатки от пакетов с физраствором, когда Аарона подстрелили.

Кэл смотрел так глубоко в мои глаза, что, клянусь, я чувствовала, как его душа касалась моей, словно кошка, помечающая щиколотки своего хозяина. Мои пальцы сжались вокруг его рук, и я поднялась на носочки, на короткое мгновение прижимая наши лбы вместе, а