Я тебя никому не отдам... (СИ) - Есения Светлая

– Машуля, я – твой доктор. И на завтрашний день у нас с тобой большие планы. Ты помнишь? - Маша кивнула. - Мы договорились с тобой не бояться. Да?

– Да, - шепчет малышка.

– А я прихожу, и что я вижу? Машуля ревет! А почему она ревет? У нее что-то болит?

– Нет, не боли-ит...

– Значит, всё-таки моя малышка боится?

– Я не твоя малышка! Я Анина, - заупрямилась девочка, пытаясь отодвинуться.

Ну хоть какая-то реакция!

– Моя, Машуля! Моя и Анина. И ты зря боишься, все будет хорошо. Я тебе точно говорю! Завтра приедет знаменитый московский доктор, и он тебя полечит. А я тебе обещаю, как только ты проснешься, я буду рядышком.

– А Аня?

– Машуня, я ей звонил несколько раз. Честно. Но у нее телефон недоступен. Наверное, она куда-то уехала.

– Она к мамочке своей уехала.

– Ну вот, видишь, ты сама все знаешь, даже больше меня. Значит, она, как только приедет, сразу с нами свяжется. Машуль, я вот с тобой один вопрос хотел обсудить! Очень важный.

Маша уселась поудобнее рядом и важно кивнула.

– У меня когда-то была дочка. И она потерялась. Ее украли. Я ее очень долго ищу, но никак не могу найти. И вот знаешь, я когда увидел тебя, то понял, что мы с тобой очень сильно похожи.

Маша отпрянула, недоверчиво и как-то особенно пристально разглядывая лицо Павла.

– Я знаю, Маш, что возможно такое, что ее приютила какая-то семья. Но я, как только тебя увидел, решил, что именно ты –  та моя потерянная девочка. И я бы очень хотел тебя удочерить.

– Правда? Вы меня можете забрать к себе домой?

– Да, Машуня, могу. Это будет долго оформляться, нужно много документов собрать. Но я так хочу. Очень хочу быть самым настоящим папой для такой хорошей девочки, как ты!

– А если я – это не она, не ваша девочка? - Машины слезы уже высохли, а щечки горели от волнения, – Если вы ее найдете, меня обратно вернете в детский дом?

– Нет, Маша, тебя я уже обратно ни в коем случае не верну! Я думаю, что ты же не будешь против сестры, если вдруг такое случится ? И я уже тебя полюбил, и не смогу разлюбить! Ты разрешишь мне начать оформлять документы, чтобы стать твоим папой?

Маша смотрела своими огромными синими глазищами на Павла. Серьёзно и строго. Оценивающе, правду ли говорит этот дяденька- врач?

Каждая секунда её молчания казалась для Павла вечностью, бешеный стук сердца оглушал набатом. В горле пересохло, а ком стоял такой, что не взглотнуть.

Маленькая, взволнованная, такая искренняя, Манюня шёпотом вынесла свой приговор:

– Я, наверное, согласна...

Павел только сейчас понял, что не дышал. А потом, со вздохом, с каждой каплей воздуха в него снова начала возвращаться жизнь. И уверенность, что все получится.

– Только у меня есть одно условие. Вы же все равно анализы сделаете, чтобы проверить, папа вы мой или нет?

Павел понимал, что разговор с ребёнком будет не из легких. Но не настолько.

– Так, Маша, откуда ты знаешь про такие анализы?

– Я уже, вообще-то, большая, вот и знаю про такие анализы.

– Да, Маш, сделаю. Это плохо?

– Нет, это хорошо, что вы сами догадались. Вдруг все-таки это я у вас потерялась! Тогда вы – точно  мой папа.

– Так какое условие, Машунь?

– Вы мне покажете, что получится! Я хочу знать, какие анализы получатся. Взаправду!

Паша улыбнулся. Такая упертая, такая смышленая! Копия Лелька! У него с каждой минутой оставалось все меньше сомнений, что это его малышка.

– Договорились. Но, у меня тоже условие! Какие бы там результаты ни были, я все равно буду твоим папой!

– Это по-честному! Я согласна. Ой, смотрите, а тут тетя стоит плачет.

Павел обернулся ко входу в палату. Там стояла Ольга , утирая платком зареванные глаза и распухший красный нос.

– Машуня, познакомься. Это моя сестра, тетя Оля!

– Она красивая! И на вас похожа...

Манюнька переводила взгляд с Павла на Ольгу, так и не решившуюся пройти в палату. А затем продолжила полушепотом:

– И она плачет, наверное, тоже боится лечиться, как и я. Давайте, мы ее тоже к себе в семью возьмем...

37. Болезнь

Поездку пришлось отложить.

 Еще накануне вечером Аня собрала сумку, приготовила документы, узнала расписание автобусов в праздничные дни. Мать хлопотала по дому, пекла ароматную сдобу, доставала разносолы, чтобы отправить дочь в город с гостинцами. Такая она уж была – хлебосольная, ласковым словом не всегда наградит, а вот сумки с продуктами соберет такие, что не поднять.

 Аня же совсем потеряла и покой, и сон. Тяжелое гнетущее чувство завладело ею полностью. Предчувствие  это, или просто навалившийся за несколько дней клубок пережитых волнений – она не могла понять. Но места себе найти не находила. Вдобавок ко всему, её старенький телефон все-таки сломался.

С маминого простого кнопочного она дозвонилась в больницу, но все равно - безрезультатно. Писклявая медсестра сначала важно спросила, кем приходится она Манюньке. А потом заученным текстом продекламировала: «Сведения о больных сообщаются только ближайшим родственникам". От такой колкости аж накричать захотелось: « Нет у Манюни родственников!» Но трубку на том конце провода уже повесили.  Успокаивало одно: номер Аниной матери был записан у ВерПалны, а значит , если что-то вдруг произойдет, то до неё смогут дозвониться.

Аня металась по комнате, несколько раз выходила во двор, с тоской осматривая окрестности. Да, она дала положительный ответ маме о переезде в поселок, но никак не могла себя здесь представить.

В ночь разболелась голова. И, списав это все на волнение, она не обратила на это особого внимания. А к утру поднялась высокая температура. Горло, раздираемое сухим кашлем, болело нещадно. Ни о какой поездке не могло идти речи. Аня лежала под ворохом одеял и тихонько поскуливала от боли, озноба и вновь накатившего отчаяния. Когда же она теперь увидит Манюню!

Таисия Петровна побежала с утра пораньше в аптеку при фельдшерском пункте, набрала лекарств на все случаи жизни. Дома запарила лечебных травок в термосе, у соседей купила душистый мед и с особым усердием принялась лечить дочь.

Нюшка ее, непутевая девчонка, с вечера выскакивала во двор без одежды, а теперь стонет в бреду с сильным жаром. Извелась вся, бедная, от волнения. Жало материнское сердце тоскою по дочери, но она - сама прожившая всю свою жизнь в поселке - понимала, что деятельной и свободолюбивой Аньке тут не выжить. Зачахнет она в провинции. Кто же знал, что и в городе за столько лет она так и не найдёт своего счастья. Еще и вляпалась в эту историю с детдомовской девочкой. И ведь не отговорить ее теперь! Остаётся только смириться и надеяться, что если будет очередной отказ в удочерении, то дочь примет это достойно и сможет жить дальше своей жизнью. Глядишь, и на личном фронте тогда все наладится.

38. Приговор

Машу прооперировали быстро и без осложнений, если не считать осложнением взбудораженного новоиспеченного папашу. Он довел всех своими переживаниями так, что Олег Иванович не выдержал и выпроводил его из отделения.

– Ты, друг, или иди и отдохни, или лечиться иди! А то сердечко у тебя что-то стало трепыхаться по любому поводу, словно желторотый воробушек. Так-то оно, конечно, понятно, отцовские чувства и все такое. Но ты и правда достал тут уже всех, в печенках сидишь, знаешь ли!

– Я после обеда приду...

– Даже не вздумай раньше вечера! Нечего тут тебе делать! В ночную смену на дежурство - жду.

– Так Маша очнется!..

– Очнется, а потом отсыпаться будет. У нас лучшее отделение в районе! И лучшие врачи! Иди, кому говорят! Все будет в порядке!

Олега Ивановича нельзя ослушаться. Уехал. К Лельке. Через час взвыла она:

– Паша, ты совсем ополоумел, так переживать?! Ты сам говорил, что там операция копеечная! Ничего плохого не случится! Там, в конце концов, Олег Иванович! Неужели не справится?! Успокойся! Иди лучше Игорьку с олимпиадой по математике помоги!