Я тебя никому не отдам... (СИ) - Есения Светлая

 Инга задержала дыхание, чтобы взять эмоции под контроль, собрала все документы со стола и ушла.

34. Рядом с дочерью

Павел боялся переступить порог больничной палаты, словно сейчас шел на самый сложный экзамен в своей жизни . Но долго стоять и раздумывать не дала Инга Петровна, подтолкнув его сзади.

– Павел Андреевич, вы не стояли бы на проходе, сквозняк не устраивали бы! Мария, привет. Что же ты такая грустная?

– Устала лежать, - пожаловалась девочка. - Скучно.

– Это плохо. Что скажете, Павел Андреевич? Так и заболеть недолго. Но ты не переживай. Тебе очень-очень повезло. У тебя самый лучший в мире доктор. И он сейчас придумает, как твою хандру победить! Да ведь, Павел Андреевич?

– Правда? Самый лучший? А это не больно? - малышка недоверчиво смотрела на взрослых.

– Мария, не бойся. Мы с тобой хандру полечим сказкой. Любишь сказки? Я могу почитать, если разрешишь посидеть на краешке твоей кровати, - Павел осторожно подошел ближе.

– Конечно, разрешаю. Сказки я очень люблю. Мне Аня всегда их читает. А вы не знаете, когда Аня приедет?

– Нет, к сожалению. Но ты не расстраивайся, я знаю ее номер и мы с тобой ей позвоним. Но только после операции, чтобы похвалится твоими успехами. Договорились?

– Да. И вы можете меня называть Манюней, – доверчиво разрешила девочка. – Меня так Аня называет. Мне так очень нравится.

– Манюня... И мне нравится. Тебе идет, – Инга погладила девочку по волосам, помогая  удобнее устроиться в кровати. Павел же снял обувь и пристроился с краю, нежно приобняв дочку одной рукой, а второй придерживая открытую книгу с красочными картинками так, чтобы Манюне хорошо было их видно.

Девочка доверчиво прижалась к Павлу, положив голову ему на грудь, отчего он сидел, боясь вздохнуть. Инга, вдоволь налюбовавшись ими, украдкой стерла набежавшие слезы и тихонько вышла из палаты.

35. Просьба

Олег Иванович позвонил рано утром. Собственно, этим звонком он и разбудил Павла.

 – Павел Андреевич , я тут с твоим сотоварищем беседовал вчера. Поздно вечером было дело, потому не стал уже тебя беспокоить поздними разговорами. Ну что, мой друг, я рад, безумно рад за тебя! И по такому поводу решил прервать свой отдых. Мы сегодня с Дмитрием Алексеевичем вернемся в город, а завтра сами сделаем дочери твоей операцию. А ты в это время, как примерный папаша, посидишь, подождешь, поволнуешься. И там уже на месте решим, сколько еще сможешь проработать дней за меня в отделении. Алексеич собирается в Москву только через неделю уезжать. Сам понимаешь, я такого именитого гостя одного дома бросить не могу. Да и, думаю, тебе рядом с дочкой в больнице будет лучше. Так, Павел Андреевич?

– Так, Олег Иванович. Спасибо за всё.

– Не за что ещё пока. Анализ на установление отцовства уже сдал? Так побыстрее будет документы оформить.

– Подал. Проконсультировался. Послезавтра пообещали результат. Как получу, сразу к заведующей детским домом пойду. Начну документы оформлять.

– Это ты молодец, что раньше не побежал. Это правильно. А то подумают, что не в себе. Ну давай, мой друг, не робей. Налаживай контакт. А завтра уже свидимся.

– Спасибо еще раз, Олег Иванович. До встречи!

Паша отключил сотовый и обернулся, услышав легкий  шорох за спиной.

– Лелька, разбудил тебя. Прости, сестренка, - Паша обнял ее, получив взамен нежный поцелуй в щеку.

– Я не спала уже. Слишком рано вчера уснула с Ванькой. А ты во сколько приехал? Я даже не ждала тебя, думала опять останешься в больнице.

– И я так думал. Но Инга приехала из дома обратно на работу. Представляешь, в одиннадцать часов она привезла для меня ужин. Заставила поесть, а потом уговорила домой подвезти. К себе не поехал, тягостно как-то на душе. Решил вот - к тебе. Приехал, сразу спать лёг. Хотя бы выспался на нормальном диване! От казенного все бока болят!

– Ну и правильно. Инга молодец! Сто лет ее уже не видела. Наверное, со студенческих времен. У Маши как дела?

– Нормально все. Вечером читал ей книжку, пробыл у нее пару часов. Потом уже сам не смог больше. Меня пока еще трясет от пережитого. Кардиолог уколы назначил. Лечусь.

– Паш, как рассказывать-то будем?

– Не знаю. Давай вместе. Я один не смогу.

– Так, давай я тебя покормлю. А то ты сейчас упорхнешь и весь день опять голодный будешь. И я только за, чтобы вместе к малышке идти. Но не сегодня. Мне тоже нужно успокоиться, взять себя в руки. Я вчера так переволновалась! Боюсь, что там расплачусь, напугаю девочку.

– Завтра операция. Олег Иванович сам сделает.

– Да, я слышала, поняла. Ну, может, тогда сходим к Машеньке вечером? Я позвоню родителям, чтобы мальчишек с ночёвкой взяли к себе. Ты за машиной-то своей когда поедешь?

– Сегодня в обед договаривались. Заберу машину, Игорька с Ванькой отвезу к бабушке, дедушке. Им, думаю, пока ничего говорить не стану. Так что к обеду вы будьте готовы. А вечером я буду ждать тебя в больнице.

- Паша! Пашка, послушай, ты меня прости. Я, может, просто трусиха. Не знаю. Но вдруг это не она? Анализы только ещё будут готовы послезавтра. Ведь всякое может быть! Вдруг девочка просто очень похожа?

- Лель, зачем ты это всё...

- Паш, завтра операция. Она разволнуется. А так нельзя! И сегодня ты ей скажешь: "Я твой папа". А потом окажется, что нет... Ты только представь, на секунду...

- Лель, я понял. Во-первых, она - моя. А во-вторых, скажи-ка мне, сестричка, что связывает эту девочку и Аню?

- Аню? Она Машу уже почти четыре года неофициально опекает, ей только удочерить девочку не дают. А так она ее любит, как родную.

- Вот и я уже люблю, как родную. И мне уже неважно, какие там результаты будут. Понимаешь? Я устал, Оль. Устал искать. И мне любовь, предназначенную для дочери, нужно кому-то  отдать. Иначе все просто болью развеет. Поэтому сегодня я с ней поговорю. И скажу , что очень хочу, чтобы такая замечательная девочка стала моей дочкой. Я - не дурак, волновать ее сильно не буду, все сразу рассказывать не собираюсь. Так что, ты сама смотри, пойдешь или нет.

- Я пойду, Паш, пойду. Все правильно ты говоришь. Она нам не чужая.

36. Признание

Павел метался по кабинету, как раненный зверь в клетке. Навалилось разом всё: и выворачивающий наизнанку страх, и любовь к маленькой дочке; любовь, настолько всепоглощающая, что ей было невыносимо тесно внутри. С минуты на минуту должна приехать Лёлька, чтобы встретиться с девочкой, как и договаривались. Но после утреннего разговора Павел уже не был уверен в том, что это необходимо.

Не потому, что существовала вероятность того , что они - не родные. И не потому, что в этом случае удочерить Машу будет сложнее. Он боялся больше всего быть отвергнутым. Расстроить девочку этим сложным разговором перед предстоящей операцией. Боялся, что своими словами мог разбередить душевную рану ребенка. Была бы здесь Аня, наверное, она бы смогла найти нужные слова и для него, и для Машеньки.

– Павел Андреевич! - в кабинет ворвалась практикантка Юленька, взбудораженная, напуганная. – Павел Андреевич, там девочка, Маша из седьмой палаты! Она плачет, а я не могу ее успокоить! И не знаю, почему плачет...

Павел в тот же миг стремительно покинул свой кабинет, так и не дослушав медсестру и едва не сбив ее с ног на выходе, помчался к девочке.

Малышка сидела на кровати, в обнимку со своим плюшевым медведем. Слезы,  словно градины, текли по щекам, капали на пижамку.

– Машуля, ты чего тут сырость развела? - девочка вздрогнула, подняла глаза на доктора, но также продолжала беззвучно всхлипывать. Павел, уже не церемонясь, присел рядом, подтянул ее к себе, поудобней усадил на коленях. Прижав ее кудрявую головку к груди, потихоньку стал укачивать и гладить по спинке. Маша стала немного успокаиваться, доверчиво прижавшись к мужчине.