Брат моего парня - Виктория Вашингтон

запах — холодный, металлический, как у тех, кто привык ломать, не спрашивая разрешения. Что-то в его взгляде кольнуло кожу. Слишком глубоко. Слишком знакомо.

— Если ты хочешь, чтобы я отстал — перестань лезть мне на глаза, — выдохнул он. — В идеале забери документы из университета и больше никогда не появляйся в нашем доме. А еще, смени это вызывающую кофту, у тебя лифчик видно.

— Это просто белая футболка, — выдохнула я, уже почти не чувствуя воздуха.

— Ты в ней выглядишь, как легкодоступная дешевка. Не хочу, чтобы о брате пускали еще больше слухов из-за тебя.

— Коул, — вмешалась Лира. Голос спокойный, но с нажимом. — Зачем так грубо?

Он повернулся к ней, задержался взглядом всего на секунду.

— Знаешь, Лир, твоя привычка оберегать всё сломанное и ненужное, как в детстве, когда ты ютила выброшенных щенков, когда-нибудь тебе выйдет боком, — после этой фразы он развернулся и ушёл.

Оставив за собой глухой след напряжения, как будто в помещении стало меньше кислорода.

Я стояла, сжав кулаки, с гулом в ушах. Сердце билось как бешеное. То ли от злости, то ли от унижения. То ли потому, что он снова сумел сделать то, чего я себе не прощу — задеть меня.

— Господи, как же он меня бесит, — прошипела я. — Каждый раз, как он открывает рот, хочется вылить на него что-нибудь горячее. Или приложить что-то тяжёлое. Железное. Желательно по лбу.

Лира молчала.

Я обернулась на неё.

— Что?

— Он… не так уж плох, — медленно сказала она. — Ну, грубый, да. Но он не делает это просто так. У него свои причины. И ты… иногда тоже слишком острая.

Я моргнула.

— Ты серьёзно сейчас?

— Я знаю его с детства, Рэн. Он не жестокий. Просто… не прощает слабости.

— Тогда у него проблемы с восприятием. Потому что слабость — это его суждение. Он всегда считает себя выше. Потому что я не из их круга.

Лира не ответила. И в её молчании было что-то такое, от чего внутри меня начало холодеть.

3

Я с трудом вытерпела первую часть встречи с преподавателями. Фамилии, должности, тонкие полуулыбки. Они не смотрели на меня слишком пристально, но каждый взгляд всё равно казался сканером. Я ощущала себя не студенткой, а случайной прохожей, заблудившейся в чужом доме.

Когда я наконец вырвалась в коридор и вышла во внутренний двор, пальцы дрожали.

Я не знала, от злости или от бессилия.

А может, оттого, что его слова всё ещё звенели в ушах.

“Забери документы и исчезни.”

— Рэн.

Я обернулась.

И впервые за утро — выдохнула.

Он шёл ко мне неспешно, с той мягкой уверенной улыбкой, которая всегда действовала как анальгетик. Кай.

В чёрной водолазке, с приподнятым воротом и растрёпанными от ветра волосами. Он был теплее, чем всё это здание вместе взятое. И его взгляд всегда будто спрашивал: «Ты в порядке?», даже если он молчал.

— Привет, — я попыталась улыбнуться.

Он подошёл ближе и обнял меня. Просто так. Спокойно. Как будто мы где-то на своей территории, не в логове чужаков. Как будто всё как раньше.

Я уткнулась лбом в его плечо. Он пах, как всегда, чем-то домашним. Уютным. Тёплым.

— Всё нормально? — спросил он.

— Угу, — соврала я.

Он слегка отстранился и посмотрел на меня внимательно. Его пальцы коснулись моей щеки.

— Ты дрожишь.

— Да просто… первый день. Все такие… амбициозные.

Кай усмехнулся.

— Добро пожаловать в наш мир. Здесь даже окна состязаются, кто чище. Благодаря этому отсюда выходят настоящими лидерами.

Я улыбнулась. Он пытался разрядить. Он всегда пытался. И именно за это я его ценила.

— Я, кстати, видел Коула, — вдруг сказал он.

Мир чуть качнулся.

Я заставила себя не моргнуть.

— И?..

— Он выглядел… напряжённым. Я спросил, всё ли в порядке, а он сказал, что “всё как обычно”.

“Всё как обычно”…

Господи. Этот ублюдок только что пытался выкинуть меня из универа.

— Рэн? — Кай слегка нахмурился. — Он что-то тебе сказал?

Я сглотнула. Слова застряли где-то в груди, острые, как занозы. Я не могла выложить ему всё. Не потому что боялась — а потому что знала: он не поймёт. Он подумает, что я снова преувеличиваю. Или ещё хуже — попробует сгладить. Как всегда.

— Нет, — выдохнула я. — Просто… он в своём репертуаре.

Кай тихо кивнул.

— Он непростой. Но он тебя не тронет. Я рядом. Если он перегнёт — скажи мне.

Я кивнула, и мне стало не по себе от того, как сильно я не верила в то, что он сможет остановить Коула.

Кай был добрым. Справедливым. Но не резким. Не агрессивным.

И всё же он стоял сейчас передо мной, с этим тёплым взглядом, сдерживая мой хаос — просто присутствием. Он не знал, как сильно я внутри ломаюсь, и не знал, что в этом виноват его брат.

— Ты выглядишь так, как будто хочешь убить кого-то, — мягко сказал он, чуть склонив голову.

— Я? Нет, что ты, — я снова попыталась улыбнуться. — Только если слегка придушить. Совсем чуть-чуть.

— Это меня касается?

— Нет, — я опустила глаза. — Ты — единственное, что здесь даёт мне смысл.

Он взял меня за руку. Крепко. Тепло. Я почувствовала, как его феромоны на долю секунды усилились — как будто он хотел успокоить меня и обозначить своё присутствие.

Но мне не стало легче.

Потому что другой запах всё ещё сидел в подкорке.

Холодный. Властный.

Коул.

Как яд, который уже попал в кровь, даже если я не хочу его признавать.

* * *

Я просто хотела дышать.

После разговора с Каем, после фальшивых улыбок, шума, запахов, взгляда Коула, слов Лиры — я чувствовала, как под рёбрами пульсирует нехватка воздуха. Всё раздражало. Всё. Даже собственные шаги.

Я свернула за угол, мимо парадного холла, и спустилась в одну из боковых аллей между корпусами. Здесь было тише. Меньше людей. Только тени от деревьев, свежий воздух и тишина.

Я уже почти выдохнула, когда услышала:

— …говорю же, она просто омега, прилипшая к нужному парню. Смешно даже.

Голос был громкий. Насмешливый. Женский.

Я резко остановилась. Этот момент, когда мозг кричит: не слушай, но ты уже не можешь не слушать.

— Они вообще думают, что мы такие тупые? Ну конечно. Гранд. С улицы. Просто так? Смешно. Любая девка, переспавшая с альфой, теперь что, в элиту лезет?

— Она с Каем уже давно, — отозвался кто-то мужским голосом. — Может, там что-то серьёзное.

— Да ну, он просто добрый. Ему жалко таких. Не он первый, не он последний.

— Она