Брак и злоба - Триша Вольф

адреналиновым кайфом. Или мыслями о брате и маме, ведь они всегда со мной в эти эпические моменты.

И все же я остаюсь возле сцены, впитывая каждую секунду, пока не опускается финальный занавес.

* * *

За кулисами царит суматоха, танцоры стекаются в зону отдыха. Голоса звучат энергично, эмоции взлетают вверх.

И я тоже участвую в этом.

Я выбрала бледно-лиловое тюлевое платье без бретелек, которое совпадает с нарядом, в котором я сегодня выходила на сцену, и предпочла балетные туфли, а не каблуки. Диадема с бриллиантами по-прежнему украшает мою голову, а пучок темных волос затянут на затылке.

Вот такая я. Готова в любой момент пуститься в пляс.

Лилиан переплетает свою руку с моей и направляет меня в сторону собирающихся тел.

— Я все еще зеленею от зависти, — говорит она, сморщив веснушчатый нос, — просто чтобы ты знала.

Я говорю:

— Конечно. Потому что, проведя всю ночь с ним, — я наклоняю голову в сторону Броуди, — ты должна чувствовать себя неудачницей.

Она с обожанием смотрит на Броуди.

— Ладно, ты права. Я выиграла. От вида его пресса я глупею. — Мы смеемся, опьяненные постановкой. Мы проделали огромную, самоотверженную работу в этом году, чтобы оказаться здесь и сейчас, ощущая награду за эту преданность, — это сюрреализм.

Я мгновенно подружилась со своей соседкой по комнате, повезло, что мне посчастливилось быть в паре с милой, но наглой Лилиан, а не с одной из этих шлюх; супер-балерин, которые пируют воздухом и слезами своих подчиненных.

Я обвожу взглядом вечеринку, отмечая все восторженные выражения и восторг, и меня, как уютное одеяло, охватывает облегчение. Вот уже несколько дней на мне висит тяжелый груз, какое-то странное, тревожное чувство, которое я не могла определить. Ужас затаился на заднем плане, постоянная дрожь изматывает меня.

Оглядываясь назад, можно сказать, что это были нервы. Я одна из самых молодых солисток за всю историю труппы — на несколько месяцев, но все же в танце это имеет значение — и я была полна решимости оправдать это звание. Потому что если я этого не сделаю, если я не справлюсь, страх быть утянутой обратно в ту другую жизнь парализует.

Это не вариант.

Это единственная жизнь, которую я когда-либо захочу.

Я улыбаюсь, глядя, как Лилиан беззастенчиво флиртует со своим парнем. Я поднимаю тост вместе с Дарси. Я смеюсь над шутками и выходками танцоров, и наконец-то позволяю себе наслаждаться здесь и сейчас, не боясь потерять то, что я люблю.

Потому что в моем другом мире нельзя раскрывать то, что любишь.

Это слабость, которую другие будут использовать против тебя.

— И за нашу новую солистку Виолетту Карпелла, — говорит Дерик, поднимая свой пластиковый бокал с шампанским. — Она показала выступление достойное тысячи танцоров. Браво! — Ошеломленная, я быстро моргаю, чтобы слезы не застилали глаза. Я улыбаюсь и делаю танцевальный поклон, вытягивая ногу и опуская дугообразное предплечье к полу. Кто-то кладет мне в руки букет роз, аплодисменты и овации заполняют кулисы. Я оглядываюсь через плечо в поисках Маркуса, чтобы увидеть улыбку на его резко очерченном лице, но его там уже нет.

Я отмахиваюсь от разочарования и благодарю своего инструктора и коллег-танцоров.

Громкость усилителя увеличивается, и тяжелые басы танцевальной песни заманивают людей в центр кулис, тела поддаются ритму. Прижимая розы к груди, я решаю, что с меня хватит. Я кладу руку на воробья, зная, что Фабиан будет здесь, и в каком-то смысле он всегда будет здесь.

С тех пор как отец потерял моего брата, своего наследника, он перестал посещать мои сольные концерты. Так что я не должна быть разочарована, даже если он и нарушил обещание, данное моей матери. Его первой преданностью всегда были мой дядя и организация. Когда я стала единственным ребенком, я стала просто девочкой. Я стала второстепенной.

Когда у моей матери обнаружили рак груди, она заставила отца поклясться, что он разрешит мне посещать танцевальную труппу и будет поддерживать мои достижения. Смутное обещание, наверное, но я думала, что сегодняшний вечер — один из таких моментов.

Она так и не смогла побороть рак. От лечения ее часто тошнило и кружилась голова, она упала с лестницы, и несчастный случай унес ее от меня, прежде чем я успела с ней попрощаться.

Отец пытался убедить меня, что так она ушла менее болезненно. Она не хотела, чтобы мы страдали вместе с ней, не после того, что мы уже пережили с Фабианом.

Прошло уже пять лет, но я по-прежнему ужасно скучаю по ней каждый день.

В конце концов отец сдержал свое самое большое обещание, разрешив мне поступить в танцевальную труппу, что пошло мне на пользу. За прошедшие годы отец и дядя не обращали на меня внимания, предоставляя мне чуть больше снисхождения. Дело не в том, что мне было позволено больше свободы, чем любой другой женщине в семье, а в том, что они намеренно предпочитали не признавать моего существования. Как говорилось в одном из моих самых любимых фильмов, «Граф Монте-Кристо»: «Пренебрежение становится нашим союзником».

Как и хотела мама, я смогла сосредоточиться на своей страсти к танцам. В девятнадцать лет меня больше ничто не связывает с этой жизнью. Отсутствие отца сегодня означает, что я могу двигаться дальше. Полностью уйти от той жизни, не испытывая чувства вины.

Перекладывая цветы в руке, я уколола палец о шип.

— Черт. Я думала, их нужно удалять. — Кровь капает с кончика пальца, и я вытерла ее.

Лилиан пританцовывает, подходя ко мне и пожимает плечами.

— Это, наверное, более аутентично. — Она делает воздушные кавычки. — Знаешь, раз уж все так любят аутентичность. От кого они?

Я качаю головой, мой взгляд сфокусирован на размазанной крови.

— Не знаю. Ладно, я сейчас вернусь. Уберу это.

Она кивает, но слушает лишь наполовину, так как медленно и соблазнительно покачивает бедрами вместе с Броуди.

— Не задерживайся. Ты — красавица бала, Ви. Живи в свое удовольствие.

Я направляюсь к раздевалкам в задней части. Войдя в комнату, я поспешно закрываю дверь, прижимаясь спиной к прохладному дереву и делая вдох. Мне нужно несколько минут побыть одной, чтобы впитать в себя сегодняшний вечер.

И помассировать мышцы, думаю я, потянувшись вниз, чтобы растереть икру. Теперь, когда адреналин действительно ослабевает, я чувствую, насколько сильно я напрягла свое тело.

Едва отойдя от двери, я слышу, как поворачивается ручка. Я раздраженно передергиваю плечами из-за того, что моя передышка нарушена, но растягиваю рот в улыбке и сжимаю в руках розы. Я оглядываюсь, чтобы поприветствовать собеседника, и