Измена с молодой. Ты все испортил! (СИ) - Шевцова Каролина

— Не кричи, — прошу спокойно, — детей разбудишь.

— Чего тебе еще надо? — продолжает муж еще громче. — Пароли мои ты и так знаешь, у меня от тебя нет никаких секретов!

— Ты сейчас серьезно? — поворачиваюсь к нему.

— Ксюш, — придвигается поближе и касается ладонью моей щеки. Резко отпрядываю, будто прошибло током.

— Ты не мог бы не касаться меня? — вылетает случайно то, что так не хотела показывать. Секундный страх тут же отступает перед почти забытым, почти потерянным, неожиданным облегчением. Прячу его, закрывая глаза.

— Ты сейчас серьезно? — недоуменно шепчет муж. — Вообще-то мы спим в одной постели! Может, мне еще не дышать?

Не хочу показывать, насколько он угадал. Хочу найти слова, чтобы сгладить случившееся, но мне впервые за этот месяц настолько легко дышится, что я не могу просто так отпустить это чувство.

— Ты прав, но… — открываю глаза. — Но мне невыносимо сейчас находиться с тобой в одной постели.

Он молчит.

— Очень тяжело… — продолжаю, медленно подбирая слова, способные в точности передать мои ощущения. — Я чувствую себя грязной.

Смотрит на меня, печально прищурив глаза. Недоумение сменяется задумчивостью, а он продолжает молчать.

Откидываю одеяло.

— Я уйду в комнату для гостей.

— Нет, — говорит наконец Карен. Встает, поднимает телефон. — Нет, джана. Это твоя комната. Твоя отдушина, помнишь свои слова? Да и матрас этот мы выбирали для твоей спины. Уйду я, ты оставайся.

Молча провожаю его взглядом. У двери он, не повернувшись, бросает:

— В субботу идем к родителям.

Выходит, тихо прикрыв дверь.

Молча обвожу взглядом опустевшую комнату, вспоминая, как мы с Кареном листали каталоги, выбирая цвет стен, мебель, люстру. Точнее, выбирала я, а он по-рыцарски соглашался с моим выбором.

«Мне все равно, какого цвета покрывало на постели, джана. С тобой я готов спать хоть на сеновале».

Видение растворяется, оставив за собой дымку тоски, горечи. Облегченно замечаю, что мне почти не больно. Мама это имела в виду, говоря о целительной силе времени?

Что это?

Смирение? Привычка?

Безразличие?..

Впервые за месяц засыпаю без страха, без брезгливости и без будильника.

Глава 13

— И что ты с этим будешь делать? — обреченно вздыхаю, откручивая крышечку у тонкого тюбика нежно-голубого цвета, на котором узнаваемым шрифтом выведено название бренда.

Реклама крема для кожи вокруг глаз обещала волшебство, и оно сейчас мне просто необходимо, потому что суббота настала раньше, чем успели сойти темные круги под глазами. Отражение в зеркале больше похоже на черно-белый лист для раскраски. Будь это не семейный обед, а бал-маскарад, мне бы не потребовалось даже прилагать усилий — моей бледноте, щедро оттененной темными волосами, позавидовала бы сама Мартиша Адамс.

Я не люблю яркий макияж, искренне считая, что нет ничего красивее естественности. Но пока моя естественная красота в глубокой коме, принимаю неизбежное и начинаю тщательно прятать следы многодневной хандры под толстым слоем корректора, хайлайтера, тональника и прочих чудодейственных средств на моем туалетном столике.

— Ты скоро? — Карен осторожно заглядывает в комнату. — Дети уже одеты.

— Почти готова, — нагло вру, не прерываясь от раскраски.

Он кивает и выходит, прикрыв дверь.

— Прекрасно выглядишь, — говорит он мне, спустя полчаса, когда я спускаюсь вниз.

— Спасибо, — отвечаю на автомате, хотя понимаю, что теперь он нагло врёт.

— Ну, наконец-то, — мягко улыбается Нора, когда мы заходим в дом родителей, подбегает к дверям и сразу начинает раздевать детей.

Карен помогает мне снять куртку, раздевается сам и проходит в дом, а я остаюсь в прихожей.

Подзываю к себе к себе сына и приглаживаю пальцами торчащие на макушке волосы, пока Нора поправляет сбившиеся под шапкой хвостики Вики.

— Мама боялась, что ты не придешь, — говорит она, когда дети убегают вперед.

— Пришла, как видишь, — только и удается выдавить из себя.

Не знаю, чьей идеей было пригласить на сегодняшний обед Грабовского, но это было лучшим решением — удалось избежать неловких взглядов и растерянных улыбок. Мы немного задержались, и к моменту, когда пришли, все увлеченно обсуждали экзотический отпуск Васи с тайскими дайверами. О нас с Кареном он либо не знал, либо мастерски скрывал это. Я бы предпочла первое — чем меньше людей посвящены в нашу проблему, тем лучше.

Сажаю детей между мной и Кареном и занимаю свободное место с краю. В отличие от прошлого семейного обеда, когда все молчали и переглядывались, в этот раз атмосфера за большим столом довольно энергичная, располагающая к общению. Сервировка запросто может конкурировать со стандартами лучших ресторанов города, но непринужденная домашняя обстановка окутывает уютом и умиротворением.

Но я все равно напряжена.

С изменой мужа я потеряла не только покой, но и связь с теми, кого любила и считала самыми близкими в этом мире, наравне с родителями. Один день перечеркнул годы родственной привязанности. Но я дала мужу шанс, и мне придется заново научиться общаться с его семьей. Заново верить их словам, взглядам. Но я еще не знаю, могу ли… Хочу ли я снова быть с ними самой собой? Быть, а не притворяться?

Я не молчу, когда ко мне обращаются, но и беседу поддерживать не рвусь. Время от времени ловлю обеспокоенные взгляды мужа, но тут же отвожу глаза. Не требуй от меня большего, чем я могу сейчас дать, Карен…

— А ты не пойдешь? — спрашивает Нора у Васи, когда муж с отцом выходят на перекур, и в гостиной остается только он, мы и дети.

— Зачем мне быть пассивным курильщиком рядом с ними? Лучше буду активным дегустатором, — смеется он и тянется за очередной «Сигаретой» — печеньем, которое всегда мастерски исполняет Нора — песочное с ореховой начинкой. — Что у вас с рестораном?

— А ресторан решили забронировать тот же где мы крестины отмечали. Папе там кухня понравилась, — рассказывает свекровь, — И зал большой, все должны поместиться.

— Много гостей будет? — уточняет Вася.

— От семьи получается человек семьдесят — восемьдесят, а еще коллеги, друзья… — перечисляет она, сосредоточенно сдвинув брови.

— А студенты? — добавляет Нора, с удовольствием наблюдая за тем, как постепенно пустеет ваза с выпечкой.

— Можно и студентов…

— Масштабно мыслите, теть Лариса, — смеется Грабовский.

— А как ты хочешь, Вася джан? Не позвать кого-то, обидятся. Профессор, декан университета. И дата такая, юбилей! Но осталось так мало времени, а у нас почти ничего не готово, — продолжает свекровь, переводя на меня полный надежды взгляд.

Я ее понимаю без дальнейших пояснений. Так сложилось, что большие семейные мероприятия всегда организовывали я и Нора. Мы с ней выбирали площадку, музыкантов, согласовывали меню, утверждали рассадку, оформление зала… Приходили к родителям с готовым решением за одобрением, но это скорее было формальностью, проявлением уважения, потому что они знали — под нашим контролем всё будет сделано в лучшем виде…

— Торт-то, я надеюсь, приготовит Нора? — подмигивает Вася, чем вгоняет мою золовку в краску. — Лучше нее с этим никто не справится.

— Я могу, — отвечает она, — но мама хочет у Агзамова заказать.

— Ууууу, — присвистывает Грабовский. — Это точно просто юбилей?

— Издевайтесь, ну-ну, — обиженно отворачивается свекровь.

— Не говори такого при маме, — смеется Нора, — «просто юбилей»! Мама его пять лет ждала! И торт должен быть у лучшего кондитера страны!

— Допустим, насчет лучшего в стране я бы поспорил. Но вы же умные люди! У таких торты не заказывают за недели до мероприятия. Надо было пять лет назад и договариваться с Агзамовым.

— Кто бы знал, Вась, — пожимает плечами золовка.

— Ксюх, а ты что?.. — поворачивается Грабовский и по-дружески кладет руку мне на плечо, но завершить вопрос не успевает.

— Она болела, Вася джан, — не изменяя привычке, моментально выдает свекровь, не дав мне и слова сказать. — Не хочу её нагружать, пусть спокойно восстанавливается.