Развод. Пусть горят мосты (СИ) - Бестужева Стася

– Присаживайтесь, Елена Викторовна, – говорит Клочков, указывая на стул.

Сажусь, выпрямляя спину. Не жертва. Не сумасшедшая. Профессионал.

– Я слышала, ходят слухи о моём психическом здоровье, – говорю прямо, не дожидаясь вопросов.

Клочков и Ковалёва переглядываются. Моя прямота застала их врасплох.

– Да, есть определённые... опасения, – начинает Клочков осторожно. – К нам поступили сигналы от обеспокоенных лиц...

– От моего мужа, – перебиваю я. – И его родителей. С которыми у меня сейчас конфликт из-за его измены и предстоящего развода.

Снова переглядывание. Ковалёва хмурится, но в её глазах что-то меняется – может быть, понимание?

– Елена Викторовна, ваша личная жизнь – это ваше дело, – говорит она. – Но когда поступают заявления о возможной... нестабильности врача, мы обязаны отреагировать.

– Заявления без единого доказательства, – моя уверенность растёт с каждым словом. – Я работаю в этой больнице пятнадцать лет. За это время ни одного инцидента, ни одной жалобы. Идеальные показатели операций, минимальные осложнения. Спросите любого в моей команде – они подтвердят, что я всегда собрана, профессиональна, уравновешенна.

– Мы знаем ваши профессиональные качества, – Клочков снимает очки, протирает их. Знак нервозности. – Но если имеется риск...

– Какой риск? – я подаюсь вперёд. – Кто-то видел меня в истерике? Слышал, как я кричу? Замечал неадекватное поведение? Или всё основано на словах человека, который пытается оклеветать меня, чтобы отобрать детей при разводе?

Молчание. Они не ожидали такого отпора.

– У меня есть доказательства, – продолжаю я, доставая телефон. – Записи разговоров, где его мать говорит, что у них есть «свидетели моей неадекватности». Это не психическое расстройство, Сергей Петрович. Это целенаправленная кампания по дискредитации.

Включаю запись. «Если ты пойдёшь против, мы уничтожим тебя. У нас есть связи везде – в полиции, в опеке, в твоей больнице. Одно слово – и ты останешься без работы, без детей, без репутации».

Клочков бледнеет. Ковалёва сжимает губы в тонкую линию.

– Выключите, – говорит она. – Достаточно.

Останавливаю запись, смотрю на них:

– Теперь вы понимаете, с чем я имею дело? С людьми, готовыми на всё, чтобы сохранить контроль. Включая разрушение моей карьеры.

– Мы... не ожидали такого, – признаёт Клочков. – Ваш муж производит впечатление весьма респектабельного человека.

– Многие абьюзеры производят такое впечатление, – отвечаю я. – Это часть их маскировки.

Ковалёва неожиданно кивает:

– Я знаю. Моя сестра прошла через похожее. Муж – успешный адвокат, образцовый отец, душа общества. А дома – тиран и психологический насильник.

Этого я не ожидала. Поддержка с неожиданной стороны.

– Елена Викторовна, – Клочков возвращает очки на нос, его тон меняется, становится официальным. – Мы ценим вашу работу и не хотим терять такого специалиста. Если вы подвергаетесь... давлению, мы готовы поддержать вас.

– Спасибо, – киваю я, чувствуя, как внутри что-то отпускает. – Мне понадобится эта поддержка. И, возможно, официальная характеристика для суда.

– Безусловно, – Ковалёва встаёт, давая понять, что разговор окончен. – И, Елена... если нужна будет помощь – не только профессиональная – обращайтесь.

Выхожу из кабинета с прямой спиной. Первый раунд я выиграла. Но война только начинается.

В коридоре сталкиваюсь с Максимом. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – он уже знает.

– Ко мне тоже приходили, – говорит он тихо, увлекая меня в сторону. – Какие-то люди, представились «близкими друзьями твоей семьи». Расспрашивали о твоём поведении, намекали на нестабильность.

– И что ты сказал? – холодею я.

– Что пошлю их к чёрту, если они ещё раз появятся, – в его глазах вспыхивает гнев. – Лена, это серьёзно. Он бьёт по всем фронтам.

– Знаю, – киваю я. – Готовит почву для судебного процесса по опеке. Если докажет, что я психически нестабильна...

– Этого не будет, – Максим берёт меня за руки, и от этого простого жеста по телу разливается тепло. – Мы не позволим ему. У тебя есть я, вся больница, твои друзья. Мы все знаем, кто ты на самом деле.

Его уверенность заразительна. На секунду позволяю себе опереться на его силу, почувствовать, что я не одна в этой битве.

– Спасибо, – говорю тихо. – Не знаю, что бы я делала без тебя.

– Справилась бы, – улыбается он. – Ты сильнее, чем думаешь.

Сегодня эти слова я слышу уже второй раз. Может быть, в них есть правда? Может быть, я действительно справлюсь?

– Мне пора к детям, – смотрю на часы. – Заберу их из школы, проведём вечер вместе. Павел снова «на встрече».

– Позвони, если что-то понадобится, – Максим сжимает мою руку напоследок. – В любое время.

По дороге к школе пытаюсь собраться с мыслями. Эмоциональные американские горки последних дней выматывают. От отчаяния к надежде, от ярости к смирению, от борьбы к усталости – и так по кругу. Как долго я смогу выдержать в таком режиме?

Возле школы замечаю знакомую машину. Дорогой чёрный внедорожник, на котором обычно ездит Сергей Петрович Федорков. Свёкор. Здесь, у школы моих детей.

Паника накатывает волной. Что он здесь делает? Зачем приехал? Неужели они решили...

Не додумав, срываюсь с места. Бегу через школьный двор, расталкивая удивлённых родителей. Только бы успеть. Только бы он не...

Поворачиваю за угол и застываю. Сергей Петрович стоит у выхода из школы, держа за руки Нику и Даниила. Рядом – Мария Ивановна, что-то горячо им рассказывающая. Дети выглядят растерянными, испуганными.

– Мама! – первым замечает меня Даниил. Вырывается из хватки деда, бежит ко мне. – Дедушка говорит, что мы поедем к ним!

– Никуда вы не поедете, – я обнимаю сына, глядя поверх его головы на свёкра. – Ника, иди сюда.

Дочь неуверенно двигается в мою сторону, но Сергей Петрович удерживает её за руку.

– Лена, не устраивай сцен, – говорит он холодно. – Дети проведут выходные у нас, пока ты... приведёшь себя в порядок.

– Отпустите мою дочь, – мой голос не дрожит, хотя внутри всё клокочет от ярости. – Немедленно.

– Лена, – вмешивается свекровь. – Подумай о детях. Им нужна стабильность, спокойствие. А ты сейчас... не в лучшем состоянии.

– Я в прекрасном состоянии, – отвечаю, стараясь говорить спокойно. Вокруг уже собираются любопытные. – И мои дети поедут домой со мной. Их матерью.

– Павел беспокоится, – не сдаётся Сергей Петрович. – Он сказал, что ты стала... непредсказуемой. Агрессивной.

– Неужели? – выгибаю бровь. – Тогда почему он сам не приехал? Почему отправил вас делать его грязную работу?

Вопрос застаёт их врасплох. Они явно не ожидали отпора.

– Папа задерживается на работе, – отвечает Мария Ивановна. – Он попросил нас...

– Похитить моих детей? – заканчиваю я. – Потому что это именно то, что вы делаете. Незаконно забираете несовершеннолетних без согласия родителя.

Люди вокруг начинают шептаться. Кто-то уже достал телефон, явно готовясь вызвать полицию.

– Не говори глупостей, – шипит свёкор. – Мы их бабушка и дедушка! Имеем право...

– Никаких прав у вас нет, – отрезаю я. – Ника, Даниил, мы идём домой. Сейчас же.

Ника наконец вырывается из хватки деда, бежит ко мне. Прижимаю детей к себе, чувствуя, как они дрожат.

– Это не конец, Лена, – говорит Сергей Петрович, прищуриваясь. – Мы не позволим тебе разрушить жизнь нашего сына и внуков.

– Нет, – отвечаю я, выпрямляясь во весь рост. – Это только начало. И если вы ещё раз приблизитесь к моим детям без моего разрешения, я подам заявление в полицию. Ясно?

Поворачиваюсь к ним спиной, увожу детей к машине. Руки дрожат, когда открываю двери, помогаю им сесть. Но внутри растёт что-то новое – ярость, которая придаёт сил, а не отнимает их.

– Мама, – Ника смотрит на меня испуганно, – что происходит? Почему дедушка и бабушка так себя ведут?

– Потому что папа сказал им неправду, – отвечаю я, стараясь подбирать слова. – Он злится на меня и пытается заставить вас тоже злиться.