Образцовый доктор - Татьяна Донченко

Она постоянно, неустанно хныкала и жаловалась на боль.

Врачи и медсестры тоже переживали. Машуле сделали клизму, чтобы очистить кишечник, но она не ела уже несколько дней, поэтому вышло только немного воды. Каждый раз, когда кто-то в белом халате входил в палату, моя бедная девочка пугалась.

Она доверяла только Людмиле Дмитриевне. Та быстро завоевала её расположение, подарив забавные книжки-малышки и читая их вслух, пока я ходила в душ.

Как же приятно помыться и переодеться в чистое белье! Я наконец сняла рабочий костюм, туфли и переоделась в легкую пижаму и тапочки. А зубы почистила дважды! Чистый кайф!

Вышла из душевой и увидела, что моя малышка спит. Пока «красивая тетя с белыми волосами», как она ее назвала, читала ей сказку.

– Спасибо, что провели с ней время, – сказала я, вернувшись к кровати и повесив полотенце у изголовья. – И за книги тоже благодарю.

– Не за что, – улыбнулась она, – ты же знаешь, что это… – она опасливо огляделась и прошептала, – это такая мелочь в сравнении с тем, что мне хотелось бы сделать для племяшки.

– А… у тебя своих детей нет? Прости за нескромный вопрос.

Она помотала головой.

– И-и-и… – я уже покраснела, не успев спросить. – Племянников тоже нет?

Людмила снова отрицательно покачала головой и хитро улыбнулась. Она поняла, почему я задал этот вопрос.

Узнав, что у Алексея нет детей, я неожиданно почувствовала облегчение. Оно было настолько сильным, что я не смогла его скрыть. Громко и протяжно вздохнула, вызвав еще одну улыбку у заведующей.

– И если хочешь знать, то и невесток у меня тоже нет, – добавила она, подмигнув.

– Почему?

Это было странно. Кораблев невероятно привлекателен! Он обаятельный, добрый, чувство юмора на высоте, заботливый и умеет прекрасно ладить с детьми, да еще и врач. Это же десять из десяти!

Как такого еще никто не отцапал?

– Наш Алексей Дмитриевич женат на работе, – с грустью сказала блондинка, потупив взгляд.

Я поняла, что у нее есть история, о которой она не захотела говорить. Не стала задавать вопросы, решив, что это не мое дело. Вероятно, в его жизни произошло что-то, из-за чего он полностью посвятил себя работе и заботе о здоровье детей.

Хотя, судя по всему, пять лет назад он все таки получил наследство от деда. Это говорит еще и о его доброте, ведь он выбрал профессию лечащего врача в обычной больнице, отказавшись от более престижной и высокооплачиваемой работы.

Сокровище, а не мужчина!

Глава 15

Ночью малышку начало тошнить. Я едва успела поднести ей какой-то тазик из ванной. Зелёная жижа вырвалась фонтаном, обдав постель и мои руки.

Моя малышка зашлась в плаче, её маленькое тельце содрогалось от каждого спазма. Сердце оборвалось.

Я металась по палате, словно зверь в клетке, кричала медсестру, умоляла о помощи.

Врач, заспанный и недовольный, вошёл в палату с видом человека, которого оторвали от чего-то важного. Он равнодушно окинул взглядом беспорядок и, небрежно осмотрев дочь, пожал плечами:

– Ну, бывает. Может, чем-то, мамочка, накормили?

Ярость вскипела во мне, но я сдержалась, понимая, что криками делу не поможешь.

Но дочка продолжала хныкать, её личико исказилось от боли, маленькие ручки беспомощно цеплялись за мою одежду. Тошнота накатывала волнами, не давая ей покоя.

Я прижимала её к себе, шептала успокаивающие слова, но ничто не помогало. Слёзы душили меня, я глотала их, чтобы не напугать её ещё больше. Я должна быть сильной, должна помочь своей девочке.

Малыше вкололи противорвотное, но ей все равно не становилось легче. Она уже не могла ни лежать, ни сидеть, ее постоянно тошнило.

Под утро врач, словно одолжение делая, предложил поставить катетер – две трубки прямо в носик, чтобы выводить эту страшную зелёную жидкость из желудка.

– Так ей станет легче, – сухо констатировал он.

В горле пересохло. Я представила эти трубки в её крошечном носике, её крик, её страх… Но другого выхода, казалось, нет. Я кивнула, с трудом сдерживая рыдания.

Когда начали ставить трубки, моя девочка кричала так, словно ей ломали кости. Я смотрела, как они, склонившись над моим ребенком, вставляют эти проклятые трубки, и чувствовала, как мир вокруг меня рушится.

Я сжала её ручку, шептала, что всё будет хорошо, хотя сама в это уже не верила. Слёзы ручьём текли по моему лицу, смешиваясь с её слезами. Я чувствовала себя беспомощной, никчемной матерью, не способной защитить своего ребёнка.

Суббота прошла, как в дурном сне. Эти трубки в носу, мешающие дышать, заставили ее запаниковать. Она дергалась, плакала, пыталась вырвать их.

– Дыши ротиком, дыши ротиком, солнышко, – шептала я, пытаясь успокоить, хотя сама была на грани истерики.

Как научить ребенка дышать по-другому, когда в носу торчит инородное тело? Я обнимала ее, целовала, говорила самые ласковые слова, которые только могла вспомнить, но ничего не помогало. Паника захлестывала ее, а вместе с ней и меня.

Весь день я не отходила от ее кровати. Она хныкала, не переставая, то от тошноты, то от этих трубок, то от боли в животе, то просто от страха.

Я гладила ее по голове, поила водой, снова и снова повторяла:

– Все будет хорошо, мамочка рядом.

Но в глубине души сама чувствовала бессилие.

К вечеру добавилась новая проблема. Дочка не могла сходить в туалет. После нескольких капельниц, она почувствовала позывы, но ничего не получалось.

Она плакала от страха боли и дискомфорта. Пришел дежурный врач, посмотрел на нее и сказал:

– Придется ставить катетер в мочевой пузырь.

Новый катетер! Еще одна пытка для моего ребенка.

Я не выдержала и заплакала вместе с ней. Как много боли может вынести маленькое сердечко? Как много может выдержать мать, смотрящая на мучения своего дитя?

В тот вечер я чувствовала себя совершенно беспомощной. Я хотела забрать всю ее боль на себя, но не могла. Я могла только быть рядом, держать ее за руку и плакать вместе с ней. Суббота превратилась в кошмар, из которого, казалось, не будет выхода.

К утру воскресенья Машуле не стало легче. Из нее торчали эти трубки, она не вставала, только хныкала.

Я понимала, что надо действовать, и позвонила Людмиле Дмитриевне. Она оставила мне свой номер, и я бы никогда не набрала её, если бы дело касалось меня, но речь шла о моей малышке.

– Привет, – ответила она довольно бодрым голосом и, судя по шуму на заднем фоне,