Образцовый доктор - Татьяна Донченко

– В курсе? – слезы сами побежали, опять.

– Да, я позвонила на пост, всё узнала, скоро буду у вас! Соберем консилиум, будем решать, что делать.

– Правда? – в сердце теплилась надежда, и одновременно стало тревожно: раз уж доктора не могут понять, что происходит, значит, они не знают, как сделать так, чтобы облегчить страдания моей крошке. – Х-хорошо, я буду ждать.

– Не волнуйся, все будет хорошо, вылечим мы Машулю, думаешь, я дам свою племяшку в обиду?

– Спасибо, – я вытирала слезы, а они катились и катились.

Положила трубку, легла рядом с дочкой, осторожно обняла, чтобы не задеть трубки и смотрела в потолок, анализируя свою жизнь.

–√V»–^√–~√V–^√V–

Людмила Дмитриевна появилась быстро, запыхавшись и раскрасневшись. В обычной одежде, в джинсах и легкой рубашке, без халата, она выглядела непривычно.

– Привет, ну как вы? – она присела на край постели и с заботой оглядела Машулю. – Температура держится?

Я была тронута. Заведующая больницей, пришла в выходной день, чтобы лично проследить за тем, как помогают ее племяннице. Это было невероятно.

Машуля, увидев «красивую тетю с белыми волосиками», радостно защебетала:

– Тетя Люся! А ты почему не в белом халате?

Людмила Дмитриевна улыбнулась и присела рядом с Машулей на кровать.

– Да ты ж моя хорошая! Просто сегодня воскресенье, и тетя Люся отдыхает. А ты как себя чувствуешь? Болит что-нибудь?

– Животик.

Людмила Дмитриевна погладила ее акуратно по животу.

– Скоро мы тебе поможем, обещаю.

Ее визит, чтобы проследить за помощью Машуле, ее племяннице, тронул меня до глубины души.

Впервые в жизни я столкнулась с ситуацией, когда не нужно было самой в одиночку бороться, сворачивать горы. Осознание, что кто-то готов разделить со мной бремя забот, вселить надежду, стало настоящим откровением. Казалось, мои плечи, вечно несущие тяжесть ответственности, вдруг стали легче.

Днем позвонила Елена. А потом и сама пришла, вместе с дочкой. Они принесли компот из сухофруктов и свежий еще горячий бульон, чтобы проведать нас с Машулей.

Я была расстрогана их заботой. А Машуля, увидев девочку, хоть немного оживилась. Они что-то шептали друг другу, улыбались и даже шутили над ее трубками из носа.

Наблюдать за ними было одно удовольствие.

–√V»–^√–~√V–^√V–

К вечеру вокруг Машулиной кроватки выросла плотная стена из белых халатов.

Консилиум. Слово, которое всегда вселяло в меня тревогу, сейчас звучало как приговор. Они осматривали ее, трогали живот, заглядывали в глаза, а я стояла в углу, вжавшись в стену, и молилась.

Потом ее повезли на каталке. УЗИ. Длинные, холодные коридоры, мерцающий свет ламп, незнакомые лица. Я бежала рядом, держа ее крошечную ручку в своей, пытаясь передать ей хоть немного своего тепла и спокойствия.

На экране монитора мелькали какие-то серые пятна, ничего не говорящие моему непонимающему взгляду. Врачи что-то обсуждали между собой, а я задыхалась от страха, боясь спросить, боясь услышать.

После УЗИ они снова удалились, оставив меня в тягостном ожидании. Минуты тянулись как часы. Я смотрела на спящую Машулю, ее бледное личико, тоненькие реснички, и сердце разрывалось от любви и беспомощности. Что с ней? Что они решат?

Наконец, дверь открылась, и в палату вошла Людмила Дмитриевна. В ее руках был телефон.

– Машенька, для тебя видео звонок, – сказала она, и в голосе ее я услышала какую-то особую теплоту, надежду.

Она передала Машуле телефон, а мне подмигнула.

– Привет, котенок! Это Алексей Дмитриевич. Как ты там?" – его голос звучал мягко и ласково.

Машуля улыбнулась, и эта улыбка, такая искренняя и чистая, пронзила меня до слез. Сердце понеслось вскачь.

– Привет, доктор! Я тут немножко болею, – прошептала она, поправляя одеялко.

– Болеешь? Ничего страшного! Сейчас посмотрим и все исправим. Расскажи мне, что у тебя болит?

И Машуля начала рассказывать. О том, как у нее животик болит, о том, как ее рвало чем-то зеленым, показала свои трубки, о том, как ей хочется уже домой.

Алексей внимательно слушал, задавал вопросы, просил показать язычок, потрогать животик. Во время разговора он просил ее сделать разные движения, поднять ручки, пошевелить ножками.

Машуля послушно выполняла все его просьбы, улыбаясь в камеру. Она не чувствовала страха, только доверие и любовь к этому малознакомому, но такому родному человеку.

А я стояла в стороне и наблюдала за ними. С каждым словом, с каждым взглядом, с каждым движением Машули я чувствовала, как страх отступает, уступая место надежде.

Я слышала, как Алексей, глядя на Машулю, о чем-то задумчиво говорил, в его голосе не было паники, только сосредоточенность и желание помочь.

В какой-то момент Машуля закашлялась.

– Ой, доктор, мне больно кашлять носику, – сказала она, прикрывая нос ладошкой.

– Глубоко вдохни и выдохни ротиком. Молодец! Вот-вот, – сказал Алексей. – Ну что, котенок, я почти уверен, что знаю, как тебе помочь, дашь трубку обратно тете Люсе? Ты у меня умница и большая молодец!

Машуля снова улыбнулась:

– Доктор, а ты скоро приедешь?

– Теперь – да, – ответил он и добавил шепотом, заговорщически: – Передай маме, что я уже купил билеты. И на этот самолет обещаю успеть.

Когда Людмила Дмитриевна забрала телефон, Машуля была уже почти счастлива. Она смотрела на меня ясными, спокойными глазами.

– Мама, добрый доктор сказал, что я скоро поправлюсь, – прошептала она.

Я села рядом с ней и взяла ее за руку. Впервые за этот долгий и страшный день я почувствовала надежду.

Глава 16

Людмила Дмитриевна, как добрая фея из сказки, одним взмахом руки решила нашу судьбу. Вернее, мою и Машулину.

Перевод в отдельную палату стал для меня полной неожиданностью. С одной стороны, конечно, комфортнее: тишина, свой душ, никаких храпящих соседок по ночам и плачущих детей.

Но с другой… Неудобно как-то. Чувствовала себя словно выскочкой, получившей привилегию, которой другие лишены.

Я пыталась объяснить Людмиле Дмитриевне, что мне и в общей палате неплохо, что я не хочу создавать лишних хлопот. Но она лишь отмахнулась, мол, так надо.

– Тебе, Аленка, силы нужны, восстанавливайся. А Машуле тишина важна. И вообще, знаешь, сколько я тут всего повидала? Знаю, как лучше.

И ведь не поспоришь. Людмила Дмитриевна только выглядит как топ-модель с глянца, но на деле она – человек-глыба, опытный врач, чуткий руководитель.

Но все равно, внутри меня шевелилось какое-то смутное чувство неловкости.

Впрочем, я быстро нашла оправдание. Объяснила себе, что отдельная палата – это не только для моего удобства. Это, в первую очередь, для Машули. Ей сейчас как никогда нужен покой.

– А вообще, знаешь, я это я