Долина кукол - Жаклин Сьюзан

не нужна ему. Хочешь доказательств? Сейчас он непременно дома – он весь вечер рвался поскорей затащить эту красотку в свое гнездышко. Хватит пороху позвонить ему сейчас? Позвони и скажи, что хочешь его видеть. Я засеку время. Он моментально отбреет тебя – поставит городской рекорд скорости.

Она пошла в спальню. Он подбежал к ней и развернул ее к себе:

– Я еще не кончил. Не торопись расстаться со мной. Ты что, не слышала? Все – гранд-дама кончилась.

– Кевин, ты так меня ненавидишь?

– Нет. Мне тебя жаль. Как тебе было жаль меня.

– Если ты это всерьез, уходи, будь добр. Насовсем.

– Ну нет. – Он самоуверенно улыбнулся. – Не уйду, пока не увижу, как тебя ткнут лицом в грязь. – Он взял телефонную трубку. – Позвони ему. Я уверен, что ты наизусть помнишь его номер. Если ты не позвонишь, позвоню я. Я скажу ему, что ты ни кусочка проглотить не могла, что тебя выворачивало от ревности. Что ты думаешь – я ведь тоже наизусть его номер знаю. Мы ведь оба только и думали о нем эти две недели, не так ли? – Он взял телефон и начал набирать номер.

Она стала тащить телефон к себе. Он оттолкнул ее и выхватил трубку.

– Кевин!

Он и в самом деле набрал номер и просил телефонистку отеля соединить его c Лайоном Берком.

– Хорошо. – Он передал ей трубку. – Поговори c ним. Давай же – или буду говорить я.

Она взяла телефон. Звонили в его номер. Она молила Бога, чтобы его не было на месте. Все было совершенно невозможно. Это был кошмар какой-то. Она услышала щелчок…

– Алло? – Это был Лайон.

– Лайон? – Голос ее дрогнул.

Последовала пауза.

– Энн?

– Говори, – прошипел Кевин. – Скажи, что хочешь прийти к нему.

Она посмотрела на него молящим взглядом, а он протянул руку, желая выхватить трубку. Она отдернулась.

– Лайон… Я… я хотела бы прийти.

– Когда?

– Сейчас.

После секундной паузы он оживленно сказал:

– Дай мне десять минут на небольшую приборочку и приходи немедленно.

– Спасибо, Лайон. Приду.

Она повесила трубку и посмотрела на Кевина. Лицо у него было белое как бумага.

– Ну конечно! – крикнул он. – Как же я сразу не догадался. У вас будет веселье на троих – ты, Лайон и эта шлюха. Я же говорил, что все англичане – извращенцы… Ну давай катись – чего тебе еще остается?!

– О Кевин, – простонала она. – Что мы делаем друг c другом?

– Я лично только что выяснил, что впустую потратил много лет жизни на потаскуху! Потаскуху, которая выдавала себя за приличную женщину!

Он вышел, хлопнув дверью.

На мгновение она застыла – гнев уступал место смешанному чувству сожаления и облегчения. Кевин принял решение. Господи, какая страшная штука ревность – она может превратить сильного мужчину вроде Кевина в какого-то морального калеку. Но враждебности к нему она не чувствовала. Ее всю внезапно заполнило чувство облегчения. От сумасшедшей легкости у нее даже голова закружилась, будто сняли тяжелую ношу. И не важно, как там все будет c Лайоном, – ей теперь не придется идти замуж за Кевина. С этим все кончено… Она свободна!

Она освежила косметику и быстрым шагом прошла три квартала до отеля, в котором остановился Лайон.

Дверь распахнулась настежь.

– А я уж начал отчаиваться, – сказал Лайон.

Она быстро пробежала глазами по комнате.

– Она ушла, – спокойно сказал он.

Она сделала вид, что не понимает.

– Я тебя видел, когда вы все выходили из «Двадцати одного». Моя достославная спутница пискнула: «Да это же Энн Уэллс!» Она обожает тебя на экране.

– Да. Я тоже тебя видела, Лайон.

– Прекрасно. Это, по крайней мере, привело тебя ко мне.

Он прошел в другой конец комнаты и смешал два коктейля за ломберным столиком, служившим импровизированным баром.

– Знаешь, сегодня шоу-бизнес стал совсем другим, – сказал он. – Должен признаться, что я его совсем не понимаю. Однако же, как говорится, «не наше дело рассуждать». Последние две пластинки Конни Мастерс разошлись миллионными тиражами, и британская публика ее просто обожает. Поэтому я обязан писать о ее столь интересной жизни.

– Кто такая Конни Мастерс?

– Та самая очаровашка, c которой я был сегодня. Неужели ты ничего о ней не слышала? – Энн покачала головой, и он улыбнулся. – Мы c тобой потерянное поколение – ты и я. Когда говорят о певцах, мы c тобой думаем о Дине Дурбин, Элле Фитцджеральд, Нили. Но Конни Мастерс – это сенсация нынешнего дня. Ей девятнадцать лет, и за ней охотятся все киностудии. Но только я не могу слушать ни одной ее песни без стакана чего-нибудь крепкого.

Она улыбнулась:

– Понимаю, я тоже каждый день слышу о людях, о которых прежде не слыхала. Их, по-моему, подростки финансируют.

– Итак, я написал свой очерк для британской прессы и любителей музыки во всем мире. И твой звонок помешал тому, чтобы я вышел за рамки служебных обязанностей.

– Хочешь сказать, что переспал бы c ней?

– А почему бы и нет? Очень уж одиноко сидеть и ждать твоего звонка, которого все нет и нет. Ну да, я понимаю… конечно. Но она-то была уже здесь, свернулась калачиком на том самом кресле, где ты сидишь сейчас, и все пела, до чего она обожает мужчин постарше. Что мне оставалось делать? Выставить ее на улицу?

Энн засмеялась:

– Да брось ты, Лайон, – не такой уж ты беспомощный.

– Нет, конечно, только это новое поколение действует напролом – юные барракуды. – Он подошел к ней и поднял c кресла. – Вот, скажем, ты – прекрасная, роскошная, опасная, но c тобой я чувствую себя спокойно.

Он поцеловал ее и прижал к себе. Внезапно в их объятия вторгся назойливый звонок телефона.

Она улыбнулась:

– Барракуда.

Он снял трубку. Она увидела, как глаза его сузились. Затем он ледяным голосом произнес:

– Я полагаю, что вам следует поговорить c самой дамой.

Он повернулся к Энн и протянул ей трубку. В ответ на ее немой вопрос он четко проговорил:

– Кевин Гилмор.

– Я не желаю c ним говорить. – Она сделала шаг назад.

– Полагаю, что тебе все же следует, – сказал он, и она поняла, что во время этого разговора он даже и не старался прикрыть микрофон. Кевин все слышал.

Она c величайшей осторожностью взяла трубку, будто в самой трубке таилась некая неведомая сила.

– Кевин?

– Энн! Энн, прости меня! Я уже сказал Лайону Берку. Сегодня что-то на меня нашло. Я обезумел. Энн, ничего этого не было. Все, что я сказал, – я вовсе так не думаю… Энн, ты слышишь?

– Кевин,