Долина кукол - Жаклин Сьюзан

себе, что каждая новая книга принесет успех. И тогда я вернусь героем-победителем и увезу свою даму от любого, c кем она будет тогда. Но я не герой, и Кевин Гилмор – не просто «любой». Он хороший человек, Энн, и, насколько я слышал, без памяти в тебя влюблен.

Она молчала.

– Если бы у меня была сила воли, я бы c тобой после сегодняшнего никогда не встречался бы, – сказал он.

– Лайон! – В ее голосе был страх.

– Я сказал, если бы у меня была сила воли, – громко засмеялся он. – Но боюсь, что я этим никогда не отличался. А увидев тебя, растерял и последние остатки. – Потом он очень серьезно добавил: – Я буду здесь, Энн. Я твой, когда захочешь. Но это и все.

– О чем ты?

– После этих статей я возвращаюсь в Лондон. У меня в работе новая книга. Черновик уже закончен.

– А писать здесь ты не мог бы?

– Может быть. Но жить не мог бы, по крайней мере, жить так же хорошо. У меня хорошая квартира и дополнительный заработок за статьи. Это совсем другая жизнь, Энн, но она мне по вкусу. – Потом он добавил: – И зарабатываю я ровно столько, чтобы можно было долгими часами сидеть за машинкой и писать то, что я хочу писать. Это одинокая жизнь, но всегда есть надежда, что, может быть, именно эта книга и повернет все к лучшему. Я верю в свое писательство и в то, что я стараюсь делать, – и все это благодаря тебе. Из-за этого я потерял тебя – но по-другому, скорее всего, и быть не могло.

– Почему не могло? – упрямо спросила она. – Если бы я тогда в «Барбарисовом зале» не раскрывала свой болтливый рот, не настаивала, чтобы ты занялся литературой, ты мог бы стать крупнейшим импресарио в городе, у нас были бы дети и…

– И мы бы ненавидели друг друга. Нет, Энн, когда рвешься к успеху, для супружества места не остается. И точно так же ничего бы у нас не вышло, если бы ты покорно согласилась c этой дикой идеей поселиться в Лоренсвиле. Наверное, я просто создан для одиночества. Но я так рад, что мне представилась возможность вновь побыть c тобой. Когда я вернусь, я буду c любовью вспоминать каждую секунду, проведенную c тобой, и растягивать память о нашей встрече на долгие дождливые английские ночи.

Он притянул ее к себе, и вся ее боль испарилась в невероятном счастье – любить его.

Домой она пришла только на рассвете. Вставляя ключ в замок, она заметила полоску света.

– И как это тебе удалось так быстро освободиться? Утро ведь еще не настало. – В гостиной сидел Кевин и курил.

Она подошла и вырвала сигарету у него изо рта:

– Ты ведь не курил c самого сердечного приступа. Что ты хочешь доказать?

– Откуда столь трогательная забота о моем здоровье? – ухмыльнулся он. – Похоже, после вчерашнего у меня особых надежд на будущее не осталось.

– Кевин, зачем ты пришел?

– Потому что я знал, что ты c ним. Расскажи-ка, как вы там. Раскрепостил он тебя? На люстрах качались?

– Прекрати! Тебе вредно так себя вести. Давай, хочешь оставаться – ложись в постель.

– Ты со мной ляжешь? – Он смотрел, как она напряглась. – Если ляжешь – будешь «подстилкой». Так, кажется, таких женщин называют. Ну так как, ляжешь?

– Кевин… мы ведь не занимались сексом c тех самых пор, как у тебя был приступ. Дело не в том, что я была против, просто я думала о твоем здоровье и…

– И о возрасте. Давай уж договаривай.

– Что бы там ни было ночью – это касается только Лайона и меня. К моим чувствам к тебе это никакого отношения не имеет.

– Как прикажете это понимать? Предоставим Лайону роль жеребца, а мне – престарелого и верного слуги?

– Ты мой друг, ты часть моей жизни, я люблю тебя – очень. А Лайон – это нечто… совсем другое.

– Ну нет, так я не согласен. Придется тебе сделать выбор.

– Ладно, Кевин, – устало сказала она. – Если ты меня вынуждаешь…

Он схватил ее:

– Нет! Нет! Энн, не бросай меня!

Он зарыдал. Она хотела высвободиться, но вместо этого принялась гладить его по голове. Так ужасно было видеть, как человек разваливается прямо на глазах. Она ли в этом виновата, или все дело тут в его слабом здоровье и возрасте?

– Кевин, я тебя не брошу.

– Но будешь продолжать встречаться c ним? И ты думаешь, что я буду это терпеть? Зная, что ты приходишь ко мне прямо из его объятий?

– Кевин… – Она старалась подобрать нужные слова. – Мы оба знаем, что я была c Лайоном. Но он скоро поедет домой. И он знает о тебе. Он даже сказал, что ты замечательный человек.

– Это в нем его английская натура говорит. Ты не знала? Все англичане – извращенцы. Он, должно быть, особую прелесть извлекал из того, что ты спишь не только c ним.

Она покорно вздохнула. Это говорил не Кевин. Это говорил его истерический страх.

– Кевин, я остаюсь c тобой.

– Почему? Он что – не хочет тебя?

Она развернулась, пошла в спальню и стала раздеваться. Это было невероятно. История повторялась. Кевин вдруг стал похож на Аллена Купера – то же тупое выражение лица, та же инфантильная ярость. А на заднем плане снова был отстраненный Лайон, – Лайон, который ничего не требовал и ничего не обещал, в то время как она буквально разрывалась пополам. И действительно – так ли уж многим она обязана Кевину? Отношения c ним были не столь уж захватывающими – и тем не менее она ни разу за все это время не давала ему повода к ревности или тревоге. А возможностей-то было много. За ней ухаживали мужчины и помоложе и попривлекательней Кевина – и всех их она решительно отвергала. Она дала ему четырнадцать лет счастья – разве это не должно уравновесить все ее обязательства перед ним? И все же она была нужна Кевину. Он всю ночь просидел здесь и все курил. Она знает, каково это – сидеть и ждать кого-то. Внезапно на нее нахлынула волна нежности и жалости к Кевину. Господи, каким стариком он выглядит, каким уязвимым. Как же можно причинить ему боль?

Энн вернулась в гостиную. Он сидел там и смотрел в никуда – помятый, раздавленный. Она протянула к нему руки:

– Кевин, я люблю тебя. Раздевайся, уже поздно. Поспи хоть немного. Я здесь – и всегда буду