Триумф в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

— Или, ну, я шипперю ее, и тебя, и Аарона и….думаю, всех.

Ого, пиздец, этого я не ожидал.

— Ты всегда будешь в безопасности со мной, — сказал я и был серьезен. — Я скоро вернусь.

Она кивнула и уютно устроилась в папоротниках, когда я побежал, найдя каменную стену, а затем пошел вдоль нее, пока не достиг ворот.

Офелия думала, что поступала умно, держась в тени, стаскивая туфли, пытаясь тихой, отчаянной походкой добраться до этого самого места.

Но когда она добралась до этого места, я уже ожидал ее.

— Привет, мама, — сказал я, когда она побежала до ворот из края леса.

Ворота все еще были открыты, и даже если бы я мог расслышать сирены вдали, это имело значения. Они не доедут сюда вовремя, чтобы предложить ей любой вид помощи.

— Виктор, — выдохнула Офелия, поворачиваясь, а затем тут же подняла свое оружие, чтобы выстрелить в меня.

Но так я и предполагал.

Я двинулся назад в лес, пока она стреляла, используя стволы деревьев для укрытия, пока я все приближался и приближался, плетясь из-за деревьев и вставая позади них до тех пор, пока моя мать спустила курок, и больше не было никаких выстрелов. Она опустила пистолет и повернулась на пятках, побежав к воротам в этом в красном атласном платье, которое выделялось на фоне зеленого и коричневого природного ландшафта.

Мне потребовалась секунда, чтобы догнать ее.

Выставив свою правую ногу, я повалил Офелию на колени на гравистой дороге, прямо перед школой. Она вела обратно к асфальтированной дороге, которая проходила мимо парадного входа, а затем сворачивает обратно в город, прямо в Оак-Парк.

Но здесь, прямо сейчас, были лишь я и моя мать.

Она попыталась встать на ноги, красное атласное платье закручивалось вокруг ее лодыжек, когда она встала и снова побежала. Я снова пнул ее и беспристрастно наблюдал, как она упала, теперь ее руки были в синяках, кровоточили и испачканы в мелком гравии.

В конце концов, Офелия поняла замысел и повернулась, чтобы посмотреть на меня и увидев, что я возвышался над ней. Это не доставляло мне удовольствия, возвышаться над женщиной, которая меня родила. Но с потоком моей злости пришла и боль старых воспоминаний, ее неподобающие касания и поцелуи, ее «дарение» меня моим «дядечкам» на ее роскошных вечеринках.

— Все, что ты должна была сделать, — это заботится обо мне, — сказал я, когда она крабом попятилась назад, ее темные волосы выбились из аккуратного шиньона и спутались вокруг лица. Я продолжал идти, просто идти. Не бежал. Не пугал. Не угрожал. Моя добыча пыталась удрать, а я просто следую за ней. Просто говорил. — Единственное, что ты должна была сделать, чтобы все не дошло до этого момента, — это любить своего сына больше, чем себя.

— Вик, прошу… — умоляла Офелия. Ее голос звучал натянуто и так непохоже на тот аристократический тон, которым она обычно говорила — с ленивой беззаботностью, со злым правом. Раньше она утверждала, что знает: я убил бы ее, представись случай. Что ж, по стечению обстоятельств, такой случай выпал. Она действительно перешла черту, когда прикоснулась к Хизер. — Я всегда любила тебя. Ты знаешь это, так? Я старалась показать тебе…

— Нет, — я скрежетал зубами, глядя на нее, а затем присел перед ней, встречаясь напрямую с ее взглядом. В этих глазах был страх, отчаянный ужас, которого она заслуживала, но на который я не мог смотреть дольше, чем это было необходимо. — Ты меня не любила. Ты мне не показывала. Ты меня использовала. Ты обращалась со мной, как с аксессуаром и как с игрушкой. Я был создан для твоего удовольствия и удовольствия твоих друзей. Мама, ты похитила Аарона. Ты пыталась убить Бернадетт. Ты не перестанешь все брать, и брать, и брать.

— Если ты это сделаешь, то никогда не простишь себя, — сказала она, наблюдая, как я приблизился к ней. Чтобы покончить с этим. Чтобы, наконец, черт подери, покончить с этим.

— Если я не сделаю этого, то никогда не прощу себя, — поправил я. — Потому что я — чудовище, и единственный способ, как я умею разбираться с другими чудовищами, — это танцевать в тенях.

А затем оно случилось, и все кончилось, и я вернулся в лес, подняв Хизер на руки.

Тогда-то и поступил звонок от Хаэля, тогда-то я и услышал вой.



28. Аарон Фадлер

Дестью минутами раннее…

Мужчин было семеро, включая Максвелла Баррассо, по другую сторону от этого противостояния. Это не должно было быть так чертовски тяжело.

Я оказался на верхней части дороги, ближе к перекрестку, с Оскаром позади меня. Каллум сполз по багажнику машины, дрожа от адреналина и тяжело дыша. Он не дал Максвеллу навредить Хизер, но теперь мы оказались посреди перестрелки, а наш гребанныйлидер только что исчез в лесу.

— Либо у нас будет достаточно времени, либо пуль, — заметил Оскар, перезаряжая свой пистолет и целясь в мужчин, укрывающихся между двумя черными седанами Майбах.

— И что конкретно это должно означать? — спросил Кэл, поднимаясь на ноги и вставая рядом с Оскарм.

Я держал руку ровно, обдумывая, выстрелю ли я на самом деле или нет. Мы уже спустили шины на машинах, и наши враги нанесли ответный удар.

— Либо у нас не останется пуль, либо появится VGTF, — размышлял Оскар, и я знал, что, несмотря на то, что ждать федералов было для нас самым простым вариантом, он хотел не этого.

Он хотел заставить кого-то истекать кровью.

— Ты хотел сказать… либо у них не останется пуль, — поправил Кэл, и я тоже чувствовал это в его словах.

Он тоже жаждал насилия. Не я. Я бы предпочел забрать девочек домой, укутать их в одеяла, прижимать к себе и убивать только, если от этого зависела их безопасность.

Стоя на месте, с Хаэлем и Бернадетт по другую сторону от Камаро, я почувствовал, что убийство — это именно то, что я должен сделать. Когда один из мужчин Максвелла высунулся, целясь в противоположное направление и, скорее всего