Я тобой переболею - Мария Сергеевна Коваленко

с этими гостями, но, как ни странно, буквально за несколько минут от смущения не остается и следа.

Гости и хозяин хвалят нас с Варварой за вкусный ужин, говорят о хоккее и загородных домах. Обсуждают новости о строительстве завода на окраине города и ближайшие местные выборы.

— Говорят, твой брат приезжал в город? — спрашивает Руслан у Захара, когда приносят рыбу с овощами.

— Был пару часов. Потом уехал.

— У него новый благотворительный проект?

— Да. В Африке или в Южной Америке. Какие-то лекарства поставляет. Я не вдавался в подробности. — Захар жмет плечами.

— Новые подвиги ради спасения человечества? — восторженно интересуется Жанна.

— Это у Димы выходит лучше, чем бизнес.

— Хоть у кого-то это нормально получается, — тяжело вздыхает Руслан.

— Что ты имеешь в виду? — Захар наклоняется вперед.

— Нам предложили взять шефство над пригородным интернатом. Команда плохо сыграла в прошлом сезоне, и пиарщики решили, что нужен подвиг. — Морщится. — Спонсоры уже деньги выделили, чтобы мы купили всякой хоккейной ерунды и отвезли детям.

— И вы решили стать героями? — без особого энтузиазма уточняет Захар.

— Я был против, — спокойно отвечает Руслан. — Кому там нужны коньки или клюшки, если детей даже на лед не вывозят? Лучше просто отдать деньги. Тихо. Без показухи. А народную любовь возвращать хорошей игрой и победами.

— Я его уже неделю убеждаю, что это ошибочная точка зрения. А Руслан не верит, — вмешивается Жанна.

— Родная, я был в этом интернате. Там краска на потолках облезла, а на спортзал смотреть страшно. Деньги им бы точно пригодились, — спорит муж.

— Еще не факт, что деньги пошли бы по целевому назначению! — усмехается Жанна.

— А клюшки пойдут?

— Не думай о клюшках! Считай, что они повод, чтобы привезти туда команду. А уж твои звезды — это настоящая приманка для хорошей помощи. Вас покажут по всем каналам. Фотографии опубликуют в журналах и интернете. Адрес этого интерната напишут на каждом заборе!

— Она, кстати, права, — вмешивается Захар. — Администрация интерната костьми ляжет, но найдет деньги на ремонт и актовый зал. А после фотосессии и другие спонсоры подтянутся.

— Согласна, — неожиданно для себя говорю я. — Детей используют везде и всюду. Только толку от этого мало. А если вы привезете хоккейных легенд, получится и помощь, и смысл.

После этой фразы наступает тишина. Все смотрят на меня.

— Извините… Я в интернате выросла, — тихо поясняю. — С семи лет. Мама погибла, и… пришлось.

— Это, наверное, было ужасно, — сочувственно говорит Жанна.

— Мама была замечательной, — глотаю воздух. — Но… она попала в аварию. И в больнице никто не стал бороться за её жизнь. Просто… не стали. А могли.

От признания внутри все дрожит. Чтобы отвлечься, смотрю на стакан с водой. И краем глаза замечаю, как напрягается Захар. Как сжимается его челюсть и темнеет взгляд. Будто он тоже недолюбливает людей в белых халатах.

— Хм… Может, и так… — смиряется Руслан.

* * *

После моего внезапного откровения беседа незаметно меняет свое русло. Мужчины углубляются в предвыборную тему. А Жанна предлагает мне пройтись и подышать воздухом.

— Здесь недалеко сосновый лес, — указывает вдаль Жанна. — Воздух чудесный. Мы с удовольствием купили бы здесь жилье. Только никто не продает. Нет ни одного свободного дома!

— Да, Захару очень повезло. Мне тоже здесь нравится.

Глубоко вдохнув, Жанна закрывает глаза. Жмурится как кошка. А потом вдруг произносит:

— Захар очень хороший. Сложный, конечно. Закрытый. Но настоящий мужчина. Таких мало.

Не зная, как реагировать, я молча киваю.

— Ему можно доверять. И есть за что любить, — продолжает моя спутница. — Поверь, я очень хорошо разбираюсь в мужчинах. И он вымирающий тип! Лучший!

— Зачем вы мне это рассказываете? — отвожу взгляд в сторону.

Становится неуютно. Даже за столом я не чувствовала себя так.

— Я вижу, как он на тебя смотрит. Это не простое любопытство, а серьезный интерес.

— Вы так хорошо разбираетесь, кто ему интересен…

— Хочешь спросить, было ли у нас что-то? — выгибает левую бровь Жанна.

— Это не моё дело. Простите.

— Горячая какая! — смеется. — А вот ревнуешь ты зря. Я счастлива замужем и люблю Руслана так давно, что кажется — всю жизнь. А Захар… Он друг. И мой, и мужа.

— Простите, если показалось, что я… — теряюсь.

— Знаешь… Он не монах! Совсем! Но никогда не приводил женщин в этот дом. Никогда не селил их рядом с собой. А тут — молодая, красивая. Это нонсенс, Полина.

— Я не собиралась здесь жить. У меня есть подруга. Она разрешила бы пожить у нее. К сожалению, без надежной охраны у нас обеих будут неприятности.

— Так может… это не к сожалению, а к счастью? — Жанна берет меня за руку. — Будь с ним смелее. Не пугайся. Не смотри на разницу в возрасте. И он положит к твоим ногам весь этот город.

— Вряд ли я смогу ему соответствовать, — вырывается быстрее, чем говорю «нет».

— Ты? Соответствовать?

— Я не разбираюсь ни в политике, ни в искусстве, ни в моде. У меня даже высшего образования нет.

В памяти почему-то всплывают отрывки наших публичных выездов с Ромой.

Его презрение. То как он шептал официантам заказы. Как выбирал самые простые блюда, где не нужно ломать голову над этикетом. Как просил молчать, чтобы я не позорила его во время дружеских бесед.

— Хочешь, я тебя обучу? — неожиданно предлагает Жанна.

— Вы? А вам это зачем?

— Захар много раз помогал моему мужу. Выручал по-крупному. Я расплачусь хотя бы так.

Она улыбается. Я — нет.

Моя жизнь в этом доме и до этого казалась сказкой. Помощь, одежда, адвокат — даже у Золушки не было такой поддержки!

А если еще сама Жанна Орлова начнет учить меня держаться в обществе… Это будет чем-то запредельным. Не грузовик со счастьем, а целый железнодорожный состав.

— У вас, наверное, и так много важных дел, — опускаю глаза.

— Моя дочка сейчас у бабушки… на самом деле они родители подруги, но давно нам как родные. — Улыбается Жанна. — А старший сын — в спортивном лагере. Его кроме хоккея ничто не интересует.