Найди сердце королевы - Фэя Моран

в губы. И когда я чувствую, как его влажный язык входит в мой рот, у меня ноги становятся ватными. Каждый раз, чёрт возьми, ему удаётся превращать меня в безвольное создание, когда дело касается прикосновений и поцелуев. Стоит ему дотронуться до меня, и я начинаю сходить с ума.

К счастью, воздух кончается в лёгких быстрее, чем обычно, так что нам обоим приходится отстраниться, иначе, боюсь, у меня остановилось бы сердце.

Гай закрывает шкатулку с кольцами, поправляет рубашку, а я втайне мечтаю, чтобы он снял её, отбросил в сторону и позволил мне снова им полюбоваться.

– Куда это ты ездила, кстати? – спрашивает вдруг он.

Я напрягаюсь, но стараюсь не подавать вида. Заправляю за ухо прядь волос, прочищаю горло и отвечаю:

– С Зайдом катались.

Мои слова вызывают у Гая особенный интерес. Он поворачивает голову в мою сторону: его брови нахмурены, а губы поджаты.

– Катались с Зайдом? – переспрашивает он. – С чего бы вдруг?

– Ну, я просто попросила. Хотела немного подышать свежим воздухом и выйти из этой тюрьмы.

– То есть просто попросила? Ни с того ни с сего просто попросила его покатать тебя, а он согласился?

Я слышу в его голосе знакомые нотки. Таким же тоном я высказывала своё недовольство касательно глупых девиц, которые глазели на него в ресторане.

Улыбаясь, я щурюсь:

– Ты что, ревнуешь?

Он отворачивается:

– Нет. С чего ты взяла?

– О‐о-о, мой любимый меня ревнует! Как это мило, чёрт возьми!

– Каталина, не говори глупостей. – Гай качает головой.

– Но, знаешь, ревновать к Зайду очень глупо. Хоть и в каждой его фразе обязательно звучит слово «хуй».

Гай цокает языком, тяжело вздыхая. А мне почему-то так радостно видеть, какое волнение отражается в его глазах. И умиляет то, что он пытается казаться хладнокровным и безразличным, а на самом деле взгляд говорит сам за себя.

– Слушай, у меня будет к тебе просьба, – вспоминая, произношу я с трепетом в груди. – Я хочу поехать к родителям. Очень. Отвезёшь меня к ним? – Со смешком я добавляю: – Сам можешь не показываться им на глаза. И всё же они, я думаю, должны знать, что я замужем теперь. Мама об этом мечтала, хоть, конечно, и не думала, что это произойдёт при таких обстоятельствах.

Гай замирает. Его руки, до этой секунды расставлявшие на столике флаконы с одеколоном, останавливаются.

– Прости, – говорит он твёрдо, – но это невозможно.

Я напрягаюсь от этих слов. Расчётливых, уверенных и даже грубых. Опираюсь на стену около него и скрещиваю руки на груди, ожидая объяснений.

– Что значит невозможно?

– То и значит. Я не пущу тебя к ним.

Чувствую, как недоумение превращается в возмущение.

– В каком это смысле? – Резко выпрямившись, я подхожу ближе к нему. Глаза Гая встречаются с моими, и по взгляду кажется, что он уверен в своих словах. – Как это «не пущу тебя к ним»? Я хочу поехать к папе с мамой. К своим родителям, и ты не можешь мне запретить это.

– Могу. Даже не сомневайся.

Снова прежний Гай – не пришлось даже напоминать ему об этом, как просил сегодня днём Зайд, – спокойный, но хладнокровный парень, знающий, что он делает, и не желающий отступать от своих решений.

– А если я пошлю тебя и поеду туда сама? – спрашиваю я, злясь с каждой секундой всё сильнее.

– Я привяжу тебя к кровати, если потребуется.

Я бросаю взгляд на его кровать, а потом быстро возвращаюсь к его лицу.

– Ты издеваешься?! – Развернувшись, быстрым шагом направляюсь к двери, но рука Гая хватает меня, оттаскивая обратно. – Отпусти меня! Я хочу поехать к родителям! Я должна поговорить с ними!

– Это невозможно, – спокойно твердит Гай одно и то же. – Ты не можешь поехать к ним.

– Почему?! Дело снова в твоей проклятой семье?! Но я ведь стала Харкнесс! И твоему отцу нужна была я, моей смерти он хотел! А теперь, когда всё в прошлом, я могу повидаться с родителями! В чём проблема?!

Я вздрагиваю, когда дверь вдруг распахивается.

За время, проведённое в этом доме, я успела понять, что Гай ненавидит, когда к нему в комнату врываются без стука. Но есть один человек, которому позволяется такое, потому что он – здешний король и имеет право входить куда и когда захочет.

В спальню спокойной и уверенной походкой заявляется Вистан. Его красивое мужественное лицо, полностью скрывающее его ужасные поступки, расплывается в широкой радостной улыбке. На нём серебристый костюм, наверняка сшитый на заказ, светлые каштановые волосы зачёсаны назад. Он только вернулся домой.

Я, глядя на него, судорожно пытаюсь понять, в курсе ли он того, что мы учудили с Зайдом и что мы собираемся ему поведать.

– Какая чудесная из вас всё-таки пара, – говорит он голосом, полным довольства. – Как несправедлив я был, когда хотел помешать вашей любви.

У меня напрягается всё тело. И напрягается оно ещё больше, когда Гай вдруг бледнеет и в мольбе произносит:

– Отец, пожалуйста…

– Попрошу меня не перебивать. Время узнать ей правду уже настало, хотя я и хотел немного обождать. Но зачем ждать, если можно наконец с этим покончить, правда ведь, прелестница?

Его слова не шокировали бы меня в другом случае, но сейчас они звучат слишком весело для этого жуткого человека и будто бы имеют потаённый смысл, который мне не понравится.

– О чём это вы? – спрашиваю я, заметно успокоившись после конфликта с Гаем, потому что злость сменилась недоумением.

У Гая словно дыхание останавливается. Меня это напрягает вдвое сильнее, чем его выражение лица и пропавший напрочь здоровый румянец с его щёк. Он походит больше на мертвеца.

– Может быть, мой любимый сын сам тебе расскажет? – криво ухмыляется Вистан. – У супругов не должно быть друг от друга секретов.

Я машинально поворачиваюсь к Гаю.

Он отрицательно качает головой, опуская глаза. Будто избегает моего взгляда. Выпускает моё запястье, но я хватаю его за руку, когда он делает шаг в сторону.

– Гай, говори, – почти приказываю я. – Сейчас же.

Крепче сжимаю его руку, будто моих сил достаточно для того, чтобы его припугнуть. Однако я знаю, что их не хватит даже на то, чтобы сдвинуть его с места хоть на миллиметр.

Он молчит. Растягивает эту муку до бесконечности.

– Что ж, могу помочь, – любезно предлагает Вистан, сделав шаг вперёд. – Вижу, мой сын совсем не склонен к разговорам. Я его не виню. Наверное, это сложно выразить словами, глядя в глаза горячо любимой женщине.

Что «это»? У меня вот-вот остановится сердце, если я сейчас же