Моя в наказание - Мария Анатольевна Акулова

не сразу. А я снова наматываю круги вокруг трубки. Жду. Волнуюсь. Нервничаю.

В итоге получаю через бесконечных полчаса:

«Привет. Да. У вас?»

«У нас тоже. Ты скоро возвращаешься?»

Он читает и недолго молчит.

«У вас что-то случилось?»

Не верит мне. А я не сдерживаю судорожный всхлип. Да. Случилось. У меня паника без тебя.

«Всё хорошо. Честно. Так когда?»

Я чувствую его колебание. Верить мне или нет. Он решает верить.

«Завтра»

Выдыхаю. Сердце тарабанит. Закрываю глаза и сглатываю. Выравниваю дыхание.

«Сможешь приехать?»

«Айлин, что случилось?»

«Ничего. Приезжай и поговорим. Хорошо?»

Он не отвечает, хорошо ли. Пропадает надолго. И только с задержкой я получаю от него деловое: «ок, во сколько?».

Готовлюсь к нашей встрече ужасно нервно и дотошно. В голове строится целая речь. Без сна вылеживается еще одна ночь, за которой не следует усталость. Видимо, все же в некоторых случаях у сна бывает накопительный эффект. Я выспалась в тот месяц, что провалялась в апатии.

Сафие утром в день нашей с Айдаром встречи достается невнимательная мать и слегка кривоватые колоски. А еще шиворот-навыворот надетые колготки, которые мы переодеваем, рискуя опоздать в детский сад.

Она стоит на диване, в привычной своей манере делясь со мной своими мыслями. Что снилось. Что в садике. Что скучает по Болату. Что по папе еще сильнее. Но папа ей вчера звонил и сказал, что сегодня приедет.

Я кусаю губы, не в силах справиться с эмоциями, безрезультатно пытаясь сосредоточиться на колготках. Интересно, это он до моих сообщений сказал или после? Спрашивал, как у нас дела? Он сильно волнуется? А я могла бы обозначить тему более четко?

Я завожу дочку в сад и несусь домой. Заберет ее Ирина. Дальше у них тоже планы.

И у меня планы.

Я жду его приезда так же сильно, как тогда — в гостинице. Ловлю себя на этом и понимаю, что даже покрывшей тот период наших отношений грязи уже не помню. Только то, что было под ней. Жажду друг друга.

Кроет зверским страхом. Аллах, только бы у него ко мне не прошло. Я понимаю, что за неделю порознь не должно бы, но мой страх не рациональный.

Слышу звонок в дверь. Веду вспотевшими ладонями по ткани домашних палаццо-брюк и иду открывать.

У него есть ключи. Он мог бы сам. Но безупречно исполняет свое наказание.

Вижу его на экране домофона — в груди становится больно до невозможности глубоко дышать. Поэтому — поверхностно.

Открываю замки и толкаю дверь.

Цепляюсь взглядом за бывшего мужа и изучаю внимательно-внимательно.

Он уставший и скорее всего раздраженный. Выварила я его снова.

Прости, Аллах. Прости меня…

— Привет, ничего правда не случилось.

Я здороваюсь и отступаю. Айдар силой заставляет свои губы дернуться вверх. Но пародия на улыбку длится долю секунды.

Заходит, отворачивается к вешалке, снимает пальто, смотря перед собой.

Я осознаю, что даже просто на меня ему уже сложно.

— Ты только с дороги?

Кивает.

— Устал?

— Чуть-чуть.

Это значит, что смертельно.

— Хочешь, я чай тебе сделаю или кофе?

Получаю вроде бы долгожданный, но слишком красноречивый взгляд. Не вывожу. Мне кажется, он хочет, чтобы я перестала его мучить. Только не верит, что я могу перестать гуманно.

— За чай буду благодарен.

Киваю, разворачиваюсь, иду на кухню. Айдар — за мной.

Не знаю, обращает ли внимание на то, как выглядит его квартира, но я все это время старалась содержать ее в безупречной чистоте. Исключение — порисованная Сафие стена в детской. Даже не знаю, что за приступ у нее случился тогда. Я чуть не получила сердечный приступ, увидев цветы на декоративной штукатурке. Попытки отмыть фломастеры ничем не закончились. Но, подозреваю, начни я каяться за этот грех, Айдар меня просто нахер пошлет.

Язык не поворачивается предложить ему присесть на своей же кухне. Я занимаюсь чаем, а он садится сам.

Не чувствую пристального слежения. Впрочем, как и шуршания пакета с подарком, который специально стоит по центру стола.

Осторожно оглянувшись, вижу, что Айдар уперся локтями в камень столешницы, сжимает пальцами переносицу. Глаза закрыты. Немного хмурится.

— Ты потом домой? — Спрашиваю, привлекая внимание. Мы встречаемся глазами. По рассредоточенному взгляду кажется, он мой вопрос даже слышит не сразу. Настолько все похрен.

Хмурится сильнее. Трясет головой.

— Нет. Дел дохуя. — Я от неожиданности чуть теряюсь. Потом становится стыдно из-за его: — Извини. Много.

— Все хорошо. Если бы я знала, что ты прямо с дороги…

— Ты заинтриговала.

Звучит ни черта не кокетливо. Заинтриговала — это когда ждешь чего-то хорошего, а он от меня давно хорошего не ждет.

Я же чувствую, как у меня из-за его присутствия тело наливается потребностью. Ткань раздражает кожу. Во рту копится слюна. Ноздри щекочет легкий запах туалетной воды. Низ живота часто пульсирует.

— Ничего правда не случилось. Я просто хотела тебя поблагодарить… Ну и из важного — я получила работу.

На самом деле, ни черта это не важно. Но об этом говорить не так страшно.

Я разворачиваюсь с подносом, на котором чайничек, чашка и ваза с инжиром в шоколаде.

Иду к столу, расставляю все. У Айдара медленно на место возвращается слегка вздернувшаяся на моих словах бровь.

Заставлять его задавать вопросы не хочу.

Наливаю бывшему мужу чай. Двигаю ближе к нему чашку. Сажусь напротив.

— Я подалась на вакансию в крымскотатарском культурном центре. Было несколько собеседований. Мне предложили испытательный срок.

Очень страшно и очень важно увидеть его реакцию.

Он несколько секунд сохраняет на лице концентрацию и непрошибаемую серьезность. Потом кивает. Не улыбается. От того энтузиазма, в который играл во время наших встреч с Лейлой, и следа нет. Он устал. Я его изморила.

— Поздравляю тебя, Айлин. Если это то, чего ты хочешь — я рад.

Улыбаюсь вяло. Если и рад — то глубоко в душе. А радуется ли в принципе чему-то — страшно спрашивать.

— Спасибо. Да. Это то, чего я хочу.

Собственные слова звучат как-то дерзко. И в то же время придают еще большей смелости. Я имею право на все, чего хочу. Я хочу, чтобы он снова чувствовал.

Айдар съезжает взглядом с моего лица. Плывет по кухне. Длинные музыкальные пальцы бессмысленно фиксируют блюдце. Тишина давит на мои барабанные перепонки.

Ерзаю, прокашливаюсь. Тянусь к пакету с запонками и тоже веду по столу к бывшему мужу.

Он смотрит на него подозрительно.

— Это тебе.

И на меня подозрительно после слов. Внутри я дрожу от волнения. Снаружи — застенчиво улыбаюсь.

Я подумала, что неплохо