Спецназ. Притворись моим - Алекс Коваль

объектом во всей этой заснеженной вселенной. Он не оглядывается, не проверяет, иду ли я. Просто это знает, потому что деваться мне некуда. И от этой его уверенности меня одновременно трясет от злости и… становится чуточку спокойнее. Сотников не паникует. Значит, и мне не стоит. Хотя бы не так сильно.

Мы подходим к неказистому деревянному дому с ярко-синим забором. Из окна пахнет чем-то жареным. Похоже, участковый Петрович действительно обедает. Прекрасно. Сейчас еще и отвлекать человека от еды будем.

Никита решительно открывает калитку и идет к крыльцу.

Я плетусь за ним, чувствуя себя провинившейся школьницей, которую ведут к директору.

Сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет. Что нас ждет за этой дверью? И есть ли хоть какой-то шанс выбраться отсюда сегодня? Хоть малейший?

Господи, пусть этот Петрович окажется волшебником!

Или хотя бы владельцем вездехода…

Никита поднимается на крыльцо и стучит в дверь. Тишина. Он стучит еще раз, настойчивее. За дверью слышится шарканье и недовольное ворчание…

Глава 6

Никита

Петрович — лысеющий, пузатый мужик шестидесяти лет. Навскидку. Никакого энтузиазма по части отлова преступников в глазах. И никакого желания возиться с застрявшими в их дыре туристами на словах. Участковый лишь «для галочки» в вышестоящих инстанциях.

Нет, на хутор он нас не посылает, но принимает в своем доме без излишнего гостеприимства. С одной стороны — ожидаемо. Как правило, в таких «камерных общинах» чужаков не любят. Друг друга знают не только в лицо, но и по имени, фамилии, дате и времени рождения. И стоять за своих готовы горой. Даже если хулиганы. Даже если разлагающиеся слои общества. Просто натура у нас, людей, такая: своя рубашка ближе. С другой стороны, меня, как человека, работающего в силовых структурах, такое отношение к своей работе страшно выводит из себя.

Но, будем откровенны, шансы вернуть две тысячи налички равны нулю. Принцесса заблокировала карты еще на вокзале, при мне. Поэтому наш поход к участковому скорее способ убить время, нежели реально найти воришку.

— Садитесь, пишите, милочка.

Усаживает Агапову за обеденный стол. Дает ручку и лист «А4» с перечеркнутыми рабочими записками на обороте. Наверное, тоже какое-нибудь заявление. Принять принял, а «возбудить» забыл. Работничек…

— Что писать? — поднимает на Петровича свои большие глаза девчонка.

— Всё от «А» до «Я».

Агапова смотрит на меня растерянно.

— Пиши, — говорю и встаю у нее за спиной, нависая над головой. — Я — такая-то такая-то, проживающая по такому-то адресу — пиши полностью — хочу заявить о краже моего имущества… — надиктовываю бедовой текст заявления в свободной форме, наблюдая, как чистый лист быстро заполняется красивыми, ровными строчками, — … и двух тысяч рублей наличными средствами.

— Мхм, написала…

— Теперь описывай в деталях момент кражи: что видела, что помнишь, кто был свидетелем и, главное, время и место обозначь.

— А если я не знаю, сколько было времени?

Я бросаю взгляд на наручные часы и прикидываю примерно, когда всё случилось. Говорю Агаповой. Петрович хмыкает:

— Декламируете со знанием дела, молодой человек, — усаживается за стол напротив Иры с кружкой травяного чая. Нам он, к слову, даже не подумал предложить согреться. — Не первый раз девушка ваша в передрягу попадает, да? — весело уточняет.

— Она не моя девушка.

— Дальше, Никит?

— Дальше пиши: «Прошу привлечь к ответственности незнакомое мне лицо».

— Тогда откуда такие познания? — продолжает допытываться участковый.

— Приходилось сталкиваться с подобным, — съезжаю я.

— По жизни? — Въедливый взгляд.

— По работе, — отрезаю я.

— Тоже мент?

Мажу по мужику ледяным взглядом и оставляю последний вопрос без ответа. Петрович этот больше на преступника похож, чем на блюстителя закона. Не нравится он мне. Неприятный тип. Из-за таких вот… индивидов нашу полицию потом и не любят. Хают.

— Готово. Что еще, Сот? — спрашивает Ира.

— Особые приметы нужны, — отвечает ей за меня Петрович, наконец-то вспомнив, чья это работа — заявления от пострадавших принимать. — Возраст, пол, во что одет был преступник. Отличительные черты, может, были какие-то? Вспоминайте, гражданочка.

— Пацан лет десяти. Метр тридцать ростом. В черной куртке, драной на локтях, красной шапке с оторванным помпоном и зимних ботинках на толстой перфорированной подошве, — отвечаю я за Агапову. Она удивленно косится в мою сторону. — Узнали, кто?

— Сложно сказать. Образ у вас вышел такой… собирательный.

— А у вас тут такой большой выбор карманников, что ли? Или хулиганов малолетних?

— Ну, много не много, а мы должны быть уверены в виновности обвиняемого. Вы пишите, пишите, — кивает с улыбкой Петрович. — Будем искать.

Агапова поджимает губы.

— Бесполезно это, да? — смекает наконец-то. — Никого вы не будете искать. Только зря бумагу мараю.

— Ну почему же? Я сделаю всё, что в моих силах, — улыбается ей Петрович.

— Пиши, — стискиваю я челюсти. — Всё, что я перечислил, пиши, и от себя добавь, если что-нибудь заметила, — теперь из вредности это дело доведу до конца! Пошуршу среди знакомых, поищу, кто сможет тряхнуть «сверху» этот участковый пункт полиции.

Терпеть не могу, когда своей властью так по-скотски распоряжаются.

Пока Ира усердно строчит на быстро заканчивающемся листе приметы вора, я отхожу чуть в сторону. Достаю телефон и пробегаю глазами по списку контактов. Нахожу парочку «высоко летающих» птиц, которые могут быть мне полезными в этом вопросе.

Смешно, конечно, что я так распыляюсь ради дешевого кошелька и пары купюр. Но это дело перешло в разряд принципиальных. Заношу палец над именем знакомого генерала, с которым уже много лет поддерживаем хорошие приятельские отношения.

— Никит, ты куда? — слышу напряженное.

— Выйду, позвоню, — бросаю. — Сейчас вернусь. Две минуты, — внушительным взглядом смотрю на подозрительного Петровича, мысленно транслируя ему, чтобы не смел девочку обижать. Эта отбитая капризная принцесса — моя. Головная боль.

Выхожу на крыльцо дома. Набираю номер и прикладываю трубу к уху. Слушая гудки, оглядываю заснеженный участок. На улице уже начинает смеркаться. Ярко-оранжевый закат быстро затягивают серые тяжелые тучи. Скоро повалит снег. А холодрыга адская уже. Как бы уши без шапки не отморозить.

На четвертом длинном гудке мои глаза улавливают какое-то движение за забором. Приглядываюсь. Из-за высокого сугроба выглядывает знакомая красная шапка с ниткой там, где должен быть помпон. И двигается эта шапка прямиком к калитке Петровича. Задорно так, вприпрыжку.

Та-а-ак, а вот это уже интересно…

Я сбрасываю вызов. Стараясь не скрипеть ступеньками, спускаюсь с лестницы и, осторожно ступая по свежему снегу, отхожу за угол дома. Прячусь. Краем глаза наблюдая, как тот самый воришка в драной куртке заходит на участок и, весело подкидывая в руке розовый кошелек Агаповой, чешет в сторону дома. Что-то насвистывая себе