Спецназ. Притворись моим - Алекс Коваль

каких это пор я должна тебе отчитываться? — задумчиво щурится. — М-м, кажется, ни с каких.

— Остановка короткая. Опоздаешь на поезд, тебя сожрут волки.

— Ха-ха. Боюсь-боюсь! Я ушла.

Я снова утыкаюсь взглядом в экран и стараюсь абстрагироваться. Напоминаю себе, что мне до звезды: куда она пошла, как надолго, когда вернется и вернется ли вообще. Пле-вать!

Должно быть.

Но так не получается. Внутри зудит дерьмовое предчувствие. Райончик ведь реально дикий. Отморозков тут выше крыши. А принцесса проблемная. Вляпаться в неприятность ей — как нехер делать.

Проклиная Агапову за ее активность, поднимаю свою задницу с места и хватаю свою парку. Запрыгиваю в зимние берцы, засовываю телефон в карман и тоже выхожу из вагона на перрон.

Просто покурить.

А не чтобы за ней проследить.

Делать мне больше нехер, кроме как задницу ее караулить!

Стреляю у прохожего сигарету. Мне подкуривают. Затягиваюсь. Оглядываюсь. «Интерьер», как и везде в глубинке, — обшарпанные стены, покоцанные лавочки, разрисованные мамкиными художниками столбы. Людей здесь немного: выходят единицы и садятся столько же. Иру найти проблем не составляет. Вон она, стоит у какой-то бабки в ватном тулупе. Пирожки покупает. Надеюсь, не с «котиками».

Всё с ней нормально. Далеко не ушлепала.

Выпускаю струю дыма в морозный воздух.

Снова обхватываю сигарету губами.

Едва успокаиваю своего тревожного внутреннего зверя, как случается подспудно ожидаемая мною херня.

К Агаповой со спины подбегает какой-то мелкий шкет, и в тот момент, когда она достает из своего розового кошелька бумажную купюру, сопляк этот кошелек у нее подрезает. Выхватывает и тикает со всех ног, петляя между прохожих.

— Эй!!! А ну отдай! Держите его!

С воплями и пакетом пирожков бросается в погоню Ира.

Я матюкаюсь. Бросаю сигарету, тушу ботинком, и двигаю в том направлении, куда умчались эти двое. Залетаю в здание вокзала. В последний момент улавливаю мелькнувшую голубую куртку девчонки. Бегу за ней. Не рассчитав свои габариты, чуть не сношу с ног мужика. Пинаю чью-то сумку. Бросаю извинения и влетаю плечом в двери центрального входа.

Вываливаюсь на улицу. Едва успеваю затормозить, по касательной все-таки влетая грудью в спину Агаповой. Она, потеряв равновесие, охает и летит вперед. Я хватаю ее за капюшон, удерживая в вертикальном положении.

— Убежал! — впивается пальцами в волосы и с отчаянием оглядывается по сторонам Ира. — Я не видела, куда… С моим кошельком! А там деньги, карты, там… всё, Никит!

— Твою мать, Ириска. Ты без приключений вообще никак⁈

— Да чего я-то⁈ Это он! Схватил!

Осматриваюсь. Мелкого воришку нигде не видно. И шансов найти его «по-быстрому» никаких. Он местный. Стреляный воробей — знает здесь все входы и выходы. Наверняка уже где-то затихарился. Дело — труба. Перспектив никаких.

— Пошли, — хватаю девчонку под локоть.

— Куда? — упирается, пятками тормозя. — А кошелек! Не пойду!

— Налички там много было?

— Н-нет, тысячи две, но…

— Бабки не вернешь — смирись. Карты сейчас же заблокируешь — ничего страшного. Кошелек новый купишь — не проблема. А вот если мы на поезд опоздаем — кабзда тебе, Агапова. Сам лично постараюсь! Поэтому давай, шагаем в темпе! — буквально волоку девчонку за собой, заталкивая в двери вокзала.

— Да ну как⁈ — возмущается, все еще крутя головой по сторонам. — Так же нельзя, блин! Он что, останется безнаказанным⁈

Законом — останется. Карма хлопнет.

— Да пусти ты меня, Сотников, хватит меня тащить! — вырывается.

— В следующий раз будешь меньше клювом щелкать, — ослабляю хватку.

— Надо заявление написать!

— Кому? Завхозу или, вон, кассиру?

— Здесь должен быть участковый! Или пункт охраны!

— Агапова, ради всего святого, двигай ногами, а то мы сейчас реально ос… — осекаюсь на полуслове.

— Никуда я не…

— Цыц! — шикаю. — Ты это слышишь? Это что…

Прислушиваемся и переглядываемся.

— Поезд, черт! — вопит Ира.

— Бегом, блять! — гаркаю я.

Срываемся с места и на всех парах несемся в сторону перрона. Заплутав, врезаемся в закрытую дверь. Чуть не вышибаем своими локтями стекло. Оно трещит. Ныряем в соседний проход. Выбегаем на улицу.

— Черт, черт, черт!

Состав набрал ход, и всё, что мы успеваем уловить, — это хвост последнего вагона.

Наш поезд ушел.

Глава 5

Ну вот и всё. Приехали.

Стою посреди заснеженного перрона какой-то богом забытой станции, название которой я даже не удосужилась прочитать, когда мы сюда влетели вихрем. Вокруг стылая декабрьская глушь, пронизывающий ветер швыряет в лицо колючую снежную крошку, а единственное теплое пятно во всей этой картине вселенской тоски — это широкая спина Никиты Сотникова, маячащая в паре метров от меня. Хотя нет, вру. Тепла от него, как от айсберга в Антарктиде. От него веет исключительно арктическим холодом и плохо скрываемым раздражением.

Наш уютный, теплый поезд с моими вещами, документами и, что самое обидное, с единственным шансом успеть на юбилей отца — ушел. Тю-тю. Машет нам сейчас где-то на горизонте последним вагоном и везет мою сумку с платьями в Челябинск. Без меня.

А я осталась тут. Наедине со спецназовцем, который меня ненавидит (взаимно, к слову!), без денег (спасибо мелкому воришке), без документов и, кажется, без малейшего шанса на спасение.

— Отлично, просто замечательно! — я не выдерживаю и всплескиваю руками, отчего с варежек слетает снег. — Лучше и придумать нельзя! Спасибо тебе, Сотников!

Он медленно поворачивается. Лицо непроницаемое, только желваки слегка ходят под кожей. Темные глаза буравят меня взглядом, от которого хочется съежиться. Но я держусь. Я же Агапова!

— Ты сейчас серьезно? Это я виноват, что ты рванула за каким-то сопляком? — голос у него ледяной, без намека на шутку.

— А ты бы догнал его! Ты же спецназовец! — парирую я, чувствуя, как злость снова закипает внутри. — Или твои навыки работают только на тренировках?

— Мои навыки работают там, где нужно, — отрезает он. — А гоняться за малолетними воришками из-за твоей беспечности в мои обязанности не входит. Надо было кошелек держать крепче.

— Да я… Да ты… — слова застревают в горле. Хочется запустить в него снежком, желательно потяжелее, но я сдерживаюсь. Только силы тратить. — Какой же ты… придурок!

— Истеричка, — спокойно отбивает он мою шпильку, ничуть не смутившись. Спокойный, как удав. Будто это не мы сейчас застряли черт-те где, а просто вышли подышать морозным воздухом.

— Я теперь опоздаю к отцу на юбилей! Он меня убьет! — голос срывается на предательскую истеричную нотку. Вот черт, только не реветь!

— Агапова, соберись, — тон Никиты становится чуть мягче, но все таким же строгим. — Слезами делу не поможешь. Нужно найти администрацию станции и узнать, что делать дальше.

Он прав, конечно. Нужно взять себя в руки.

Глубокий