Измена. Игра на выживание - Луиза Анри

по каменному полу. Ее босые ноги, она потеряла тапки еще в квартире, едва шаркали по холодному камню. Страх сменился оцепенением, глубокой, всепоглощающей усталостью и полным непониманием. Что от нее хотят? Зачем ее привезли сюда?

Охранник остановился у неприметной двери, вставил электронную карту. Замок щелкнул. Он открыл дверь и отступил, пропуская Оливию вперед.

— Жди. Не шуми, — его инструкция была лаконичной и не терпящей возражений.

Оливия шагнула внутрь. Дверь закрылась за ней с мягким, но окончательным щёлк.

Она медленно опустилась на край кровати. Дрожь, наконец, начала отпускать, сменяясь леденящей пустотой и осознанием. Она была в самом сердце мира Яна. Мира, который строился на деньгах, власти, насилии и страхе. Мира, который только что пытались взорвать, и теперь он, раненый и яростный, сомкнул свои стальные клещи вокруг нее. Почему? Зачем? Что он с ней сделает?

Глава 11

Оливия открыла глаза. Она лежала на чем-то невероятно мягком. Шелк. Под ней было шелковое покрывало нежного кремового цвета. Она резко села, голова закружилась от боли и остатков какого-то дурмана, которым ей, видимо, заткнули рот в машине. Комната… комната была огромной и ослепительно роскошной. Хрустальная люстра, тяжелые портьеры из бархата, антикварная мебель, дорогие картины в золоченых рамах на стенах. Это походило на номер люкс в самом дорогом отеле города. Но… окна. Окна были большими, но стекло в них казалось слишком толстым, мутноватым. И за ними — решетки. Тонкие, кованые, но неоспоримые. А дверь — массивная, деревянная, с тяжелой железной задвижкой снаружи. Щелчок которой она услышала, когда ее втолкнули сюда.

Тюрьма. Роскошная, пахнущая дорогим парфюмом и пылью на старинных книгах, но тюрьма. Ужас, холодный и липкий, сжал ее горло. Где она? Чей это дом? Его дом? Мысль о Демьяне, о его ледяных глазах, полных немой ярости в квартире, заставила ее содрогнуться. Она вскочила, подбежала к двери, бешено дернула ручку — намертво. Забила кулаками в массивное дерево.

— Откройте! Выпустите меня! Я ничего не сделала! Вы не имеете права! — ее голос, хриплый от крика и страха, звучал жалко и глухо в этой огромной, поглощающей звуки комнате. Ответом была только мертвая тишина за дверью.

Она отшатнулась, прислонилась спиной к холодной стене, пытаясь унять дрожь в коленях. Воспоминания накатывали волной: Анатолий и Алиса… ее собственный ледяной гнев… появление этих людей… выстрелы… кровь на рубашке Демьяна… его приказ: «Берите ее! Она все знает!»… тряска в фургоне… укол… И вот она здесь. Одна. В логове волка.

Время тянулось мучительно медленно. Она пыталась осмотреться, искать выход, слабое место. Окна — нет. Вентиляция — маленькая решетка под потолком. Ванная — без окон, только душевая кабина и огромная мраморная ванна, которая сейчас казалась саркофагом. Она сжалась в кресле у камина холодного, безжизненного, обхватив колени руками. Что они с ней сделают? Допрос? Пытки? Убийство? Мысли метались, как пойманные птицы.

Шаги за дверью заставили ее вздрогнуть и вжаться в кресло. Щелчок задвижки. Дверь открылась без стука.

Он вошел. Ян. Высокий, мощный, заполняющий собой дверной проем. На нем была свежая, темная рубашка, но бледность лица и легкая скованность в движениях выдавали недавнее ранение. Его глаза, холодные и пронзительные, сразу нашли ее в полумраке комнаты. В них не было ни капли человечности, только расчет и сдержанная, опасная ярость

Он закрыл дверь за собой, но не задвинул засов. Прошел несколько шагов вглубь комнаты, огляделся с видом хозяина, а потом медленно, не спеша, повернулся к ней. Его взгляд скользнул по ней сверху вниз, оценивающе, как будто рассматривал вещь.

— Ну что, красавица, — его голос был низким, спокойным, но в этой спокойности таилась стальная нить угрозы. — Осмотрелась? Понравились апартаменты? Не каждый гость удостаивается такой чести. — Он произнес «красавица» с подчеркнутой, слащавой фамильярностью, от которой по коже побежали мурашки.

Оливия молчала, сжимая пальцы на коленях до побеления костяшек. Страх парализовал горло.

Ян подошел ближе, остановился в двух шагах. Его тень накрыла ее.

— Молчишь? Умно, — усмехнулся он беззвучно. — Но время молчать прошло, милочка. Настало время говорить. Говорить быстро, громко и только правду. — Он наклонился чуть ниже, его лицо оказалось слишком близко. Оливия почувствовала запах дорогого одеколона и чего-то еще… железа? Крови?

— Кто организовал засаду?» — спросил он тихо, но так, что каждое слово врезалось в сознание, как нож.

— Я… я не знаю… — прошептала Оливия, заставляя себя встретить его взгляд. Ее голос дрожал.

— Не знаешь? — Он выпрямился, и в его глазах вспыхнул гнев. — Как же так, дорогуша? Они пришли как раз в тот момент, когда я приехал по вашу душу! Стреляли в меня! В моих людей! А ты, такая невинная, просто оказалась рядом? — Его голос повысился, стал резче, грубее. Фасад холодной вежливости рушился.

— Я не знаю! — повторила она громче, чувствуя, как слезы подступают. Отчаяние придало сил. — Я ничего не знала про вас, про ваших врагов!

— Врагов? — Ян фыркнул. — Кто тебе сказал про врагов, а? Кто нашептал, что у меня есть враги, которые могут устроить засаду? Твой милый стоматолог? Или его новая подружка, моя племянница? — Он снова наклонился, его лицо исказила злоба. — Говори, дура! Кто их послал?

Слово «дура» ударило, как пощечина. Оливия вскрикнула, отпрянув в кресло.

— Я не дура! И я не знаю! Анатолий мне ничего не говорил! Я не знала, кто такая Алиса!

— Врешь! — рявкнул Ян, и его рука со свистом рассекла воздух. Он не ударил ее, но шлепнул ладонью по спинке кресла рядом с ее головой так, что она взвизгнула от неожиданности. — Врешь в глаза! Ты или знала о засаде, или твой мужичок — пешка в чужой игре, а ты его ширма! Или… — он прищурился, — или ты сама решила сыграть в опасные игры? Убрать меня с помощью конкурентов? Забрать себе кусок пирога побольше?

Его обвинение было настолько диким, настолько нелепым в ее реальности врача из поликлиники, что Оливия только покачала головой, беззвучно шевеля губами. Слезы текли по щекам, но она даже не замечала их.

— Молчишь опять? — Ян выпрямился, его дыхание было тяжелым. Он прошелся по комнате, сжав кулаки. — Хорошо. Очень хорошо, милочка. Думаешь, роскошь и бархат смягчат меня? Он резко повернулся к ней. — Ошибаешься. У меня есть способы заставить говорить даже камни. Особенно такие красивые камешки, как ты. — Он бросил этот комплимент-угрозу с ледяной улыбкой. — У тебя есть время до утра. Подумай хорошенько. Вспомни каждую мелочь. Каждое слово Анатолия. Каждого подозрительного типа возле вашей конуры. Потому что если утром я не