Разлучница между нами (СИ) - Барских Оксана

– Мама! – рычит Антон, и даже я удивленно отступаю, так как он никогда не повышал на нее голос. – Не нужно выгораживать Дину и Тимофея. Я уже в курсе, что видео, выставленное всем на обозрение твоим внуком, уже в сети. Мои люди всё оперативно подчистят, но Семена я не виню. Любой сын поехал бы защищать свою мать.

Несмотря на то, что эти слова вызывают у Евгении Петровны отклик, она всё равно недовольно поджимает губы, так как агрессия сына, направленная частично в ее адрес, ей совершенно не нравится.

– Так-то оно так, Антон, – спокойно говорит свекровь, и я поражаюсь тому, как быстро она берет себя в руки. Ничто в ней сейчас не выдает смятение, которое, я уверена, царит в душе. – Но я тут причем? Ты хотя бы представляешь, он назвал меня старухой! Мало того, что разорался тут, как у себя дома, так еще и нагло заявил мне в лицо, что его мать, дескать, его от тебя родила. Что ты его отец, Антон! Ты хотя бы представляешь, какими опилками мать ему голову задурила?

Несмотря на гнев, муж прислушивается к своей матери, но будто не верит. Даже головой отрицательно качает, не желая признавать то, что она говорит.

– О чем ты, мам? Семен мне не сын. Я проверял.

Последнее утверждение он говорит опрометчиво, сам того не желая, и явно чертыхается, и я прикусываю щеку, чувствуя солоноватый привкус во рту.

На языке так и вертится вопрос, когда он делал тест ДНК?

До нашей свадьбы?

Перед рождением близнецов?

Или после смерти брата, когда вдруг решил заменить его в постели Фаины?

– А Фаина-то знает, что ты проверял отцовство?

Свекровь щурится, а Антон кидает на меня взгляд, явно не желая обсуждать это при мне. Но я не проявляю чудеса такта и продолжаю стоять. В конце концов, это мой дом.

– Нет, – вынужденно отвечает Антон, когда его мать продолжает требовательно сверлить его взглядом.

– Ты бы рассказал ей, а то она уже Семену показала липовый тест ДНК, где черным по белому написано, что ты – отец Семена. Он в это верит и столько гадостей мне наговорил! Я воспитывала его, столько вложила в него, а он мне такой нож в спину?!

Ее голос повышается, и она уже экспрессивно машет руками, пытаясь дать понять, как сильно оскорблена, а вот я удивляюсь ее способности переворачивать всё с ног на голову. Но и поправлять ее не собираюсь.

Если бы я рассказала Антону о произошедшем, он бы не поверил и лишь обвинил бы меня в том, что я пытаюсь оговорить его Фаину и вернуть его в лоно семьи, но мама для него – святое, и к ее словам он хоть и не всегда, но прислушивается.

Но не в этот раз.

– И зачем ей это? – усмехается он и складывает на груди руки. – Семену уже двадцать четыре, так что это ничего не изменит. Я так и так ухожу к Фаине.

– Чтобы нас рассорить, Антон, зачем же еще? И ей это уже удается, – сразу же отвечает Евгения Петровна. – Семен уже выставил меня змеей, которая разрушила жизнь его матери. А я что плохого сделала? Я приняла ее с ребенком в семью и слова не сказала, что родила сына не пойми от кого, да еще и вне брака. За сына своего позволила выйти замуж! И что получаю взамен? Мало того, что сын ее на меня кидается, так еще и ты из семьи ради этой гюрзы уходишь. Завтра же пойдем к бабе Зине, и она посмотрит, не наложила ли эта Фаина на тебя приворот.

Мне всегда казалось, что свекровь – женщина разумная, но порой она меня весьма удивляет.

Антон злится и даже краснеет, так как все эти суеверия, знахарства и гадания он считает уделом невежественных неучей.

Я перевожу взгляд на задний двор и при виде Тима, который прыгает в бассейн с бортика, вдруг вспоминаю, что у меня есть железобетонное доказательство нашей правоты.

Снова смотрю на Антона и разом пресекаю его попытки осадить мать.

– Посмотри записи с камер видеонаблюдения, Антон, и сам всё увидишь. А теперь будь добр и проваливай. Не желаю больше выслушивать оскорбления ни в свой адрес, ни в сторону детей.

Хоть я и знаю, что всю эту кашу с публичным разоблачением организовал Тимофей, но это не значит, что я дам Антону наезжать на сына.

Он потерял право воспитывать его, когда четко обозначил свою позицию и дал понять, что обеспечивать старших детей более не намерен. Раз никакой поддержки от него им ждать не стоит, то и права на голос в этой семье он больше не имеет.

– Что ты такое говоришь, Дина? Это такой же дом Антона, как и твой, и он тут живет.

Свекровь снова вмешивается, и я начинаю раздражаться, понимая, что она не отступится и будет пытаться нас свести, действуя мне на нервы.

– Уже нет, – жестко отвечаю я и перевожу взгляд на нее. – Евгения Петровна, уже поздно, вызвать вам такси, или вас Антон довезет?

У нее такое выражение лица, словно я воткнула ей нож в спину, но я так устала за весь сегодняшний день, что очередной скандал просто не выдержу.

Но когда я замечаю за спиной свекрови движение, едва не стону, видя, что к нам идет Адель. Взгляд, который она кидает на меня, слегка виноватый, и я осознаю, что она понимает, что предает меня, и уповает на то, что чувства матери к ребенку ничем непоколебимы.

Глава 9

Когда я стрессую, мне всегда помогает рисование. Но в этот раз мой личный антистресс не поддается, и я уже который день не могу нарисовать не то что эскиз, а даже обычный натюрморт.

В свое время, когда мы купили этот дом, чердак был сразу переоборудован в мою мастерскую. Поначалу Антон недовольно ворчал, так как хотел устроить там бильярдную, но когда мой очередной эскиз декоративного дивана принес компании небывалый рост прибыли, перестал выговаривать мне за то, что я своими писульками занимаю такое большое пространство.

– Урод! – кричу я и кидаю кисти в мусорное ведро, а мольберт с силой тяну на себя и начинаю его колошматить, разрывая полотно на несколько частей.

Меня буквально накрывает истерика, и я не контролирую себя. Могу себе позволить, ведь в доме сейчас никого, а с тех пор, как Антон увез мать, а следом за ним уехала и Адель, свои эмоции я ни разу так и не выплеснула.

Все мои чувства словно были заморожены, и я старалась не анализировать, что произошло.

Тим, к счастью, уехал на учебу, и я даже рада, что живет он в казарме по правилам, и несмотря на его желание остаться, он себе этого позволить не может.

Для своего возраста он слишком проницателен и стал бы мне лезть в душу, а мне это сейчас нужно меньше всего.

Разгромив половину своей мастерской, я еще какое-то время лежу на полу и бездумно смотрю в потолок, а затем вдруг слышу, что к дому подъезжает машина. Наверное, это Маша вернулась вместе со Светой с кино.

Я встаю, смотрюсь в зеркало и поправляю волосы, чтобы дочь не заметила, как я расстроена. Она и так в последнее время задает много неудобных вопросов, и пока что мне удается увильнуть, но вскоре мне придется сказать ей правду.

Я спускаюсь вниз, делая медленные вдохи-выдохи, но звонкого голоса Светы не слышу. Обычно она как солнышко, сразу озаряет то место, в которое входит, и постоянно что-то щебечет, но сейчас вокруг тишина. Только какие-то странные звуки со стороны кухни.

Будь это Маша, она бы сразу окликнула меня, чтобы я спускалась, а значит, ко мне пожаловал незваный гость.

Я медленно подхожу к камину и беру оттуда кочергу, хватаясь за нее обеими руками. И только после иду к кухне, готовая противостоять грабителю.

Будь у меня хоть капля здравомыслия, я бы сразу нажала на кнопку вызова службы быстрого реагирования, ведь не зря Антон установил перед своим уходом новую сигнализацию, но разум мне в этот момент отказывает.

Не успеваю я дойти до двери в кухню, как она вдруг резко открывается, и передо мной встает крупная фигура в черном. Я сразу замахиваюсь, действуя на инстинктах. Слышу вскрик, и замахиваюсь снова.

– Ты что творишь, ненормальная?!

До боли знакомый голос. Вот только я уже не могу остановить траекторию, и кочерга летит Антону в лицо. Раздается хруст, словно я ему что-то сломала, а затем он одновременно одной рукой с силой выхватывает у меня кочергу из рук, а второй – хватается за нос. Сквозь его пальцы сочится кровь, и я завороженно смотрю на это. Вздрагиваю, когда кочерга падает на пол где-то у дивана, и делаю шаг назад, замечая разъяренный взгляд Антона.