Быстрая связь (ЛП) - Эриксон Меган

Надя коснулась его руки.

— Андерсон, это Люк Роулингс. Люк, это Андерсон Маккомпси.

Он протянул мне ладонь.

— Рад знакомству.

Пожав ему руку, я выдавил:

— Взаимно. — И замолчал. Давно я не вел светских бесед. — Надя сказала, что вы бухгалтер?

Он кивнул.

— У меня в Бруклине своя фирма. Вообще, нам нужно озеленить внутренний двор, так что, возможно, я вам позвоню.

Он протягивал оливковую ветвь мира, и я оценил этот жест, хоть и не верил, что он действительно позвонит.

— Не вопрос. У Нади есть все мои телефоны.

Я посмотрел на нее — она с довольными сердечками в глазах водила между нами взглядом.

— Спасибо, что приехали познакомиться со мной до детей. Надя, наверное, говорила, что я склонен к гиперопеке… — Я пожал плечами. Причин оправдываться перед ним у меня не было, но я хотел сразу расставить все по местам.

— У меня тоже есть дети, — сказал Андерсон. — Моя бывшая не понимает, почему я прошу представлять мне любого, кого могут видеть мои сыновья. С моей стороны было бы лицемерно не понимать ваших чувств.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— Я это ценю.

— О! — воскликнула Надя. — Я же привезла туфли Шелли, но они остались в машине.

Она повернулась к двери, но Андерсон взял ее за руку.

— Детка, я принесу. Ты же сказала, что натерла в этой обуви ногу. — Он улыбнулся ей, и в его улыбке была неприкрытая нежность.

— Ты прелесть. Спасибо.

Когда он ушел, она начала было говорить, но я оборвал ее.

— Он не обязан мне нравиться. Меня волнует только одно: чтобы он хорошо с тобой обращался. — Я замолчал и, немного подумав, добавил: — Хотя… думаю, он все же мне нравится.

Ее лицо смягчилось, и на секунду я испугался, что она ударится в слезы.

— Люк…

Я задумался, смотрел ли я на нее в прошлом так же, как Андерсон. В юности между нами бушевали гормоны и страсть. Затем мы поженились, и все развалилось. Но только после того, как мы родили двух прекрасных детей.

Я уважал ее и безмерно ценил, но даже сейчас не понимал, было ли мое чувство к ней настоящей любовью или же я тянулся к недополученному в детстве теплу. Отца я не знал, мать вечно отсутствовала, поэтому вырос я в доме у деда — а он теплотой точно не отличался. Однажды я удосужился разобраться в себе и осознал, что именно по этой причине и защищал семью с таким рвением — возможно, чрезмерным. Я стремился держаться за то, чего у меня никогда не было.

А потом произошла история с Джейком, и его действия зацементировали мою паранойю. Наверное, навсегда.

Андерсон вернулся и поставил на пол бумажный пакет.

— Туфли здесь.

Я кивнул.

— Спасибо. У вас какие-то планы?

Андерсон улыбнулся. Улыбка у него была приятная. Открытая и белозубая.

— Я подумал, что раз мы на острове, то можно сходить в закусочную «Бесо». На пристани, где подают тапас. — Он перевел взгляд на Надю. — Ты всегда хочешь попробовать все, что есть в меню, поэтому, думаю, тебе там понравится.

Мне это понравилось — что он обратился к ней, а не ответил лишь мне, словно ее не было рядом. Это свидетельствовало об уважении. Которое он, черт побери, и должен был питать к Наде. Я откашлялся.

— Один из моих работников недавно ходил туда. Сказал, что место хорошее, и посоветовал заказывать финики, фаршированные чоризо и завернутые в бекон.

У Нади загорелись глаза.

— Звучит изумительно.

— Хорошо. — Андерсон, судя по виду, искренне обрадовался, что ей понравилось его предложение. — Тогда едем?

— Да, сейчас. Только переговорю коротко с Люком, ты ведь не против?

— Конечно, нет. — Он кивнул мне. — Было приятно познакомиться.

— Мне тоже.

Как только Андерсон вышел, Надя повернулась ко мне:

— Ты с кем-то встречаешься?

— С чего такие вопросы?

— Шелли сказала, ты стал постоянно сидеть в телефоне — и улыбаться при этом. Мало того, один раз ты даже смеялся.

— И из этого следует вывод, что я с кем-то встречаюсь?

Надя скрестила руки. И направила на меня свой знаменитый пристальный взгляд.

— Я пару раз виделся с одним парнем и собираюсь увидеться с ним еще раз. Но у нас просто секс.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Тогда почему ты улыбаешься в телефон?

— Это запрещено?

Она продолжала ждать, когда я отвечу.

— Господи, как же раздражают эти расспросы, — пробормотал я. — Мы переписываемся. И он забавный, окей? Ему двадцать семь, он говорит всякие глупости, но человек он хороший. Его не смущает, когда я ворчу. Мне даже кажется, что ему это нравится — по какой-то странной причине.

Надя улыбалась так широко, что рисковала потянуть мышцы.

— У тебя сейчас такое умилительное выражение на лице.

— Прекрати.

— Я серьезно. Думаю, ровно это тебе и нужно — молодой парень, который смешит тебя. — Я насупился, и она, звякнув браслетами, хлопнула в ладоши. — Когда я с ним познакомлюсь?

— Ты знаешь ответ.

Надя надулась, и я решил, что с меня хватит.

— Тебе разве не надо ехать на ужин?

Она вздохнула.

— Ты такая зануда.

— Мне уже говорили. Знаешь, кто? Моя экс-жена.

Она рассмеялась и, поднявшись на цыпочки, выпятила губы. Я наклонился, чтобы она смогла поцеловать меня в щеку.

— Береги себя, Люк.

— Ты себя тоже.

Я закрыл дверь и прислонился к стене. Через час домой возвращались дети, а до встречи с Домиником оставалось целых два дня. Я бы солгал, если б сказал, что предвкушение не убивало меня.

Глава 7

Доминик

Мою сестру отстранили от школы. В качестве наказания мои предки поставили ее работать на кассе, и теперь все круглосуточно друг на друга орали.

Вы могли бы подумать, что за последние месяцы я успел привыкнуть к скандалам, но все было ровно наоборот. Мое терпение с каждым днем истончалось. Крики отца оглушали не хуже стрельбы, а когда он, подчеркивая свои высказывания, бил по любой доступной поверхности кулаком, напряжение протыкало мое тело как нож. Еще больше оно нарастало, когда он придирался к нашим с сестрой выражениям на лице.

— Когда говоришь с покупателем, убирай со своей физиономии эту кислую мину, — рявкнул Даффи, наставив на Адриану палец.

Мои кулаки, пока я буравил взглядом часы над холодильником, сами собой крепко сжались.

— Мне скучно, — сказала она. — Чего ты от меня хочешь?

— Чтобы ты перестала вести себя так, будто тебе насрать на семейное дело. Что ты за человек?

Я сделал глубокий вдох и приказал себе сосчитать до десяти.

— Будешь вести себя, как идиотка, и окажешься на…

Я молнией развернулся к нему и вышел из-за прилавка.

— Сделай мне одолжение. Не называй мою сестру идиоткой.

Брови Даффи взлетели на лоб, и он на мгновение онемел. Я впервые после своего возвращения перешел в открытое столкновение, а ему нравилось быть альфа-самцом. Его замешательство, впрочем, быстро прошло — почти так же быстро, как вечерами я выметался из магазина, — и сменилось на холодную ярость.

— Строишь из себя крутого парня, да, Ники?

— Ничего я не строю, — ровно ответил я. — Но то, что ты делаешь с Адрианой, зовется вербальным насилием, и мне кажется, тебе стоит пересмотреть свои методы воспитания.

— Вербальным насилием? — прогремел он. — Да ты понятия не имеешь, что такое насилие, избалованный дурень.

Я покосился на Адриану. Она стояла с белым лицом, прислонившись к стеллажу с сигаретами. Взгляд ее округлившихся голубых глаз забегал между мной и отцом, после чего она еле заметно помотала головой.

— Ты прав. Я избалованный дурень. Но не волнуйся, скоро я съеду. А до тех пор…

— Ага, — насмешливо перебил меня Даффи. — Съедешь, а дальше что? Пойдешь в парамедики? Или какой там идиотический бред ты нес на днях. Можно подумать, ты сможешь осилить их курсы. Ты и школу-то еле-еле закончил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

К моему лицу прихлынула кровь. Забавно. Цапаться с ним, чтобы защитить Адриану, я мог без проблем, но стоило ему высмеять мою первую настоящую идею о будущем, и мне словно дали по яйцам. И зачем я ему рассказал?