Шрам - Эмили Макинтайр

старания увенчаются успехом. Придется пойти на большие жертвы, и я не потерплю ничего, кроме абсолютного послушания. Я понимаю всю серьезность ситуации, понимаю, о чем прошу. Но если вы поможете, то клянусь, – я беру паузу, прикладываю ладонь к сердцу, пытаясь показать искренность своих действий и надеясь, что она просочится в мой тон, – я помогу вам. – Я показываю на женщину у моих ног. – Этот великолепный солдат – этот воин – доверился мне. – Я смотрю на нее сверху вниз, поглаживая бледную кожу ее лица и глядя ей в глаза. – Преданность – самая ценная черта. Та, которая вознаграждается. – Мое внимание возвращается к посетителям таверны: – Разве нам не надоело страдать от голода, пока знатные особы пируют?

В воздухе стоит гневный ропот; их недовольство – музыка для моих ушей.

– Разве мы не устали терпеть плевки и забвение, как будто это не мы обеспечиваем существование Глории Терры? – Я бью себя в грудь рукой. – Не пора ли нам подняться и восстать?

Раздаются одобрительные возгласы, кулаки стучат по изношенным столам.

– Долой короля! – кричит кто-то из толпы.

Смех срывается с моих губ, и я вздымаю в воздух ладонь, успокаивая собравшихся и пытаясь снова завладеть их вниманием.

– Верьте в меня, друзья, и обещаю… я приведу вас домой.

Белинда взволнованно вскрикивает, отвешивая такой глубокий поклон, что ее руки раскидываются в стороны, а нос упирается в пол.

Все остальные следуют ее примеру, опуская тела к земле и склоняя головы в знак покорности.

По венам разливается удовольствие, в уголках губ играет ухмылка. Мои глаза встречаются с глазами Эдварда, опустившегося на колени в дальнем углу. Я киваю ему, довольный его работой: он успешно освободил нашу посланницу из подземелий.

Это важно. Ибо все должны знать, что я держу слово и буду оберегать их души. Может, это лишь малая часть той поддержки, которой я заручился, но этого вполне достаточно, чтобы весть разошлась.

В моих словах, конечно же, мало правды, но видимость – это самое главное правило жизни, и ради нее порой приходится идти на жертвы.

Я возьму замок штурмом и сожгу его дотла вместе с моим братом, его королевой и всеми, кто встанет на моем пути.

Я отстрою Глорию Терру заново. Сделаю ее такой, какой она должна быть.

А если эти люди станут жертвами войны?

Я пытаюсь найти хоть толику сочувствия к их судьбе, но ничего не нахожу. Они просто инструменты. Обычные жалкие изгои, которые нашли спасение во мне.

Я их Господь. Их спаситель.

И предводитель восстания против короля.

Глава 8

САРА

За последние три дня я не встречала никого, кто мог бы хоть чем-то посодействовать в реализации моих планов.

Сокрушенно вздыхая, я тасую игральные карты, поглядывая на своих новых фрейлин: Офелию, молодую девушку с румяными щеками и ярко-рыжими волосами, и Марисоль, женщину, которая должна подготовить меня к свадьбе с королем. Они обе сидят напротив и при любом удобном случае нашептывают комплименты.

Отчасти это вызывает у меня отвращение, потому что знаю, что их преданность фальшива, но с другой стороны, я наслаждаюсь их вниманием. Приятно, когда к тебе так хорошо относятся, даже если это и объясняется желанием подняться по социальной лестнице.

И все же мне интересно, кто из них находится в замке по поручению семей и преследует единственную цель – затащить в постель моего будущего супруга.

И кто из них уже стал его любовницей.

Не то чтобы меня беспокоил его образ жизни: все мы знаем, что короли получают удовольствие из разных источников, а уж о том, что король Майкл предпочитает «шведский стол» и не привередлив во вкусах, и говорить не приходится.

Кроме того, чем чаще он получает его извне, тем меньше я ему нужна.

Понятно, что он попытается заполучить меня и произвести на свет наследника, однако я не намерена так далеко заходить.

– До чего же скучно, правда? – протягиваю я, откладывая карты и постукивая ногтями по столу.

Шейна стоит у меня за спиной, расчесывая мои волосы.

– Миледи любит искать приключения, – смеется она. – В детстве она и секунды не могла просидеть на месте.

Тяжело вздохнув, я закатываю глаза и перевожу взгляд на самую младшую девушку в комнате:

– Не слушай ее, дорогая Офелия. Я готова сидеть целый день за столом, пить чай и есть булочки.

По комнате разносится веселый смех. Я улыбаюсь, чувствуя, как теплеет в груди.

– А теперь… – пользуясь дружелюбием девушек, я наклоняюсь вперед, – расскажите мне о мятежниках.

Зеленые глаза Офелии округляются. Марисоль ерзает на стуле, перебирая пальцами свои белокурые волосы.

Любопытно.

– Я сказала что-то неуместное? – спрашиваю я. – В таком случае приношу извинения. Я краем уха услышала разговор, и мне стало жутко интересно… Но, судя по вашей реакции, вижу, что тема весьма деликатная. – Я выдерживаю паузу, желая придать словам необходимую силу. – А знаете… вам все равно следует мне рассказать. Мне бы не хотелось опозориться перед людьми, и в первую очередь – перед королем. – Посмеиваясь, я прижимаю руку к груди. – Нет, ну вы только представьте себе эту картину!

Офелия нерешительно наклоняется ближе:

– Они изгои.

– Изгои?

Офелия кивает. Марисоль поджимает губы и добавляет:

– Отбросы – вот кто они. Гнусные существа, которые считают, что имеют право жить вровень с нами.

У меня леденеет сердце.

– А разве нет?

Офелия качает головой:

– Они преступники. Говорят, что они курят и пьют до потери рассудка, а потом пробираются в Верхний Ист-Сайд и прямо с улиц похищают людей.

– Зачем им это нужно? – хмурюсь я.

– Чтобы заявить о себе? – предполагает Офелия, покусывая губы.

– Они гиены, – вклинивается Марисоль. – Они и без того начали нам досаждать, а теперь, когда устроили выходку с головой Реджинальда… – Она пожимает плечами, приглаживая ладонями юбку. – Они долго не продержатся.

Шейна замирает с щеткой в руках:

– Звучит жестоко.

Серые глаза Марисоль устремляются на Шейну, лицо ее становится строгим:

– Они устраивают человеческие жертвоприношения посреди своих грязных дорог! Раздевают человека до нитки, пока у него не остается ничего, кроме гордости, а потом забирают и ее, оставляя лишь позор и мольбы о смерти.

– Откуда нам знать, так оно или нет? – возмущается Офелия. – Никто ведь этого не видел.

Я тяжело вздыхаю.

– Соглашусь. Если они задумали пойти против короля, разве им не нужна поддержка народа? Вряд ли пропажа людей с улиц города им на руку.

Офелия качает головой.

– Порой, миледи, безумие не поддается логике и объяснению. И если сейчас ими кто-то руководит…

Ее голос дрожит, глаза стекленеют.

– Неужели они настолько организованны? – спрашиваю я с колотящимся сердцем.

Я прекрасно помню ту неопрятную женщину и ее манеру общения. Лично я сочла это бреднями простолюдинки, обезумевшей от голода, который царит на улицах города. Да и король Майкл не выглядел встревоженным, так что я решила, что повода для беспокойства нет.

Марисоль выпрямляется, прочищает горло:

– В общем, нам не следует об этом разговаривать. Это запрещено.

Я внимательно наблюдаю за этой женщиной, вникаю в ее слова и тщательно запоминаю, чтобы потом, оставшись наедине, их проанализировать.

– Как бы то ни было, – замечает Офелия, – это не те люди, с которыми вам стоит общаться. Даже в голову не берите: этого достаточно, чтобы предстать перед судом за измену.

– Разумеется! – С улыбкой я тянусь к Офелии и накрываю ее пальцы своей ладонью. – Благодарю за искренность. – Мой взгляд переходит на Марисоль, а потом возвращается обратно к Офелии: – Нам, леди, в любом случае нужно держаться вместе.

Все уже давно разошлись отдыхать, а я все никак не могу успокоиться. В голове зреют вопросы, в сердце бушует тревога.

Мятежники.

Никогда раньше я о них не слышала.

Но вот Ксандер наверняка в курсе.

Волнение нарастает с новой силой.

На момент приезда я считала себя готовой, а теперь менее чем за две недели все мои планы перевернулись с ног на голову.

Внезапно за дверью раздается шум – с колотящимся сердцем я подскакиваю в постели.

Кто-то пришел?

Откинув тяжелое одеяло, я свешиваю ноги с кровати, ступаю на богатый персидский ковер, направляюсь к трюмо и накидываю темно-красный ночной халат с длинными, расклешенными от запястья шелковыми рукавами и подолом, целующим пол. Затянув его на талии, я достаю из верхнего ящика