Правило Диксон - Эль Кеннеди

сжимается, что осталось, наверное, несколько секунд.

А как мне не быть близко к оргазму, когда Шейн с каждым толчком задевает самое чувствительное место, а Уилл водит по члену протяжными, уверенными движениями, глядя на нас, – ублажает себя?

Руки Шейна ложатся мне на задницу, он слегка приподнимает меня, чтобы толкнуться глубже. С каждым движением он все набирает темп, и мне не остановить наплыв ощущений. Во мне зарождается оргазм. Я чувствую, как нарастает знакомое покалывание, и отчаянно хватаю ртом воздух.

– Я сейчас кончу.

– Давай. Покажи Ларсену, как тебе нравится принимать мой член.

Одной рукой Шейн сжимает мою задницу, другой снова принимается потирать клитор, и все это время не сбавляет мучительного темпа, засаживая глубоко и сладко.

Меня омывает волна наслаждения. Я даже не стараюсь сдерживаться – да и не смогла бы. Я вцепилась в столешницу с такой силой, что пальцы побелели. Все мое тело пробирает судорога. Я достигаю пика, понимая, что этот секс попадет в число лучших в моей жизни.

Шейн не прекращает долбиться, даже когда мой оргазм проходит. Ему только предстоит кончить, но он уже близок – я слышу, какие животные звуки он издает.

– Прости, Уилл, ты не успел, – бормочет Шейн и стонет, когда вокруг него в очередной раз сжимаются мышцы влагалища, не отошедшие после оргазма.

Уилл тоже стонет. Он все еще поглаживает себя, но взгляд его прикован к нам с Шейном. К тому месту, где соединяются наши тела, к большому пальцу Шейна, потирающему мой клитор.

– Я кончаю, – невнятно произносит Уилл, и меня окатывает новой волной желания.

Я не знаю, куда смотреть – на Уилла, который дрочит, а потом выплескивается себе на живот? Или на Шейна, который только что кончил прямо в меня, да так, что его сотрясает дрожь?

Мое сердцебиение не сразу приходит в норму. Я чувствую, как сокращаются мышцы живота Шейна, когда он осторожно вынимает член из моего тела. Он тяжело дышит – и по-прежнему пожирает меня взглядом.

– У тебя там все хорошо, Уилл? – беззаботно спрашивает он.

– Да, черт возьми.

Шейн, посмеиваясь, натягивает спортивные штаны, а потом очищает меня мягким бумажным полотенцем. Прикосновения его легкие, почти невесомые. Без единого слова он поднимает с пола мои шорты и белье и одевает меня. Когда он помогает мне слезть со столешницы, у меня трясутся ноги, и не отрезвляет даже ощущение прохладного пола под босыми ногами.

Склонившись, Шейн целует меня в губы.

– Я пошел, – подмигивает он. – Спокойной ночи, Диксон.

Ответом ему служит сдавленный смешок.

– Спокойной ночи, Линдли.

По дороге к выходу он оборачивается.

– Спокойной ночи, Ларсен.

Глава тридцать седьмая

Диана

Развалюха

Через неделю после начала нового семестра я иду по засаженному деревьями университетскому двору и сталкиваюсь с бывшей девушкой Шейна. Знаю, сам он уже успел повстречаться с Линси на просторах Брайара, а вот мне пока не доводилось.

От ее улыбки, как всегда, веет холодком. Не знаю, она в принципе такая неприветливая или все дело в том, что я встречаюсь с ее бывшим.

Линси первая идет мне навстречу. У нее легкая походка от бедра, темно-синие джинсы-скинни и черный топ с кружевом. Волосы убраны в тугую кичку. Клянусь, эта женщина – воплощение элегантности. Рядом с ней я в своей черной с серебром форме чирлидерши Брайара кажусь практически подростком.

– Привет, Диана.

– Привет. – Я поспешно натягиваю дружелюбную улыбку. – Как прошла первая неделя?

– Я просто разбита, – признается она. – Кампус намного больше, чем в Либерти. Постоянно приходится сверяться с картой. – Она поворачивает телефон ко мне экраном, и точно – на нем открыта карта Брайара.

– Куда тебе нужно? – Моя улыбка становится естественной. Тут я ее понимаю. Я помню, каково было на первом курсе. Я целую неделю опаздывала на все уроки.

– Здание «Гринли». Оно вроде где-то здесь.

– Пойдем, я тебя провожу. Мне в ту же сторону.

– Спасибо. У тебя занятие? – спрашивает она.

– У чирлидерш тренировка. Спортивные корпуса и залы как раз по дороге к «Гринли».

Мы пересекаем двор, огибаем группу парней в джерси футбольной команды Брайара. Они, правда, сами не играют, только болеют за наших парней, но все свистят мне вслед, когда я прохожу мимо в клетчатой юбке чирлидерши. Я не сбавляю шаг и делаю вид, что их не замечаю.

– Как у вас дела с Шейном? – поворачивается ко мне Линси. – Он сказал, вы все еще встречаетесь.

– Так и есть. И, честно говоря, все отлично.

Более чем. Наша договоренность – дружба с привилегиями – принесла свои плоды. Такого развратного секса у меня еще не было. Взять хотя бы тот раз, когда Шейн трахал меня на кухонном столе, а Уилл наблюдал. Никогда не думала, что решусь на такое.

– Как Тайрик? – спрашиваю я.

– Хорошо, – уклончиво отвечает она.

Я вздергиваю бровь.

– Как-то неуверенно это прозвучало. Все нормально на этом фронте?

Она пожимает плечами.

– Не знаю. Бостон всего в часе езды, но такое ощущение, что каждый раз, когда я прошу его приехать, он убеждает меня приехать самой. Расстояние небольшое, но ему придется навещать меня на неделе – у меня же репетиции.

– Поверить не могу, что ты вошла в Американскую девятку, – с невольным уважением говорю я. – Ты, должно быть, потрясающе танцуешь.

– А я не могу поверить, что ты убедила Шейна поучаствовать хотя бы в одной номинации, не говоря уже о трех, – она грустнеет. – Приятно видеть, что он взрослеет. Становится мужчиной, которого я всегда в нем видела.

Я ощетиниваюсь. Мне обидно за Шейна.

– А каким он раньше был?

– Эгоистичным, – прямо отвечает она. – У него все мысли были об одном, только о хоккее.

Я пожимаю плечами.

– Так он и сейчас такой же. Может, просто научился встраивать в график и другие занятия.

– А вот со мной он такого не делал. – В голос ее просачивается раздражение. – Не обижайся, но это возмущает, понимаешь? Как будто купил домик-развалюху, вкладывал в нее время и силы, а потом, когда она наконец отреставрирована и вся такая красивая, пожить в ней не удается.

Я чуть рот не разеваю на такое заявление. Она что – серьезно сравнила Шейна с побитым жизнью домом, который она… что, кстати? Перекрасила и якобы привела в порядок? Вот стерва.

Мне так и хочется ответить, что Шейн хорош таким, какой он есть.

Впрочем, я понятия не имею, каким он был в старшей школе. Может, вел себя как настоящий болван и молодой человек из него тоже был никакой.

– А теперь