Предатель - Эль Кеннеди

– Жулье, – рычит он на Дюка.

– Прости, – весело улыбается Дюк. – Надо же было все узаконить. Теперь мы квиты, – говорит он, потому что ему всегда нужно оставить последнее слово за собой. Всегда.

Эр Джей поправляет челюсть, принимая прощальный удар за цену сделки.

– Уж надеюсь.

– Да ладно тебе. – Дюк забрасывает ему руку на плечи. – Мы же почти семья, нет? Ты спишь с моей бывшей.

– Такой у тебя план, да? Второй шаг – подобраться через меня обратно к Слоан?

Тот смеется.

– Чувак, если ты думаешь, что ее можно затащить в постель хитростью, то ты ее совсем не знаешь.

– И то верно.

– Так, слушайте все! – Распорядитель этого вечера встает в центре круга, где остались свежие лужи пота и крови после предыдущей драки. – Одиннадцатый класс, Виндер, Хамилл, выходите.

С противоположных углов показываются следующие бойцы. Вокруг них по рукам гуляют деньги, отрепетированная хореография ставок.

– Пойдем, – говорит Эр Джей. – Достало это все.

Мы успеваем сделать лишь пару шагов, как где-то в гуще народа раздается новый шум. Тревога ползет по позвоночнику, как лозы плюща, когда Фенн вываливается на середину помещения, отбирая площадку у анонсированных бойцов.

– Я следующий, – требовательно заявляет он.

Мой пульс ускоряется.

Черт.

Озадаченный ведущий смотрит на Эр Джея, еще не зная, что власть уже сменилась.

– Ты чего делаешь? – окликает Эр Джей Фенна, нахмурившись. Как и все вокруг, он чувствует тот праведный гнев, с которым Фенн требует своей мести.

Фенн не обращает внимания на сводного брата.

– Лоусон, – кричит он.

В теплице повисает мертвая тишина. Как в морге.

Он решительно ловит мой взгляд.

– Я вызываю тебя на бой.

Тишина разбивается бурным гулом толпы, одновременно восторженной и озадаченной. Я-то совершенно не удивлен такому развитию событий. Я знаю, почему я здесь и что меня ждет. У Фенна все написано на его ожесточившемся лице.

Эр Джей поворачивается ко мне за объяснением, но я выхожу к Фенну в круг, минуя его. Опустив плечи, заставляю себя взглянуть ему в глаза.

– Прости, – говорю я, пока Фенн стягивает футболку и швыряет ее под ноги к беснующимся зрителям.

– Да пошел ты.

Он не ждет сигнала к началу. Парень пришел сюда избить меня, и я ему это позволяю. Первые несколько ударов – кульминация для нас обоих. Я принимаю избиение, потому что это путь наименьшего сопротивления. Заплывающий глаз. Полный крови рот. Можете назвать это наказанием. Можете назвать это сожалением.

Я это заслужил.

– Дерись, сволочь. – Фенн с бешеными глазами хватает меня за футболку и роняет на колено правым кроссом. – Бей меня, мать твою.

Мое тело практически онемело. Нервные окончания так истерзаны, что едва замечают удары, – только в ушах дико звенит после каждого раскатистого треска кости о кость. В конце концов ярость Фенна – и его раздражение моей безответностью – заставляет его взять мою голову в захват и сжать, пока я не вынужден ударить его локтем, чтобы вырваться.

– Вот так, – шипит он. – Бей меня в ответ, тварь.

Он опять бросается на меня, на этот раз прижимает к земле коленом между лопаток, и во мне наконец-то просыпается инстинкт самосохранения. Дальше мы оба двигаемся на чистых рефлексах. Я пытаюсь перевернуться, мой кулак врезается в его челюсть, мы оба вскакиваем на ноги. Я бью его. И потом еще раз. Потому что я тоже зол. Не на него, на себя.

Потому что я вдруг осознаю, что единственная хорошая вещь, случившаяся со мной за весь этот чертов год, это также единственная вещь, которой мне не положено было наслаждаться.

Мы превращаемся в злобных окровавленных зверей по центру круга. Причиняем друг другу боль, плюемся яростью. Пока руки не становятся слишком тяжелыми, а сгустившийся воздух не перестает доходить до легких, оставляя нас давиться собственным адреналином.

Я попадаю ему по почкам и сгибаю его пополам, что вынуждает Фенна сцепиться со мной. Все вокруг красное, размытое, и я только бью его локтем по голове, пока не теряю равновесие. Он швыряет меня на землю и забирается на меня, усаживается на грудь, и все черты его лица перекошены от боли и ненависти. Он заносит кулак, и я смотрю на него, зная, что проснусь либо в больнице, либо в сточной канаве.

Но удара не следует.

Очевидно осознав пределы собственной жестокости, Фенн себя останавливает.

– Ты для меня мертв, – бормочет он, вставая. – На этот раз ты слишком далеко зашел, Лоусон. – Я вижу своего отца в том, как он смотрит на меня сверху вниз с осуждением и отвращением в глазах. – Все кончено.

Глава 43

Фенн

Во рту стоит вкус железа и грязи. Пульсирующая боль в виске отдается по всему лицу до опухшего века и ноющей челюсти. Дышу поверхностно, отгибая ветки и отмахиваясь от паутины, пробираясь по густому лесу. Боль дает ясность. Делает четкими цель и последствия. Все это было неизбежно. С тех самых пор, как я сделал шаг в направлении лодочного сарая, нам всегда было суждено оказаться здесь.

Не знаю, сколько времени на часах, когда я встаю под окном Кейси. Много. Кидаю шишки и камушки ей в стекло, пока она, наконец, резко не распахивает створки.

– Господи, Фенн, – шипит она. – Какого черта ты… – Она резко осекается, ошарашенная моим жутким видом. – Ты в порядке? Что с тобой случилось?

То, что она до сих пор умудряется заботиться, немного разбивает мне сердце.

Поднимаю руку с телефоном.

– Может, возьмешь трубку? Не хочу кричать под твоим окном и будить весь дом.

– Да я вообще не думаю, что тебе стоит…

– Я тогда пошел на озеро, потому что Гейб написал и попросил встретиться с ним у лодочного сарая. Вот что я тебе пытался сказать тогда, когда твой папа нас прервал.

Она моргает пару раз. Потом говорит:

– Дай я возьму телефон.

Набираю ее номер, и она берет трубку после первого же гудка, снова появляясь в окне. На ней та розовая пижамка, которая мне так нравится, а ее светлые волосы убраны с милого личика в низкий хвост.

– Гейб промышлял в ночь выпускного, так что у нас особо не получалось потусить. К тому времени он вообще уже был готов уходить. Предложил встретиться у лодочного сарая. Я уже был здорово пьян, но решил, почему бы и нет.

Мой голос такой тихий, что я сам себя едва слышу за звоном в ушах. Наверное, так ощущается диссоциация. Я словно вне своего тела, и поток слов льется из