Жестокое лето - Морган Элизабет

С каждым его словом мое сердце стучит все громче. Наконец он тоже опускает руки в ящик и сжимает мои пальцы.

И от его прикосновения мурашки на коже и в душе, наконец, исчезают.

– Этим летом вам обеим выпал шанс вернуть себе то, что когда-то украли у вас богатые придурки, доказать себе, чего вы стоите. И мне кажется, вам это удалось, – и вот уже он снова улыбается. – А мне до смерти интересно, что же стало катализатором, заставило вас забыть о том, какие вы разные, и выступить единым фронтом. – Вспоминаю, как утащила пьяную Ливи в свой номер. – И как еще вы насолили летом этим девчонкам. Я ведь знаю, что свадьбой дело не ограничилось.

– Мы натравили эвакуатор на машину Лейси и пустили слух, что ее забрали за долги, – не раздумывая, негромко выпаливаю я, Зак хмыкает. – Мы подговорили персонал, и официантки в ресторане сделали вид, что карты Стейси заблокированы.

– О-о, представляю, как это ударило по ее эго.

Тут уже и я улыбаюсь.

– А потом появилась я и спасла ее, оплатив счет.

Откинув голову, Зак обнимает меня за талию, притягивает к себе, и я чувствую, как его тело сотрясается от смеха.

– Боже, вы просто обязаны были подружиться!

Я смотрю на него растерянно, испуганно и страстно, он же смеется, потом опускает голову и привычным успокаивающим жестом заправляет мне волосы за ухо.

– Ками, ты красивая. Красивая, добрая и борешься за справедливость, пускай и не самыми приятными методами. Ты усердно трудишься и никому не позволяешь помешать тебе добиться желаемого. Допустим, Ливи сейчас не получит доступ к фонду, ну и что? Зато теперь у нее есть подруга. Союзник. Человек, который вступится за нее, когда меня нет рядом. И знаешь что, детка? Это намного важнее.

И тут меня охватывает паника.

Ненавижу это свое свойство. Он говорит мне такие прекрасные слова, говорит все, что я когда-либо хотела услышать, а мой мозг твердит, что такого не может быть.

Мужчины так не поступают.

Не бывает так, чтобы мужчина признавался в безумной любви какой-то ущербной бабе с кучей травм, которая обожает мстить, просто чтобы что-то почувствовать.

Скорее наоборот, стоит ей показать свою подноготную, как он вытаращит глаза и обзовет ее психопаткой.

Заорет, что она сумасшедшая, и начнет просить не прокалывать шины его автомобиля.

Если женщина вроде меня покажет мужчине свою сущность, всю тьму, что скрывается под ее сладенькой личиной, она его потеряет.

– Камила, я не хочу этого видеть!

Я не отвечаю.

Слишком сильно нервничаю – сердце бьется чересчур быстро, а в голове мечутся навязчивые мысли.

– Не хочу смотреть в твое прекрасное лицо и видеть, как ты в одиночку бьешься со своими демонами. Что там творится в твоей голове?

Я по-прежнему молчу, но Зак, как всегда, терпелив.

Да, он терпеливый и добрый. А еще он поглаживает пальцем мою талию, и мне удается сконцентрироваться на ощущениях, немного успокоиться и снова обрести способность говорить.

– Ты не можешь… Не можешь сдать этот экзамен, Зак, – едва слышно произношу я.

Он растерянно хмурит широкие брови.

– Что?

Вдохнув поглубже, я заставляю себя шагнуть назад, высвободиться из его крепких объятий, ведь из-за них мне слишком хочется поверить в то, что, как мне известно, не может быть правдой.

– Ты не можешь сдать этот экзамен. Остальные ты сдал, но по чистой случайности. А этот… Это же плохо, Зак. Я поступила… плохо и сделала это нарочно. И последствия коснулись твоей дочери. Кстати, знай, что мне не стыдно. Я бы сделала это снова.

Он делает шаг ко мне, но я отступаю.

– Такой уж я человек. Я никому ничего не спускаю и каждому, кто, по моему мнению, этого заслуживает, подаю блюдо, которое лучше всего сервировать холодным. А иногда это заходит слишком далеко. Я не про милые слова, бородатые анекдоты и заботливые поступки. Я – это презрение, месть и кармические наказания.

– Что за экзамен, Ками? – он будто не слышал всего, что я сказала после.

– Что?

– В чем заключался экзамен, который я сдавал?

Он снова приближается, а я просто больше не могу.

Не могу допустить, чтобы он подошел. Он туманит мне разум, заставляет верить, что еще есть надежда, что мир не состоит из людей, мечтающих уничтожить мое сердце.

И мне еще может встретиться человек, который его вылечит.

Или еще того хуже – я встречу человека, которому нравятся осколки, который любит смотреть, как на них играет свет. Человека, который примет меня такой, какая я есть, – сломанной, несовершенной, ущербной. Лишь бы я принадлежала ему.

– Я травмированная, – шепчу я.

– Знаю, – у меня дрожь пробегает по спине.

– Я отталкиваю людей.

– Я уже понял.

– Я бываю вредной, жестокой, говорю гадости, обижаю близких, чтобы проверить на прочность.

– Тоже знаю, Ками.

Я не могу дышать. Просто не могу функционировать.

– И я никогда не изменюсь. Так и буду устраивать тебе экзамены. И пытаться найти твои слабые места.

– А я буду успешно их сдавать. Ангел, расскажи, в чем же заключался этот последний экзамен. Что я сделал правильно?

Делать нечего, приходится отвечать.

– Я напакостила Оливии из-за того, что она надо мной посмеялась, а ты меня не бросил.

– Но она это заслужила. Я учил ее быть доброй к людям. – Я сжимаю губы. – К тому же благодаря этому мы встретились. Так что все хорошо, что хорошо кончается.

– Я намеренно доводила твою дочь и дразнила ее тем, что мы встречаемся.

Зак усмехается.

– И это она заслужила.

– Мы с ней сговорились проучить ее сводных сестер.

– Думаешь, я буду злиться из-за того, что у моей дочери впервые появилась настоящая подруга в проклятом «Приморском клубе»? – У меня замирает сердце. – Не просто подруга, а доверенное лицо? Человек, с которым можно делиться тайнами и сомнениями? Человек, с которым можно тусоваться, ни о чем не заботясь? Черт, да когда я вижу вас вместе, Кам, я только сильнее тебя люблю…

– Зак…

– Что еще?

Я в панике пытаюсь вспомнить что-то, что покажет ему, насколько он лучше меня.

– Я… я не делаю минеты. Я это ненавижу!

– Ками, я и без минетов проживу, если у меня будет твоя тугая киска.

Черт!

Теперь я не просто в панике и растерянности, а еще и умираю от желания.

Он снова приближается ко мне, а я прижимаюсь икрами к краю кровати. Отступать уже некуда, и когда он обнимает меня за талию и прижимается лбом к моему лбу, спастись я не могу.

– Знаешь, ведь ты тоже