Все еще впереди - Мариана Запата

мой несчастный любимый племянник, который знает меня слишком хорошо, посмотрел на меня через плечо. Взгляд карих глаз был обеспокоенным и настороженным.

– Пойду, только если ты и в самом деле этого хочешь.

Черт. Я коснулась его плеча.

– Все хорошо. Иди играй. Я справлюсь. Тебе не нужно уходить из команды. Я разберусь.

Он даже не шевельнулся.

– Иди, Джош. Все будет хорошо. Я буду ждать тебя…

Где? Идти к трибунам мне пока не хотелось. Жаль, что я не такая сильная и меня могут задеть чьи-то слова.

– Посмотрю на тебя с трибун.

Он кивнул.

Не сдержавшись, я еще раз обняла племянника, и он обнял меня в ответ. Я чмокнула его в макушку и отпустила. Джош с вызовом взглянул на Далласа – когда племянник повзрослеет, из-за такого взгляда он может получить немало проблем – и ушел, оставив меня наедине со своим тренером. Мне не хотелось здесь находиться.

Еще несколько лет назад я поняла, что не обязана делать то, что мне не хочется. Дар взросления – ты можешь выбирать. Нужно всего лишь рассмотреть варианты, а если их нет, придумать свои.

Как только Джош завернул за угол, я приняла решение. Я буду смотреть на соревнования с трибун, чего бы мне это ни стоило. И, как говорила моя abuela: «Que todos se vayan a la chingada» – И пусть все идут к черту!

Я пошла к выходу мимо мужчины, с которым мне меньше всего сейчас хотелось разговаривать, однако он ухватил меня за запястье.

– Диана, – его голос успокаивал и обволакивал, словно теплое молоко.

Я остановилась и опустила взгляд на его пальцы.

– Я всего лишь хочу посмотреть соревнования. Прямо сейчас я ни с кем не хочу говорить.

– Я знаю.

Что ж, он хотя бы со мной не спорит.

– Я просто хотел извиниться перед тобой. Я знал, что она придирается к тебе, но не положил этому конец.

Я сглотнула с трудом, точно пытаясь проглотить яйцо, только на самом деле это была моя гордость.

– То, что она сказала – полная чушь, – произнес Даллас с такой добротой и сочувствием, что я вновь расклеилась.

Перед глазами все расплылось, я попыталась сморгнуть слезы – тщетно.

– Я ведь ничего ей не сделала. Да, мы поспорили, но я со всеми спорю. Знаю, порой я та еще заноза в заднице, однако никогда не стану цепляться к тому, кто не сделал мне ничего плохого.

– Я знаю. И ты не заноза в заднице. Мы ведь с тобой прекрасно ладим, верно?

Я шмыгнула носом:

– Да. Она меня не знает, но сказала, что я неподходящий образец для подражания для Джоша, и что я… я не настоящая мать. Я…

– Ты настоящая мать, – мягко и участливо возразил Даллас. – И дети это знают.

Краем глаза я увидела, как он шагнул ближе.

– Лучше тебя их никто не воспитает. Не важно, что говорит Кристи. Ты потрясающая. И ты это знаешь.

Я шмыгнула носом, зло и уязвленно.

– Ну да, только так думаешь ты… дети… да Ларсены. – Мой голос дрогнул. Даже моя собственная мать в это почти не верит. Но я ни за что не произнесу это вслух.

По щекам вновь покатились тихие слезы.

Я ощутила давление на затылок, будто Даллас положил на него свою ладонь. Я не двигалась. Клянусь жизнью, он сказал нечто навроде «ш-ш», будто пытаясь успокоить меня.

– Это я виноват.

Я промолчала, и он наклонился ниже.

– Не плачь. Прости.

Искренность его тона – и всех жестов – тронула больше слов. У меня просили прощения сотни раз, но в том, как это сделал Даллас, не было ни следа лжи или фальши. Глупо, наверное, только я не думаю, что услышала или почувствовала то, чего не было.

Я посмотрела на него, досадуя, что он видит мои – наверняка – припухшие, покрасневшие глаза с отчаянием во взгляде. Даллас выглядел печальным. Его лицо непривычно смягчилось, он виновато вздохнул, овеяв теплым дыханием мою щеку.

– Я пытаюсь не выделять любимчиков, и это ударило по мне же. Прости. Нужно было отослать ее, когда она начала нести чушь, а я сказал, что мне некогда этим заниматься. – Произнес он чуть ли не на ухо мне. – Ты мой друг. Прости, что подвел тебя. Кажется, я часто это делаю.

– Ты меня не подвел, – пробормотала я, снова ощущая неловкость. – Послушай, я посижу в машине до начала соревнований. Мне нужно побыть одной, чтобы взять себя в руки.

Даллас со вздохом выпустил мое запястье, его натруженные мозолистые ладони прошлись по моим обнаженным рукам, по рукавам футболки и, наконец, легли на плечи. Он хрипло и прерывисто выдохнул, сделал еще один шажок, сжал мои плечи и прошептал:

– Я обниму тебя, если пообещаешь не хватать меня за задницу.

Мой смех был похож на хриплое карканье.

В моей семье любят обниматься. Так повелось задолго до меня. Мы обнимались, когда радовались – и когда печалились. По поводу и без повода – просто так. Даже когда злились друг на друга. Мне всегда нравилось обниматься. Это вошло в мою плоть и кровь. Объятия – самый простой способ выказать свою заботу, утешить или без слов признаться в том, что рад встрече.

Так что, когда Даллас обвил меня руками, я погрузилась в привычную стихию. Затем он произнес слова, которые порой нелегко выговорить:

– Прости меня, Ди.

Я грустно улыбнулась, услышав от него это сокращение:

– Вы не виноваты, Профессор.

– Профессор? – медленно и негромко переспросил он, напрягшись всем телом. Видимо, понял.

– Профессор Икс. Ну, знаешь, профессор Ксавье из «Людей Икс».

Мой сосед – мой друг – поперхнулся точно так же, когда у себя на кухне я назвала его Мистер Бильярдный шар.

– Даллас? – раздался снаружи чей-то голос.

Означенный мужчина поежился, но не выпустил меня из объятий.

– Да?

– Игра скоро начнется.

Это точно не Трип.

– Понял. Скоро буду. – Ладонь Далласа скользнула на мою спину, легла между лопаток, затем он медленно отступил и посмотрел мне в глаза. – Мне пора. – Он помолчал и добавил: – И я не лысый. Я просто привык коротко стричься.

Я лишь молча шмыгнула носом.

Даллас провел большим пальцем по моему лбу, затем снял бейсболку и надел на меня. Кончики его пальцев прошлись по моим щекам, утирая уже подсохшие слезы.

– Иди и смотри как играет твой мальчик.

Когда я ничего не ответила, он склонил голову набок и приблизил свое напряженное лицо к моему.

– Где та женщина, которая пристально смотрела мне в глаза и спрашивала,