Вернись ради меня - Коринн Майклс

конечно, все равно засранец. Также я хочу тебе признаться: даже спустя восемь лет не проходит и дня, чтобы я не мечтала вернуть Деклана.

И это тоже меня беспокоит. Сожаление о том, что я отпустила его, навсегда оставит зияющую дыру в моем сердце.

– Я ценю это.

Сидни улыбается, глядя на меня с пониманием.

– Иди, я пригляжу за Хэдли.

– Спасибо, Сид.

– Обращайся. Найди нужные тебе ответы, а потом спроси себя, станет ли твоя жизнь без Коннора лучше. Полагаю, ты уже и сейчас знаешь ответ.

Я наклоняюсь и целую ее в щеку.

– Я всегда хотела иметь лучшего друга. Спасибо, что стала им для меня.

Я быстро выхожу из дома и сажусь в машину.

Последние дни были сущим адом, так что выгляжу я соответствующе: глаза опухшие, на голове бардак, сердце искромсано.

Я продолжаю думать о том, что сказала мне Сидни, и понимаю: моя жизнь без Коннора однозначно станет хуже. Мой мир был полон печали и одиночества. А Коннор привнес в него яркие краски, любовь и понимание. Именно он показал нам с Хэдли, что такое нежность.

Все, чего я хочу, – это оказаться в его объятиях. Я всю ночь прижимала к себе подушку, желая почувствовать его тепло.

Я паркуюсь и иду сквозь кладбищенские ворота на трясущихся ногах.

Я устала.

Я не спала всю ночь, нервы на пределе, и я чувствую себя ужасно. А еще я скучаю по Коннору.

Если так прошли всего два дня, то целая жизнь без него будет невыносима.

Я опускаюсь на колени перед могилами родителей и кладу руки на таблички с их именами.

– Я все узнала и чувствую себя как никогда плохо. Как я могу любить мужчину, который все это время знал, что произошло с вами, но молчал? Как я могу разделить жизнь с тем, кто был там и никому ничего не сказал? Как я могу быть рядом с человеком, чей отец забрал вас у меня?

Я сажусь на пятки и вытираю слезы.

– Я так запуталась, и у меня никого нет. Последние несколько месяцев у меня был он, но… – я поднимаю взгляд на небо и делаю судорожный вдох. – Но теперь я не знаю, что делать. Не хочу предавать вас и нарушать все свои обещания. Его отец мертв, и я даже не могу заставить его ответить за все. Вы заслуживали гораздо большего, чем то, что получили. Вы с папой не должны лежать в этой холодной земле.

– Там должен лежать я, – низкий голос Коннора раздается у меня за спиной, и я замираю. – У тебя была семья, а мой отец ее разрушил. И я здорово постарался, чтобы снова причинить тебе боль.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, все еще не оглядываясь.

– Я чувствовал, что мне стоит выразить свое почтение им и объясниться. Я приходил сюда каждый месяц с тех пор, как вернулся, – его голос становится все ближе, и мое дыхание учащается. – Я собирался уйти, когда увидел тебя, но я волновался.

– У меня все плохо, – говорю я ему правду.

– У меня тоже. Я не могу спать, Элли. Я не могу дышать без тебя.

Я поворачиваюсь, чтобы ответить что-то, но, когда вижу его, понимаю, что никакая моральная подготовка не предотвратила бы замирание моего сердца. Глаза Коннора сверкают от непролитых слез.

– Я не могу отпустить тебя, – он падает на колени передо мной, и его голос срывается. – Я не могу видеть, как ты уходишь, не зная при этом, что у меня на душе. Я годами ненавидел себя за то, что случилось. Думал, память об этом убьет меня, поэтому отгонял воспоминания. Я был не прав, и мне очень жаль.

Внутри меня бушует война. Коннор выглядит таким печальным, одиноким и страдающим из-за чужих грехов, что мне хочется обнять его, но я запрещаю себе это делать – даже переплетаю пальцы, чтобы, чего доброго, не взять его за руки.

– Я не знаю, что сказать.

– Тогда скажи, что вернешься ко мне. Ты нужна мне, Элли! Я не хочу жить в мире без тебя, черт побери! Я уже жил так и больше не хочу. Я хочу нашу семью!

Внутри меня творится какой-то ужас, и я плачу.

Коннор опускает голову, и я сразу хочу попросить его посмотреть на меня. Так хочется броситься на него и повторять, что я не оставлю его. И тем не менее я остаюсь неподвижной, как статуя.

– Я рассказал им обо всем раньше. Я пришел сюда на следующий день после знакомства с тобой и оставил цветы. Понимаю, ты не веришь мне, но клянусь, Элли, я не знал, кто ты!

Теперь, когда первоначальный шок сошел, я верю ему.

– Не уверена, что это имеет значение.

– Ты знаешь, что мне тогда было всего восемнадцать. Я не был мужчиной, хоть и считал себя им. Представь Хэдли на моем месте: что бы она подумала, если бы ее отец угрожал упечь ее в тюрьму. Папа годами манипулировал нами, чтобы мы делали то, что он хочет. У нас не было выбора, но потом мы… Не знаю, мы сделали все, чтобы стать хорошими людьми.

Я наклоняюсь к земле, закрыв глаза и желая услышать мамин голос. Она была самым добрым человеком на свете, и я хочу думать, что она простила бы ребят. Не знаю, что насчет папы, но она бы простила.

Коннор и его братья не были за рулем, не заставляли отца пьяным садиться в машину. Они делали, что должны были, чтобы выжить, как и все мы. Было ли это правильно? Нет. Но они защищали друг друга.

Все, что сейчас ищет Коннор, – это искупление. Мы оба с ним нуждаемся в прощении, поэтому и пришли сюда.

И вдруг я чувствую, что мне просто необходимо дать ему это. Он не должен корить себя за чужое преступление или за то, что не рассказал мне обо всем раньше. Я наконец-то готова поверить, что Коннор правда до недавнего времени не знал, что вся эта история связана со мной. Он просто не способен на такой уровень жестокости.

Я снова выпрямляюсь, открываю глаза и смотрю на первые лучи солнца, пробивающиеся на горизонте.

– Ты знал, что моя мама никогда не пила?

– Я ничего не знаю, кроме того, что ты сама рассказывала.

– Мою маму тоже растил отец-алкоголик. Я всегда его представляла примерно таким же, каким ты описываешь своего отца. – Я поворачиваюсь к Коннору и продолжаю: – Она хотела лучшего для меня. И