Пока не закончатся звезды - Инма Рубиалес

как я люблю музыку. И я хочу… я хочу завести друзей. Гораздо больше, чем у меня есть. Я хочу ходить на вечеринки и хорошо проводить время. Я хочу осмелиться пойти на свидание с парнем и не бояться, что мне разобьют сердце. Я хочу приходить домой с работы и видеть маму трезвой, улыбающейся, готовящей ужин или наряжающейся, чтобы пойти в ресторан. Я хочу снова праздновать дни рождения. Хочу гулять по ночным улицам, лежать на пляже и смотреть на звезды. Хочу смеяться до боли в животе. Я хочу быть той девушкой из легенды койсанских народов, что создала галактику. Я хочу путешествовать по миру, открывать новые культуры, знакомиться с новыми людьми. Я отчаянно хочу начать жить, Денеб. Мне это необходимо.

Как бы мне хотелось, чтобы она открыла глаза. Чтобы утешила меня и сказала именно то, что мне нужно услышать. Она всегда была намного лучше меня. Во всем. Она была маминой любимицей, нравилась всем без исключения и знала, как поступать в подобных случаях. В зеркальной ситуации все было бы по-другому. Денеб бы не пала духом. Не то что я. Потому что я и вполовину не такая сильная.

– Жаль, что ты не можешь меня обнять, – добавляю я срывающимся голосом. – Как ты думаешь, я застряну здесь навсегда или у меня когда-нибудь появится шанс?

Но, как и ожидалось, ответа я не получаю.

Я смотрю на звезды на потолке и на фотографию на комоде рядом с кроватью. Мы сделали ее в день рождения Денеб. На ней мы смеемся, глядя в камеру. Иногда я завидую тогдашней Майе, наивной, уверенной в том, что близкие всегда будут рядом. Не сомневающейся в том, что ее никогда не забудут. У нее была идеальная жизнь. Жаль, что я не проживала на максимум каждую минуту до несчастного случая.

Слезы делу не помогут, и все же я позволяю себе расплакаться, когда опускается тишина и во всем мире остаемся только мы с Денеб, как это было всегда. Я не отпускаю ее руку, пока давление в груди не исчезает. На улице уже стемнело, а мышцы затекли от неудобной позы. Я с трудом сажусь. Голова раскалывается.

Вытерев глаза рукой, я смотрю на телефон.

Один пропущенный вызов. И тут раздается еще один звонок.

– Привет, мам, – отвечаю я тихонько. Я не хочу разговаривать с ней в присутствии Денеб, поэтому осторожно встаю, чтобы выйти из палаты.

Коридор почти пуст, за исключением нескольких медсестер. Я проверяю время на экране. Уже почти восемь, время посещений подходит к концу, так что сейчас я зайду в палату, надену пальто и поеду домой.

– Майя, ты разговаривала с Нэнси в этом месяце? – сразу спрашивает мама.

– С хозяйкой? Да, я заплатила несколько дней назад. А что? Что-то случилось?

У меня плохое предчувствие. Мама редко звонит мне по телефону, поэтому все это очень подозрительно. Она вздыхает.

– Нет, ничего. Но думаю, нам придется повременить.

– С чем повременить?

– Разве я тебе не говорила? Я была совершенно уверена, что рассказала тебе вчера вечером. Мы со Стивом съезжаемся! И ты, конечно же, будешь жить с нами. – Сердце замирает. Я не успеваю осмыслить происходящее, а мама уже тараторит дальше: – Мы много думали об этом и решили, что наш дом слишком велик для троих, поэтому мы переедем к нему. От работы далековато, но ничего страшного, правда? Нам обеим не помешает сменить обстановку.

– Ты хочешь отказаться от нашего дома? А как же Денеб и папа?

Сердце колотится как сумасшедшее. Не может быть. Я боролась со всем миром, чтобы продолжать здесь жить, а теперь мама хочет свести на нет все мои усилия, даже не посоветовавшись со мной.

– Не понимаю, о чем ты, дорогая, – недоуменно отвечает она.

Меня переполняют боль и гнев.

– Это и их дом. Как так? Ты и думать забыла о папе, раз он умер?

На другом конце провода воцарилось гробовое молчание. Кажется, впервые со дня аварии я упомянула об отце вслух.

– Майя, я бы никогда…

– А Денеб? Мама, ты знаешь, где я сейчас? В больнице, как и каждый вечер. С твоей дочерью. Напоминаю, что она все еще здесь. Ты вообще знаешь, сколько месяцев она в коме?

– Я не понимаю, к чему ты ведешь…

– Ответь на вопрос, – требую я.

– Не знаю.

– Восемь. Она лежит в этой палате уже восемь долбаных месяцев, а ты ни разу не удосужилась ее навестить. Как ты можешь быть такой эгоисткой?

Глаза снова наполняются слезами. Весь гнев, который я сдерживала все это время, готов вырваться наружу. И на этот раз я даю себе волю.

– Ты же знаешь, я не люблю такие вещи и… – Она колеблется, но я не даю ей продолжить:

– Какие такие вещи? Заботиться о своих дочерях? Ты поэтому уже восемь месяцев не обращаешь на меня внимания? Я уже не знаю, как открыть тебе глаза. Я вкалываю на работе и оплачиваю все счета, пока ты где-то прохлаждаешься со Стивом. Ты принимаешь его сторону в спорах, даже если я права, и не одергиваешь его, когда он отпускает свои грязные намеки. Почему ты вообще позволяешь ему так со мной разговаривать? Думаешь, меня это не трогает? Думаешь, мне нравится слушать о том, что́ он мечтает со мной сделать, как сильно я ему нравлюсь и… и… Думаешь, это приятно? И думаешь, мне не страшно? – Мой голос срывается. – Ты нужна мне, мама. И Денеб тоже. Мы так долго нуждались в тебе, а ты нас подвела. Почему ты этого не видишь? Я не могу все делать в одиночку. Ты нужна мне, черт возьми!

И я взрываюсь, как умирающая звезда. Из горла вырывается всхлип, но тут же теряется за оглушительной сиреной, разносящейся по всей больнице. А дальше все происходит очень быстро. Медсестра врывается в палату моей сестры, что-то кричит, и в следующее мгновение десятки врачей спешат в нашу сторону. Я даже не знаю, сбросила ли я звонок.

Самое ужасное заключается в том, что, когда я бегу к кровати Денеб, плача и умоляя увидеть ее, я совершенно уверена, что она очнулась.

Письма к Денеб (//)

В декабре на ночном небе можно увидеть Андромеду. Ты часто рассказывала о ней легенду, потому что знала, что это мое любимое созвездие. Мне никогда не надоедало слушать, пусть даже я выучила ее наизусть. Мне нравились твои рассказы. До начала последнего месяца года оставалось три недели, и ты переклеила звезды на потолке так, чтобы они образовали Андромеду над моей кроватью.

В тот вечер шел ливень. Мама ушла на работу, и ты, как обычно, забралась в мою кровать, чтобы составить мне компанию, пока я не засну. Я всегда боялась грозы. Каждый раз, когда гремел гром, я вскакивала и прижималась к тебе, а ты сдерживала улыбку, чтобы меня не сердить.

Ты собиралась провести все Рождество в лагере для физиков, но я втайне надеялась, что ты вернешься как можно скорее. Я знала, что буду скучать, и несколько раз говорила тебе об этом. Раньше я не умела держать чувства при себе.

Через несколько минут, когда затихли раскаты грома, в темноте послышался мой голос:

– Денеб?

Ты аккуратно убрала мои волосы со лба.

– Да?

– Как мне назвать свою галактику?

Я точно знаю, что ты улыбнулась. Я часто задавала подобные вопросы, и только ты воспринимала их всерьез.

– Своим именем? Оно мне нравится.

– Не хочу. Это скучно.

– Это имя звезды.

– Да, но никто этого не знает.

– Тем лучше. Представь, как все удивятся, когда ты им расскажешь.

Я захихикала. Идея мне понравилась.

– А если кто-то вздумает надо мной смеяться, я их стукну.

Настала твоя очередь смеяться. Придвинувшись поближе к тебе, я улыбнулась. Мне нравилось слышать твой смех. И нравилось, что ты рассказываешь о своей жизни, о звездах, о том, что ты будешь делать, когда вырастешь и закончишь университет.