Жестокое лето - Морган Элизабет

предмет торга или способ получения приданого. В нашем мире жена не сидит дома, не растит детей, не берет на себя готовку и стирку, а мужчина не содержит семью один. В нашем мире цель замужества – привязать женщину к себе. Она берет фамилию мужа, у него появляется право голоса в большинстве ее жизненных решений. Если у пары не сложится, придется обращаться к правительству, чтобы оно разрешило ей «расторгнуть отношения», – со вздохом качаю головой. – Я во все это не верю.

Если я кого-то люблю, если нам хорошо вместе, для чего нам какой-то сертификат? Что он меняет?

Зак молчит, и я не могу понять, он осуждает меня или ждет, чтобы я продолжила свою мысль.

Будем считать, что последнее.

– Просто не понимаю, зачем это нужно. Если я кого-то полюбила, зачем мне подтверждение на бумажке или вечеринка, чтобы оповестить об этом весь мир? Любовь… Любовь – это что-то прекрасное, священное и… негромкое. Иногда, когда люди пытаются впихнуть ее в нормы, она в итоге превращается во что-то мерзкое. Мне это не нравится. Я не хочу белый заборчик, мне не нужно двух с половиной детей, так что я просто не вижу смысла.

Пускай уж и об этом знает.

– Мой папа умер, когда мне было десять. От него мне только фамилия осталась. И я ни за что от нее не откажусь. Жизнь… непредсказуема. Я люблю маму, она прекрасный человек, но мы многое пережили. И пускай финансово нас спасла папина страховка, все равно нам пришлось очень туго. Мама потеряла любовь всей своей жизни, я выросла без отца. Я не стану подвергать потенциального ребенка такому риску. Так что имей в виду, детей я тоже не хочу.

Тишина в комнате стоит просто оглушительная, интересно, слышит ли он, как у меня колотится сердце?

Не стану думать, почему меня так волнует, что скажет Зак, почему я просто умру, если он ответит – ну нет, мне такое не подходит.

Или еще хуже, решит, что сможет меня переубедить.

К счастью, он не дает мне терзаться слишком долго.

– Больше всего мы с Мелани ругались из-за того, что я не хотел на ней жениться. А для ее отца это было важно. Мать-одиночка и все такое. Мелани же важен был социальный статус, родить в двадцать лет без мужа – в ее мире это конец репутации. Тем более, когда отец ребенка не какой-то олигарх, а бедный местный парень, – Зак невесело усмехается. – Они мне обещали все блага мира. Дом, машину. Деньги. Но мне нужна была только Ливи. Я хотел, чтобы она носила мою фамилию.

Он снова накручивает на палец мой локон.

– Так и не знаю, почему они не пригрозили отобрать ее, может, не считали это такой уж страшной угрозой, или, наоборот, Джефферсон решил, что это будет слишком жестоко. Хочется думать, что второе. Но я уперся, что не женюсь на Мел, а потом родилась Ливи, и я заполучил ее. Мел уехала в какой-то санаторий сбрасывать вес, а на остров заявлялась только летом. И уже в первый же ее приезд я благодарил судьбу, что на ней не женился. Сразу стало понятно, как мы были бы несчастны. Я не хотел быть с ней связан. И сейчас не хочу, я вообще не хочу быть с кем-то связан.

Бушующая внутри паника начинает отступать.

– Ты не… Не хочешь жениться?

– Не вижу смысла. Детей мне больше не нужно, хватит с меня Ливи. К тому же я согласен с тобой, что за последние пятьдесят лет брак перестал быть так уж важен. Мне не нужно подтверждение правительства, чтобы знать, что женщина принадлежит мне. Это их не касается.

– О-о, – шепчу я.

– Я спросил только потому, что… ты занимаешься организацией свадеб. Значит, вероятно, они тебе нравятся.

В первый раз с начала разговора я поднимаю голову, смотрю на него и улыбаюсь.

– Вообще-то я ненавижу вечеринки, – негромко признаюсь я, и его грудь вибрирует от смеха.

– Ненавидишь вечеринки?

Я киваю.

– Как ни нелепо, я стесняюсь людей. Терпеть не могу светские беседы. По работе или для дела я могу все это вынести. Но устраивать вечеринку для себя? – я морщусь. – Ни за что!

– Записано. То есть на годовщины будем уезжать куда-нибудь только вдвоем? В бикини ты мне гораздо больше нравишься, чем в нарядном платье.

– Договорились.

Он целует меня, развеивая последние остатки паники.

И только следующим утром я понимаю, что Закари Андерсон, похоже, выдержал очередной мой экзамен.

42

14 июля, пятница

Ками

– Приятно видеть, что вы ладите, – с улыбкой говорит Зак и смотрит на Оливию, которая болтает с Сиси. – И что эти двое помирились.

После вечеринки на четвертое июля я заставила Оливию и Сиси вместе пообедать в моем кабинете. Идея обеим не понравилась, Оливия боялась, что никакими доводами не сможет убедить Сиси дать ей второй шанс, а Сиси все еще обижалась на выходку Оливии четырехлетней давности. Однако я взяла беседу в свои руки, и мы не только смогли восстановить их дружбу, но и убедили Сиси присоединиться к нашему коварному плану.

Второе, если честно, оказалось несложно, но и помирить девушек заняло не так много времени, как я боялась. Похоже, Сиси просто нужно было, чтобы Оливия все объяснила и искренне извинилась. Я не была с ними знакома во времена их былой дружбы, так что точно утверждать не могу, но, как по мне, все между ними вернулось на круги своя.

Оказалось, они прямо как мы с Эбби и Кэт – почти сестры, могут поссориться, но все равно любят друг друга до смерти.

– А я рада, что смогла помочь, – я отпиваю свой «Апероль-шприц».

Каждый раз Зак говорит мне, что этот коктейль отвратителен, и он ненавидит его готовить, но при этом регулярно закупает просекко, а пару раз я подловила его на том, что он украдкой отпивает из моего бокала.

– Так и знал, что это ты, – говорит Зак, вытерев стойку и облокачиваясь на нее. – Не знаю, как ты это сделала и как Ливи удалось улизнуть от змеиного клубка, но все равно спасибо.

Подмигнув ему, снова отпиваю коктейль и вижу, как близнецы и их богатые подружки выходят из уборной со Стейси во главе. Потом оборачиваюсь на Оливию. Та подмигивает Сиси, Сиси кивает и отворачивается, будто ничего не случилось.

– Они славные девчонки, – замечаю я.

– А эти?

Зак кивает на Стейси, а та меж тем оглядывается по сторонам с