Вернись ради меня - Коринн Майклс

год. Кевин никогда не помогал нам с этим. Он всегда был слишком занят или слишком зол, чтобы делать что-то вместе с нами.

Коннор же не только рядом, но и сам спланировал все это. Он хотел провести время с нами, сделать нам приятно. В ту страшную ночь, сбежав от Кевина, я говорила ему что-то про пироги, и он не только запомнил мои слова, но еще сумел превратить это в такой удивительный момент.

Как только мы паркуемся и Хэдли выбирается из машины, я поворачиваюсь к Коннору и, прежде чем успеваю себя остановить, говорю:

– Я люблю тебя.

Его прекрасные зеленые глаза загораются.

– Я полюбил тебя с того момента, как увидел.

– Думаю, я тоже, но все-таки нам еще нужно со стольким разобраться.

Он усмехается и берет меня за руку.

– У нас в запасе будет много времени для этого. А теперь пойдем собирать яблоки, и, быть может, сегодня вечером мы начнем разрабатывать план, как превратить нашу разобщенную троицу в семью.

После этого Коннор выходит из машины, а я задаюсь вопросом: смогу ли когда-нибудь отблагодарить его ужасного отца за то, что заставил его вернуться сюда.

29. Коннор

– Сколько яблок нам нужно на самом деле? – спрашиваю я, когда Хэдли кладет в тележку еще два.

Да, у нас тележка, потому что этот ребенок обчистил уже половину сада.

– Я люблю яблоки. Они полезные.

Хорошо, в этом она права, но… нам не нужно пятьдесят штук.

– Справедливо, но, думаю, нам уже хватит.

Хэдли останавливается, поворачивается ко мне и упирает руки в боки.

– Если у нас будет мало яблок, мама не сможет сделать пироги.

Я решаю не спорить с ней, а переключить ее внимание на что-нибудь другое.

– Ты любишь тыквенный пирог?[25]

Хэдли морщит нос:

– Фу-у-у.

Теперь я сомневаюсь, мой ли она ребенок. Как можно не любить тыквенный пирог?

– Ты когда-нибудь пробовала его?

– Нет, потому что он противный. Тыква же овощ.

Элли вздыхает рядом со мной:

– Это будет весело.

Не думаю, что она до конца понимает, что мне плевать на эти споры. Точнее, я хочу, чтобы их было как можно больше. Я готов спорить с этой малышкой обо всем.

– С ней даже спорить интересно.

Элли качает головой:

– О, жду не дождусь, чтобы увидеть, как ты заговоришь через месяц-другой.

Я тоже. Надеюсь, это ощущение никогда не пройдет, хотя…

Мои братья, возможно, когда-то тоже считали меня милым и интересным. Но к двухлетнему возрасту я стал для них инструментом для развлечений и козлом отпущения. То, что я был самым младшим, означало, что я был также самым глупым и слушался их во всем.

– Уверен, это пройдет, но лет через пять.

– Коннор, Коннор! Смотри, тут огромная тыква! – Хэдли указывает пальцем на самую большую, что я видел за всю свою жизнь. – Мы можем взять ее?

– Я сильный, но не настолько же.

Элли фыркает рядом со мной:

– Хэдли, она не поместится в машину.

Глазами малышка быстро находит другую тыкву. Но она лишь немного меньше предыдущей.

– А вот такую?

– Ты пригнала трактор? – спрашиваю я.

– А разве он работает? – закатывает глаза Элли.

Я прищуриваюсь:

– Пока нет. Ему, по-видимому, не хватает еще одной запчасти.

Хэдли хватает меня за руку и тянет к тыкве.

– Тогда мы не можем пригнать его, потому что он до сих пор сломан.

И как семилетке удалось овладеть таким уровнем сарказма?

– Но мы не можем взять тыкву размером с машину.

Хэдли театрально вздыхает:

– Ладно. Тогда мы можем взять пони?

– Э-э-э…

Как мы от тыквы так быстро перешли к пони?

Элли стоит и смеется. Выражение ее лица словно говорит: «Посмотрим, как ты справишься с этим, Коннор».

– Я не могу ничего обещать, Постреленок. Я с коровами-то едва справляюсь.

Хэдли смотрит в сторону, видимо обдумывая мои слова.

– Хорошо.

Что ж, это было просто.

– Может, позже, – добавляет она и снова меняет тему: – Давайте посмотрим еще тыквы. Ну, знаете, поищем такие, которые Коннор сможет поднять сам.

Мы блуждаем среди тыкв, и она сосредоточенно изучает каждую.

– Сможешь поднять эту? – спрашивает Хэдли, выбрав ту, что размером с ее ладошку.

Я бросаю на нее оскорбленный взгляд:

– Ты специально это делаешь.

Она хихикает:

– Я считаю, что ты можешь поднять все тыквы.

– Ты и правда думаешь, что я такой сильный?

– У тебя большие мускулы.

Видимо, чтобы точно меня в этом убедить, Хэдли обращается за вторым мнением к Элли:

– Правда, мам, у Коннора большие мускулы?

Я смотрю на Элли с хитрой усмешкой:

– Ага, мам, у меня большие мускулы?

– У тебя большое эго, – фыркает она.

Хэдли чешет голову:

– Что такое эго?

Элли вздыхает:

– Это то, что ты сам о себе думаешь. Кажется, Коннор уверен, что он самый сильный и красивый.

– Он красивый. Ты говорила Сидни, что тоже так думаешь, – сообщает нам Хэдли.

Элли возмущенно открывает рот, и я не могу отказать себе в удовольствии подразнить ее немножко. Это слишком весело.

– Ты так думаешь, а?

– Даже не помню, когда такое было.

Хэдли отвлекается от выбора тыквы и подходит к нам, чтобы взять нас за руки.

– Я считаю тебя красивым, – говорит она мне.

– Что ж, спасибо, Постреленок, – благодарю я, сжимая ее ладошку. – Кстати, я считаю твою маму очень хорошенькой.

– А меня?

– А тебя красавицей. Самой красивой девочкой на свете.

Хэдли сияет от моей похвалы. Она отпускает руку Элли и крепко обнимает меня за ногу.

У нее лучшие обнимашки. Они исходят от сердца и обвивают, словно щупальца.

– Можешь не покупать мне пони, Коннор.

Я смеюсь, потому что мысли в ее голове возникают ни с того ни с сего.

– Хорошо.

– Лучше щенка.

Элли поднимает глаза к небу:

– Давайте решим вопрос хотя бы с тыквой.

30. Коннор

Сегодняшний день был идеальным. Все прошло даже лучше, чем я планировал. Хэдли повеселилась, мы все-таки выбрали несколько тыкв, набрали тонну яблок и какой-то странной хреновины, которую Элли назвала горлянкой[26].

В настоящее время Элли убирает яблоки, а Хэдли ждет, чтобы мы все вместе отправились к домику на дереве. Для него у нас тоже есть тыквы, ведь украшения, по словам малышки, нужны везде.

Может, превратить одно из пастбищ в тыквенную грядку, чтобы она была счастлива?

– Готов? – спрашивает Элли, выходя ко мне с двумя тыквами и скатертью.

– Это для чего?

– Для занавесок.

– Занавесок?

– Хэдли хочет сделать свой домик более домашним, а занавески добавляют уюта.

Не знал, что это