Приятель - Артем Рудик

выкидывали в открытый космос в качестве наказания. Я представил себя в открытом космосе, да ещё и без руки. Этого хватило, чтобы я понял, что обращаться к станционному персоналу будет не очень хорошей идеей в любом случае.

— Ладно-ладно, — сказал я, попытавшись найти хоть какой-то вариант выхода из сложившейся ситуации, — Может у Вани есть какие-нибудь незаконные знакомые, кто может мне помочь? Чёрт, как бы до него добраться? — я порой рассуждал в слух, и не увидел ничего такого, чтобы делать это при каком-то голосовом помощнике.

— Если под "Ваней" ты имеешь в виду того парня, который меня украл, то боюсь тебя расстроить. Его уже поймали с поличным…

Внезапно включился экран на моём настольном компьютере-моноблоке, на нём вывелось изображение с какой-то из станционных камер, где отчётливо было видно, что Ваня сидит прикованный к стулу, в окружении пятерых станционных полицейских. Когда камера выключилась, опоссум продолжил:

— Они уже знают, что именно он сделал. И они очень этим недовольны! И поскольку у него они ничего не найдут, они придут за его друзьями.

Тут, будто бы в подтверждение его слов, ко мне в дверь резко и гулко постучала чья-то тяжёлая рука. Из-за двери послышался грубый и устрашающий голос:

— Антон Сивицкий? Это полиция! Открывайте, нам надо задать вам пару вопросов!

— Что я и говорил, приятель, — сказал опоссум, кажется, не терявший оптимизма, — Они пришли за тобой. Но не беспокойся! Твой лучший друг Эйри спасёт тебя и на этот раз! Встань-ка в середину комнаты.

Ситуация становилась всё сумбурнее и непонятнее, так что мне практически ничего и не оставалось, кроме как довериться своему новому "другу" и встать куда он просил. Сказав: "Держись!", он что-то активировал в моей комнате и подо мной вдруг пропала какая-либо поверхность. Под моими ногами открылся люк, и я упал прямиком в вентиляционную трубу, по наклону которой тут же скатился, как по детской горке, больно царапая спину о стыки.

Уже через пару мгновений дикой поездочки, я оказался в одном из многочисленных станционных коллекторов, где моё скольжение и остановилось. Я оказался в цилиндре в пару своих ростов, с множеством исходящих из него вентиляционных шахт. Надо мной крутился огромный пропеллер, в голове и так-то гудело, а от его гула, стало ещё хуже.

Эйри был всё ещё весел и снова появился голограммой, стоя на моей руке:

— Ну вот, приятель, мы на какое-то время в безопасности. По крайней мере, пока они ещё не знают, что тебя надо искать и за тобой гоняться! Теперь нам стоит разработать какой-нибудь план побега со станции…

— Со станции? Ты с ума сошёл? В мире ничего не осталось, кроме нашей станции!

— Ошибаешься, приятель! На Земле вполне себе ещё есть жизнь. По крайней мере, если следовать моим данным из наблюдательного модуля станции. Я обновлял их совсем недавно!

— Земля же была очищена ядерным оружием и чем-то там ещё! Неужели там кто-то выжил?

— Директория не очень любит об этом говорить, как я понимаю?

— Н-да, кажется они всё это время многое от нас скрывали…

— Тебе очень повезло, что у твоего лучшего друга нет от тебя никаких секретов и ты можешь узнать все тайны станции!

— К слову, о лучших друзьях, — я неловко осмотрелся, — Если Ваню повязали, то надо бы ему помочь. Я не могу его оставить на растерзание правительства! Если мы и сбежим, то он должен будет сбежать с нами!

— Боюсь, нам придётся его оставить, приятель. Мы ничего не сможем сделать для того, чтобы вытащить его из станционной тюрьмы!

— Но как, ты же смог взломать камеры и вентиляционную шахту. Ты, кажется, можешь управлять системами станции!

— Я могу управлять техникой в принципе, но на станции это надо делать максимально аккуратно. Если я слишком глубоко залезу в систему, приятель, меня "схватят" охранные программы. Частичку себя я точно потеряю. Ты же не хочешь, чтобы твой лучший друг лишился кусочка себя? Вот и я не хочу, чтобы тебе отрубили руку или произошло чего похуже. Так что нам надо бежать и не оглядываться!

— Но ведь Ваня… он бы точно меня не бросил. Как я могу бросить его?

— Вот так вот, приятель, чем-то придётся пожертвовать. Потому что спасать твоего… "друга", это чистое самоубийство. Вероятность провала практически близиться к ста процентам. А я редко даю такие гарантии, приятель! Но не переживай, мы сможем помочь всем, кому ты хочешь помочь прямиком с Земли.

— И… как мы это сделаем?

— Если я всё правильно рассчитал, то орбита станции пролегает над одним старым исследовательским центром, из которого можно будет заполучить контроль над всем небесным городом и освободить его от контроля Директории одним махом. Если удастся приземлиться где-то поблизости, я смогу его открыть и запустить! Небольшая прогулка и мы с тобой будем раз и навсегда свободны от преследований. Как тебе идея, приятель?

— Звучит… Будто бы это сложно и смертельно опасно, — честно признался я, — Но это, кажется, и правда лучше, чем штурмовать станционную тюрьму… Ладно, раз уж мы в бегах, давай что-нибудь делать! Быстрее начнём, быстрее и сами спасёмся, и Ваню спасём.

— Конечно… — он хитро отвёл взгляд, — И у меня уже появился отличный план, приятель! Пока все на станции не знают тебя в лицо, как главного преступника, мы можем попытаться пробраться к капсулам под видом технического персонала. Прямо среди толп, заполнивших улицы!

— И как мы замаскируемся под техников? Там же нужны все эти карты доступа и…

— Всё уже готово, я внёс тебя в систему, как старшего инженера с повышенным допуском. И, даже, назначил тебе смену в отсеке с капсулами, приятель! У нас есть где-то полчаса, прежде чем персонал почует что-то неладное. А может даже и больше, но я бы не рисковал, дружище!

— А где мы возьмём униформу?

— Ползи вон в тот люк, приятель! — он указал на один из выходов из коллектора, — Он приведёт тебя прямо к раздевалке, если верить моим схемам. Там вряд ли сейчас кто-то будет.

— Чёрт, ладно.

Я неуклюже лёг по-пластунски и пополз в указанную шахту. В вентиляции было довольно тесно и холодно. Второе было скорее плюсом, потому что в моём состоянии, с больной головой, холодок хорошо сбивал боль.

Я полз долго и уверенно, боясь, что могу здесь застрять и навсегда остаться в этом ужасном, замкнутом пространстве, будучи даже не в силах развернуться или сесть. Стенки давили на меня, от чего мне делалось очень дурно. Но, в один момент, пытка закончилась, и я добрался до вентиляционной