Бесишь меня, Ройс Таслим - Лорен Хо

нонья куэ, мармеладными мишками и разными картофельными чипсами, но я торжествующе протягиваю ему торт.

– Попроообуй мой тооортик, – нараспев произношу я, покачивая им в воздухе. – Он – домашний.

– Вау, домашний торт!

Ройс тянется за столовыми приборами, отрезает большой кусок «моего», то есть Стэнли, конечно, торта и отправляет его в рот. Глаза у него расширяются от восторга.

– Ва-а-ау! Просто объедение!

– Спасибо.

Попробовав немного, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не забрать себе остаток торта, настолько он бесподобен. За десять минут мы разделались с тремя четвертями привезенного мной куска.

– А чем он пропитан? Кажется, какой-то алкогольный привкус? – спрашивает Ройс с полным ртом.

– Не знаю. Но скорее всего, нет, в том смысле, что у нас дома живут дети и беременная женщина.

– Значит, не ты его испекла, – поддразнивает меня Ройс.

– Неа.

– Тогда я съем еще кусочек.

Я протягиваю руку, чтобы стукнуть его, но он хватает меня за запястье. И не отпускает. Мы смотрим друг на друга. Дышим друг на друга – жаром и фруктами.

Ух, глаза у Таслима преступны. В буквальном смысле – из-за преступлений его семьи против природы. Я заставляю себя думать о пауках и лакрице, но вот его губы… совсем рядом, и в голове у меня что-то вспыхнуло и растаяло.

– Агнес, – шепчет он.

Это сейчас произойдет. Воздух становится плотным и как будто даже гудит от напряжения. Мы придвигаемся ближе друг к другу и… На столе жужжит и дергается мой телефон, как пойманный в ловушку шершень. Таслим, вздрогнув, отпускает мое запястье, и я, потеряв равновесие, падаю ему на колени лицом прямо в промежность.

– О господи! – вскрикиваю я, приподнимаясь. – Прости… я не нарочно, честное слово!

Ройс кладет подушку себе на колени, лицо у него пылает.

– Не… не извиняйся, это я виноват! – говорит он громче обычного.

Мой телефон продолжает жужжать, принимая бесконечные сообщения. Я опускаю взгляд на экран. О-о, почему-то я не могу сфокусировать взгляд. Я тру глаза и пытаюсь прочитать, что написано на экране.

Стэнли: Агнес, это ты взяла торт, который я испек для факультетской вечеринки по случаю завершения семестра?

Стэнли: Этот торт ПРОПИТАН ромом. НЕ ЕШЬ его!

Стэнли: Ты где?

Упс.

– Упс? – спрашивает Ройс, забавно хмуря брови.

Я улыбаюсь ему.

– Кажется, мы случайно съели чужой торт

– Что?

Стэнли: Агнес, ты где??

Я уверенно печатаю: «я поряке, не вонлуйс, мы с Ройсм замнимася у него! аха».

Ройс тянется за чаем, ударяет чашку о стол и проливает на свою белую футболку.

– Ох, ннет, – невнятно произносит он.

Я беру его за руку.

– С тобой все окей? Может, помочь тебе добраться до твоей комнаты?

– Я в порядке, – говорит Ройс. – Но если тебе так хочется посмотреть мою комнату, то пойдем.

– Я и правда хочу посмотреть твою комнату, – соглашаюсь я без обиняков.

– Она наверху, – неуверенно отвечает Ройс.

Мы идем к комнате Ройса и по пути встречаем несколько слуг, что в какой-то степени помогает мне вернуться на землю. Интересно, сколько людей здесь работает и живет?

И вот я стою в потрясающей, залитой светом комнате Ройса. И не могу в это поверить.

– Подожди секунду, – говорит он, ныряя, не знаю, в прихожую? Гардеробную?

Я заглядываю внутрь и убеждаюсь, что это действительно гардеробная. Обалдеть.

В глубине гардеробной с грохотом открывается дверь.

– Я переоденусь, – говорит Ройс. – А ты пока устраивайся поудобнее.

Я брожу по его комнате, разглядывая серые и кремовые тона интерьера, которые время от времени нарушаются цветными вкраплениями гравюр или фотографий в рамках. Я рассматриваю книги (манга, книги Дэвида Уоллиамса, всю серию о Перси Джексоне, пару романов Ханны Алкаф, множество научно-популярных книг и учебников). И кровать, аккуратно застеленную и очень уютную. Подхожу, провожу пальцами по клетчатому покрывалу и сажусь. Мне приходится бороться с желанием уткнуться лицом в подушку Ройса и вдохнуть в себя его чертов запах.

«Ну-ка прекрати», – уговариваю я себя. Поворачиваюсь и смотрю на минималистичную прикроватную тумбочку, на которой стоит только небольшая круглая лампа с регулируемой яркостью, часы Apple и маленькая серебряная фоторамка, зажатая между пушистым плюшевым сурком и мягким коричневым мишкой, а также коробка салфеток с логотипом танцующего лемура.

Любопытство берет надо мной верх, и я тянусь за фоторамкой. Это студийное фото молодого человека лет двадцати рядом с неуклюжим мальчиком лет десяти, в котором я сразу узнаю Ройса.

– А вот и я, – говорит Таслим.

В панике я роняю фотографию.

– Прости, – щебечу я. – Я не шпионю, честное слово.

– Все нормально. – Он видит вопрос в моих глазах и вздыхает. – Это мой брат.

Ройс берет фотографию, которую я протягиваю ему.

– Вообще-то, мой старший сводный брат.

Я вижу, как Ройс сжимает рамку с фотографией, и понимаю, что они были близки.

– Он выглядит намного старше тебя, – осторожно говорю я.

– Так и есть. Он старше на девять лет. Его мать погибла в аварии, и отец снова женился – на моей маме, а потом у них родился я. – Губы Ройса изогнулись в полуулыбке. – Запасной.

Каждое его слово звучит тяжело. Я молчу, мне хочется, чтобы он продолжал говорить.

Ройс обводит пальцем лицо своего брата.

– Это единственная его фотография, оставшаяся во всем доме. Моя мать убрала все фото с ним и сохранила, когда… когда он ушел. Тогда мы жили в Джакарте.

– Ушел? – спрашиваю я, не до конца понимая, что Таслим имеет в виду.

– Да. – Голос Ройса становится хриплым. – Он… он ушел из дома много лет назад.

– Вот черт! И что… где…

– Не знаю. Он был старшим сыном моего отца, который и сам – единственный ребенок в своей семье. Поэтому моего брата с рождения готовили к тому, чтобы возглавить определенную отрасль семейного бизнеса. Он учился в лучших школах региона, затем в Стэнфордском колледже, потом получил степень магистра делового администрирования в Гарварде, а затем сразу же приступил к работе. Все шло как по маслу, а потом… около пяти лет назад брат ни с того ни с сего с-сорвался, – теперь Ройс уже шепчет. – Сказал нам, что не хочет иметь ничего общего с семейным бизнесом, что ненавидит давление, и – бац! – всем пока. Ушел. Даже не захотел сказать, куда направляется. С тех пор я его не видел.

Ройс вцепился в серебряную рамку мертвой хваткой, и казалось, что она разлетится вдребезги, если я сделаю неверное движение. Я накрываю его руку своей и слегка сжимаю. Его пальцы расслабляются от моего прикосновения.

– Мне так жаль… А что случилось потом?

Ройс опускает голову.

– Мой отец был