Бесишь меня, Ройс Таслим - Лорен Хо

свое «тайное убежище». Я понимаю Рэя Лима и думаю, что теперь понимаю и Ройса Таслима.

Я кладу руку ему на плечо:

– Ройс?

– Да?

– Мне очень, очень жаль, что твоя семья поставила тебя в такое положение. Жаль, что с твоим братом произошло… такое. И с тобой. – Я заставляю себя посмотреть ему в глаза, даже если при этом у меня перехватывает дыхание. – И… правда очень ценю, что ты мне рассказал про это.

– Спасибо, что выслушала, – говорит Ройс. – Я боялся, что ты будешь думать обо мне хуже, если я расскажу тебе о своем прошлом.

– Вовсе нет. На самом деле, мне кажется, что теперь ты нравишься мне больше.

– Отлично. Хотя…

В глазах у него что-то меняется. В них читается вопрос.

Я краснею и опускаю руку.

– А твой отец? Как он сейчас себя чувствует? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал беззаботно.

– После инсульта папа так и не оправился полностью. На самом деле он сейчас в Швейцарии и ему проводят экспериментальное лечение стволовыми клетками. Результаты должны были быть многообещающими, но на прошлой неделе у него случился небольшой приступ. Пожалуйста, не говори никому.

Я киваю: никогда бы не стала использовать эту личную информацию против него.

– Спасибо, что поделился со мной, Таслим. Это… очень, э-э, личное, – говорю ему после небольшого колебания.

Да я прям мастер красноречия.

Ройс улыбается.

– А тебе не кажется, что пришло время называть меня Ройсом?

– Ройс, – пробую я, и лицо у меня вспыхивает от новизны и интимности его имени.

– Мне нравится, как ты произносишь мое имя, – говорит он теперь без иронии.

– Ты тоже можешь называть меня Агнес.

Таслим одаривает меня своей привычной полуулыбкой.

– Ты разве не заметила, что я уже давно так тебя называю?

Я задумываюсь. Да, да, точно, так оно и было. И мне это нравится, даже больше, чем следует. Ройс придвигается ближе ко мне и протягивает руку, чтобы поставить рамку обратно на тумбочку, но не отодвигается. Мы слишком близко друг к другу. И недостаточно близко. Он прикусывает губу, и я смотрю на него, как под гипнозом. Ройс снова придвигается чуть ближе. Я жду, что вот-вот раздадутся тревожные сигналы, которые прикажут мне отстраниться: «Бактерии! Столбняк!» Но мои мысли сейчас явно безмолвствуют, хотя внимание обостряется, чтобы уловить любое малейшее изменение в движениях Ройса. Мое сердце – птица, запертая в клетке, моя кровь течет одновременно и слишком медленно, и слишком быстро. Матрас прогибается, и наши пальцы соприкасаются. Я не отстраняюсь, и Ройс берет меня за руку и переплетает свои пальцы с моими. Я смотрю на наши сцепленные руки, завороженная ощущением его слегка мозолистого прикосновения.

– Послушай, – говорит Ройс каким-то незнакомым голосом, которого я никогда раньше не слышала. – Прежде чем ты меня накормила тортом, я хотел тебе кое-что сказать. Это насчет…

Очень громкий стук в дверь заставляет нас отскочить друг от друга.

– Tuan! Tuan![40] Вы здесь? Semua baik[41]? Может, нам следует зайти и помочь, вдруг вы потеряли сознание?

Чары рассеиваются; Ройс откашливается.

– Мы, э-э, должны спуститься вниз, пока прислуга не вызвала домой маму. Их проинструктировали, чтобы они присматривали за нами на случай, если мы, э-э, решим согрешить. – Он произносит это с ноткой веселья в голосе.

Я киваю, стараясь выглядеть беззаботной, хотя мое сердце все еще бешено колотится от того, что, как я думала, должно было произойти. Наверное, это из-за торта, убеждаю я себя. «Возьми себя в руки, не забывайся. Даже слуг проинструктировали, чтобы они держали вас с Ройсом подальше друг от друга». Мы должны сохранять обычные дружеские отношения и только.

– Тогда давай вернемся в гостиную, к алгебре, Ройс, – отрывисто говорю я, уже направляясь к двери.

– Конечно, Агнес, – отвечает он, немного смущенный моей внезапной холодностью.

Мы заканчиваем занятия, а затем я отправляюсь домой к Стэнли, который всерьез расстроен и которого я успокаиваю, помогая ему приготовить бисквит на масле – без алкоголя (потому что весь ром он израсходовал на предыдущий пирог).

А потом, когда мама возвращается с приема у врача, ее глаза светятся какой-то тайной радостью, я подхожу к ней и обнимаю.

Глава 21

Сегодня вечером – благотворительный гала-концерт, и мы с Зи усердно готовимся к нему. Поскольку я не отличаю тональный крем от праймера, подруга предложила сделать мне макияж и прическу.

Я терпеливо жду, пока какой-то из кремов впитается в кожу, пока она в прямом эфире транслирует свою работу. Мои волосы длиной до плеч с небольшой онлайн-помощью аккуратно уложены мягкими волнами в стиле Мириам Мейзел из сериала «Удивительная миссис Мейзел» суперской плойкой Зи и с применением лака для волос, который, как легкомысленно утверждает подруга, «был бы запрещен в Европейском союзе, где есть стандарты качества», но «думаю, он относительно безопасен, да же?».

– Нет, мы один раз живем. У нас тоже должны быть стандарты! – запротестовала я.

Но Зи отмахивается от моих опасений, как это делают люди, которые могут позволить себе купить новые легкие на черном рынке.

Зи закончила со своим образом: на веки она наложила кремово-пастельно-оранжевые тени, которые прекрасно сочетались с более темными коралловыми губами, а яркие цвета подчеркнули ее золотисто-коричневую кожу. Она поправляет хиджаб, снимает нагрудник для макияжа, который нужен был, чтобы защитить белую рубашку, надевает блейзер-смокинг и немного кружится для меня. Зи выбрала классический черный смокинг, жемчужно-белую строгую рубашку и шелковый хиджаб цвета заката. Выглядит она потрясающе.

Я восхищенно присвистываю:

– Великолепно! Ты настоящая искусница!

Зи сияет, а затем вздыхает:

– Жаль, что тот человек, на которого я хотела произвести впечатление, не придет.

– Его проблема, – говорю я. – В любом случае мы прекрасны сами по себе.

– Без сомнения, – уверенно кивает Зи. – И конечно, соцсети – наше все!

Я весело фыркаю.

Зи наносит матовый темно-вишневый оттенок на мои заранее подготовленные губы, затем еще какой-то фиксирующий спрей на мое накрашенное лицо. Образ, который она выбрала для меня, называется «Зимняя лиса»: чистая, прозрачная основа с аккуратно очерченными бровями, легкий белый блеск во внутренних уголках глаз и мягкое фиолетовое мерцание на бледных веках, которое прекрасно контрастирует с темно-синим оттенком моего смокинга и расшитым бисером черным топом-бандо. Зи одолжила мне пару блестящих шпилек, украшенных горным хрусталем – по крайней мере, я надеюсь, что это он. Я выгляжу до смешного хорошо, но в то же время вполне узнаваемо и никак не могу оторвать взгляд от своего отражения.

Зи одобрительно хмыкает,