Пока не закончатся звезды - Инма Рубиалес

тебе было комфортно, ну и потому, что, если помнишь, я твой парень понарошку и все такое.

Проблема в том, что я не знаю, смогу ли я «отключиться» и хорошо провести время. Но я уже поняла, что спорить с Лиамом бесполезно, потому что он очень упрям, когда ему что-то надо. Я сдаюсь, но затем вспоминаю кое-что и указываю на него пальцем.

– Никакого алкоголя. Никакой водки.

Он сразу улавливает отсылку и снова улыбается.

– Боишься, что я усну в машине другой незнакомки, которая похитит мое сердце?

– Уверена, ей ты понравишься больше, чем мне.

– Сомневаюсь, что она мне понравится так же сильно, как ты.

Я вздыхаю и отворачиваюсь, притворяясь, будто его намеки меня раздражают, хотя на самом деле я нервничаю. Ладно, возможно, мне нравится, что он так прямолинеен. Что он точно знает, чего хочет, и не стесняется сказать мне об этом. Эта уверенность в себе делает его еще более привлекательным, до такой степени, что я едва удержалась, чтобы не поцеловать его прошлой ночью. Особенно после того, как увидела в его глазах, как сильно он сам этого хотел.

А еще я начинаю открывать в нем новые черты. Все сказанное мной раньше, было правдой. Он общительный, обаятельный, веселый. И добрый, хотя пытается скрыть это ото всех.

– Майя, – произносит он мягко, нарушив затянувшееся молчание. – Ты ездишь в Манчестер каждый день?

А вот и разговор, которого я так боялась. После аварии я ни с кем не говорила о Денеб. Сначала потому, что мне было очень одиноко, а после – потому, что я научилась справляться сама. От одной мысли о том, чтобы открыться, рассказать об этом вслух, у меня кружится голова. Но это же Лиам. И он не раз поверял мне свои тайны.

Так что вперед.

– Я навещаю свою старшую сестру.

– Она?.. – начинает он, и я его перебиваю:

– Да, в больнице. Уже почти восемь месяцев.

– Ты не обязана ничего рассказывать мне, если не хочешь, – поспешно говорит он, но я качаю головой.

Потому что на самом деле я этого хочу.

– Денеб старше меня на четыре года. Она изучала физику в Лондоне, потому что хотела заниматься астрономией. Мама тогда еще не познакомилась со Стивом, поэтому нас было трое. За неделю до моего дня рождения она поехала за Денеб, чтобы привезти домой и устроить мне сюрприз. По дороге они попали в аварию. Я узнала об этом, только когда увидела новости. Мне позвонили несколько часов спустя и сообщили о случившемся.

Я не рассказываю Лиаму о том, что сделала, когда увидела те кадры по телевизору. Как развалился весь мир вокруг. И я в том числе.

– Мне сказали, что мама пострадала, но основной удар приняла на себя сестра. Ее доставили в больницу без сознания. Она получила травму мозга. Я даже не знала, что это значит… до того, как это случилось с ней. – Я сглатываю. Руки дрожат. – После аварии мама потеряла работу, начала пить, и на мои плечи легла ответственность за все. Я стала заботиться о ней и о Денеб. Я навещаю ее каждый день, потому что мне невыносимо думать, что меня не будет рядом, когда она откроет глаза.

«Потому что она очнется. Обязательно очнется», – добавляю я про себя. Но не говорю этого вслух.

– Вот почему я до сих пор работаю в баре Чарльза, хотя он ведет себя как скотина, – продолжаю я. – Мне нужны деньги. Мама вечно гуляет где-то со Стивом, и моя работа – единственный источник дохода. Знаю, нам стоило бы переехать в квартиру подешевле, но в этом доме выросла моя сестра. Здесь жил мой отец. Я не в силах принять такое решение без них. Поэтому я продолжаю жить как могу. А еще… – я откашливаюсь, – именно поэтому я так боюсь водить машину.

Вот почему я заставила его пересесть за руль, когда он умолял отвезти его в Лондон. Меня тошнило от одной мысли о том, что придется миновать тот участок шоссе. Я знаю, что это иррациональный страх, ведь в момент аварии меня даже не было в машине, но я не могу с ним справиться. И тут я осознаю, что никогда раньше не говорила об этом вслух. До сегодняшнего дня.

Лиам молча смотрит на меня. Я не могу расшифровать выражение его лица и нервно спрашиваю:

– Что?

Он качает головой.

– Прости. Я думал о том, что вел себя как придурок, когда высмеивал твой страх перед вождением.

При этих словах я расслабляюсь и пожимаю плечами.

– Ты же не знал. Я бы тоже испугалась, если бы незнакомка заставила меня вести свою машину.

– Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это, Майя, – говорит он, глядя на меня.

От его улыбки и привычного поддразнивания не осталось и следа. В его голосе я слышу лишь искренность.

К горлу подкатывает комок.

– Мне тоже.

Мы молчим, и я понимаю, что дрожу. Обычно я так себя не веду. Ни с кем не говорю о случившемся. Я справляюсь со своими проблемами сама, и до сих пор у меня неплохо получалось. От тревоги меня подташнивает, и я не могу допить свой шоколад. Я даже не могу поднять чашку, так сильно у меня дрожат руки. Я прячу их под стол и нервно переплетаю пальцы.

Лиам наблюдает за мной своими голубыми глазами. Наверное, сейчас он отпустит какую-нибудь шутку, чтобы сменить тему, ведь людям обычно неловко говорить о таких вещах, или же поднимет больной для меня вопрос: верю ли я, что Денеб очнется, в каком состоянии ее обнаружили или с какими последствиями она столкнется, когда придет в себя, – а их немало.

Но Лиам не делает ничего подобного.

Вместо этого просто спрашивает:

– Какая она? Твоя сестра.

Сердце пропускает удар. Я неверяще смотрю на него:

– Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о Денеб?

– Ты говоришь о ней так, будто она лучший человек на земле, – произносит он с легкой улыбкой. – Она такая же грубиянка? Не верю, что кто-то может превзойти тебя.

В груди разливается тепло. Потому что он говорит о ней в настоящем, а не в прошедшем времени, как будто Денеб по-прежнему с нами.

– Она не грубиянка. Она самый милый и добрый человек на свете.

– То есть в отличие от тебя она не ненавидит весь мир.

– Я не ненавижу мир. Просто немного злюсь на него. – Я хихикаю, и, когда Лиам улыбается, тревога отходит на задний план. Я придвигаюсь ближе к нему. – Она умная. И забавная. А еще немного гик, честно говоря. В детстве она постоянно рассказывала мне всякие легенды на ночь. Не знаю почему – то ли потому, что ей нравилось говорить, то ли потому, что мне нравилось ее слушать. Возможно, и то и другое.

Я постепенно расслабляюсь, и Лиам, словно желая мне помочь, переключается на свой обычный шутливый тон:

– А она тоже любит пиццу с ананасами?

– Она же моя сестра. Разумеется.

Он морщится.

– Вы просто ужасны.

Я пинаю его под столом.

– Мы не виноваты, что у тебя такой плохой вкус.

– Прости, но вы не заслуживаете моего уважения.

– Пошел ты.

Он улыбается. Почти два часа пролетают незаметно, и по дороге домой я продолжаю говорить. Я рассказываю ему про любимые фильмы – мои и Денеб, – про наши детские ритуалы и про то, как она играючи училась лучше меня в школе. Опомнившись, я понимаю, что поделилась с ним важными для меня воспоминаниями о ней, о которых никто никогда раньше не спрашивал.

На следующий день я ухожу с работы пораньше и сажусь на автобус, чтобы вернуться в больницу. Поднимаюсь на третий этаж и прохожу по коридорам, которые выучила наизусть. Вхожу в ее комнату и вижу Денеб: она лежит с закрытыми глазами, темные волосы волнами спадают на плечи. Затаив дыхание, я сажусь напротив нее.

– Привет, Денеб. Кажется, у меня есть для тебя история.

Как всегда, я жду ответа, улыбки, подмигивания – хоть чего-то. Но ничего не происходит. Я чувствую ком в горле. Она единственная, кто всегда был рядом. Я делилась с ней всем на свете. Рассказывала все проблемы. Поэтому и об этом