Бесишь меня, Ройс Таслим - Лорен Хо

такие классные. Хорошо, что ты не с ними, а то бы все испортила.

– Рози! – рявкаю я.

– Ладно, ладно, извини. Я просто шучу. – Она задумывается. – Хм. А ведь и правда, после аварии я больше их не вижу рядом с тобой в школе. – Рози бросает на меня проницательный взгляд. – Как думаешь, почему?

– Понятия не имею. И вообще, по сути, это не моя проблема.

– Ага, ага. Уверена?

– Абсолютно. – Я напряженно размышляю. – Знаешь, мне кажется, что после всего, что произошло, они просто… ну… не знают, стоит ли им меня беспокоить, напоминая об, э-э, инциденте.

Ну, конечно! Точняк! Наверняка причина в этом: я же не давала им знать, что хочу потусоваться!

Поэтому я прихожу на каток и как бы невзначай прячусь за автоматом с напитками и подглядываю за подругами, которые смеются, описывая дикие круги вокруг друг друга.

Вообще-то мне не следует следить за «вспышками», но как еще я могла бы с ними встретиться? Я знаю, что они очень заняты на тренировках и, возможно, просто пытались дать мне время оправиться от травмы и все такое. Вот почему я пришла сегодня на каток: показать им, что снова готова потусить с ними, как обычно, даже если не участвую в соревнованиях.

Это не тот ледовый каток, где команда обычно проводит тренировки. Этот находится в небольшом пригородном торговом центре в шикарном районе, совершенно новом и еще более дорогом, чем предыдущий. Цена за вход, даже после моих торгов с парнем за кассой, которому я сказала, что на самом деле не собираюсь кататься на коньках (да у меня и разрешения не было), была умопомрачительной. Несмотря на все мои возражения, он настоял, чтобы я заплатила полную стоимость, хоть и со скидкой для студентов, но все равно грабительскую. Очевидно, правила есть правила, что и сказала девушка за стойкой проката коньков, когда я сказала ей, что не планирую надевать коньки и они мне нужны только для показухи. Я не удивляюсь, когда она протягивает мне пару, которую, как я подозреваю, не дезодорировали после их последнего использования.

Я присаживаюсь и делаю вид, что завязываю шнурки, когда девочки, все одиннадцать, вываливаются с катка беспорядочной толпой, визжа и болтая.

– Привет, – говорю я непринужденно, совсем не так, как сказал бы тот, кто следит за своими подругами.

Болтовня прекращается, и они все как один поворачиваются ко мне.

– О, привет, Агнес, – произносит Кима Ли, широко распахнув глаза. – Ты… ты собираешься кататься в таком состоянии?

– Я… – поднимаю правую ногу, ту, которую повредила, и спрашиваю: – А ты видишь гипс?

– Но тренер говорит…

– Ну, я в порядке, – бодро отвечаю и встаю на коньки.

Мне приходится приложить все усилия, чтобы не взвизгнуть, когда острая боль пронзает мне ногу. Плюхаюсь обратно на скамейку, как я надеюсь, легко и беззаботно.

– Девочки, а, может, вы тоже вернетесь? Покатаемся вместе?

– Э-э… – Сурайя оглядывается по сторонам. – Мы идем в кино.

Пауза.

– Что будете смотреть? – спрашиваю я, но не весело.

– «Секретные операции пятьдесят пять: город убийств», – говорит Кейси Лим. – Ну, знаешь, с Чарли Маклейном.

Чарли Маклейн – новый актер, которого Голливуд состряпал в лабораторных условиях, смесь Криса Хемсворта и одного из других Крисов.

– Ух ты, звучит круто! Я еще не видела, – заявляю я.

Но никто не приглашает меня присоединиться, и тело пронзает другая боль, а ноги дрожат. Я рада, что сижу.

– А почему меня не позвали? – наконец выдавливаю я, чтобы прервать неловкое молчание, повисшее между нами. – В школу я вернулась больше двух месяцев назад. Предлагала вам встретиться, посидеть где-нибудь, даже несколько раз приглашала вас всех посмотреть, как я выступаю в стендап-шоу. Разве мы не друзья?

Опять молчание.

– Хочешь знать правду? – наконец спрашивает Тавлин.

– Да, – немедленно отвечаю я. – Я смогу ее принять.

Девушки обмениваются взглядами, которые, по сути, указывают, кто должен говорить от имени группы. Тавлин, которую, как я слышала, назначили капитаном команды вместо меня, делает глубокий вдох.

– Честно говоря, немного удивительно, что ты считаешь нас друзьями. В смысле, мы обожаем тебя как нашего капитана, само собой.

– Да, само собой, – эхом повторяет Сурайя.

– Когда ты рядом, команда становится лучшей, – кивает Тавлин. – Но мы не думали… никогда не думали… Ну, мы всегда считали, что мы тебе не нравимся.

– Вы мне не нравитесь?! – рявкаю я, потом прихожу в себя. – Это… Как? Что? – спрашиваю я весьма красноречиво.

– Да, согласна, – говорит Сурайя.

Холли Той из запасной команды обменивается взглядом с Тавлин.

– Честно говоря, даже просто быть рядом с тобой тяжело, – говорит она, прокашлявшись. – Ты всегда какая-то напряженная, Агнес.

– Я? Напряженная?

Вот это новость!

– Ты нам, конечно, нравишься, – отвечает Тавлин, радуясь своему триумфу в качестве новой королевы пчел. – Например, как капитан. Ты была очень хороша.

– Лучшая, – запинаясь, сказала Юна Шастри. – Но в своем стремлении сделать и нас лучшими ты была, э-э, слишком сурова с нами.

– Да, вся такая грозная, – говорит капитан Очевидность-мачевидность, она же Сурайя. – Ты ведь и правда все время на нас давила. И вы с тренером Эверестом подпитывали друг друга этой энергией. Даже он теперь немного подуспокоился. Тренер, конечно, до сих пор раздражительный, но уже не такой напряженный. И не такой жестокий.

– А как ты лютовала на эстафетных дистанциях! С этой своей деланой улыбкой, – добавляет Холли.

– А глаза, – подхватывает кто-то из девочек.

– Я всегда ужасно нервничала из-за тебя накануне соревнований, – пискляво выкрикнула Кима.

– Да, глаза прям жуть! – соглашается еще кто-то.

– И всякий раз, когда мы соревновались индивидуально, боже мой, – говорит Юна. – Ты не умеешь проигрывать даже в тех редких случаях, когда кто-то из нас опережал тебя.

– Я вообще не видела, чтобы ты хоть иногда смеялась, только когда радовалась победе, – продолжает Холли.

– Да. И потому мы не знали, как реагировать на сообщения о твоих выступлениях в стендапе, – бормочет Кима и морщится, избегая встречаться со мной взглядом. – Не пойми меня неправильно, – говорит она, и это явный признак, что сейчас будет больно, – но, ммм, ты не смешная, Агнес.

Не смешная? Что за чушь? Может ли чат-бот Кима считать меня несмешной?

– Поэтому мы и не захотели прийти на твои выступления, – подводит итог капитан Очевидность Сурайя, полируя топор, прежде чем снова взмахнуть им. – Если не считать… отсутствия дружбы.

Я уговариваю себя не раскисать. Не сдаваться! Хотя удары сыплются со всех сторон. Опускаю голову и пытаюсь зашнуровать ботинки, чтобы не разрыдаться перед людьми, которых раньше считала своими друзьями, своей командой.

– Послушай, Агнес, – мягко произносит Тавлин. – У нас классная команда, и это благодаря тебе.