Вернись ради меня - Коринн Майклс

сильные девочки, и никто больше не будет на нас кричать. Ты самая лучшая малышка, и моя обязанность – защищать тебя.

– Он придет за нами?

– Нет, его больше не будет рядом с нами.

Уж я этого добьюсь.

– Мы будем жить в другом месте, где нам обеим понравится.

– А мы можем остаться с Коннором?

Я нежно улыбаюсь. Мне дарит утешение то, что он стал так много значить для нее.

– Нет, милая. Коннор ненадолго в Шугарлоуфе, и, хотя он очень добр к нам, ему нужно успеть разобраться с фермой.

Да и я не готова к этому.

– Думаю, ты ему нравишься.

– Думаю, ему нравишься ты! – хихикаю я. – Он сделал тебе домик на дереве и придет к тебе в школу.

А еще он может быть твоим настоящим папой.

– Я буду грустить, когда он уедет.

Я тоже. Буду скучать по тому, как он смотрит на меня, по его силе, пониманию и поддержке.

– Что ж, тогда нам нужно сделать следующие несколько месяцев особенными. Пойдем, нам пора.

Мы идем через поле, и Хэдли рассказывает мне о своем дне. Она немного тише обычного, менее оживленная, и меня бесит, что это разговор так на нее повлиял. Но я должна держаться.

Впереди наконец появляется наш дом, и я сразу ощущаю рвотные позывы. Перед глазами вспыхивают воспоминания: я снова слышу все, что Кевин говорил мне в ту ночь; словно со стороны вижу, как он пинает меня. Все это произошло здесь – в нашем доме.

Дыхание Хэдли учащается, и я крепко сжимаю ее ладошку.

– Все в порядке. Мы возьмем вещи и сразу же уйдем. Никто не сможет нам навредить, хорошо?

Интересно, кого я в первую очередь пытаюсь этим успокоить: ее или саму себя? Пожалуй, нам обеим нужно это услышать.

– Его там нет?

– Нет, зайка, его там нет.

Она так напугана, что я снова приказываю себе быть сильной и решительно шагаю вперед. При этом я крепко сжимаю ее маленькую ручку, тем самым показывая, что нам нельзя сдаваться.

Но когда мы подходим к парадной двери, меня охватывает паника. Я не знаю, как выглядит сейчас дом внутри. Хэдли всегда видела его идеально чистым. Я тщательно следила за тем, чтобы все стояло на своих местах – лишь бы Кевин был доволен. Но в ту роковую ночь там определенно были опрокинуты какие-то вещи.

Черт.

И тут я замечаю, что дверь кто-то заменил. Может, и внутри не все так плохо?

И действительно: все на своих местах. Фотография, брошенная в другой конец комнаты, снова стоит на столике. Лампа, которой Кевин угрожал проломить мне голову, больше не лежит на полу, а вернулась на комод.

Не понимаю. Как? Кто-то пришел и убрал здесь?

Хэдли отпускает мою руку, когда замечает свою любимую куклу в углу.

– Фиби! – она молниеносно подбегает к ней, поднимает и крепко прижимает к груди. – Можно я возьму ее к Коннору?

– Уверена, он будет не против.

Я мягко улыбаюсь, чувствуя облегчение от того, что дочка преодолела свои страхи, и благодарность за то, что кто-то пришел и навел тут порядок, чтобы она не увидела весь тот погром, который остался от Кевина.

18. Элли

Когда мы возвращаемся к дому Коннора – каждая с сумкой вещей, – там стоит очень дорогой джип.

– Кто это, мам? – спрашивает Хэдли.

– Не знаю.

Мы подходим к машине, и дверь со стороны водителя открывается. Я вижу, как на землю опускается пара красных туфель на высоких каблуках, и начинаю улыбаться.

– Привет, Сидни.

– Я надеялась найти тебя здесь.

– Хэдли, это мисс Сидни.

Сидни протягивает ей руку:

– Приятно познакомиться.

Они пожимают руки, и Хэдли поднимает взгляд на нашу гостью.

– И мне приятно познакомиться. У тебя очень красивые туфли.

– Спасибо, – в голосе Сидни слышатся веселые нотки. – А у тебя очень красивые глаза.

Мое сердце замирает.

Заметила ли она? Если Сидни знает братьев так хорошо, как рассказывает, догадается ли она обо всем?

– Спасибо, мисс Сидни. Мам, можно мне пойти поискать Коннора?

– Я не думаю…

– Ну пожалуйста! Я должна помочь ему с амбаром. Уверена, он там. Коннор сказал, что, как только я приду из школы, могу помочь ему. И ему и правда нужна помощь. Вчера он выпустил куриц не в ту дверь, и мне пришлось гоняться за ними, чтобы вернуть их обратно. Нельзя выпускать куриц вместе с коровами, – Хэдли возмущается так, будто это общеизвестный факт. – Я говорила ему об этом, но Коннор сказал, что просто хочет поскорее закончить с делами, чтобы взяться за ремонт дома. Потом мы нашли еще одну проблему в заборе, и он расстроился.

– А ты не думаешь, что будешь путаться у него под ногами, раз он так занят? – спрашиваю я в надежде, что она все-таки оставит Коннора в покое.

Сидни рядом смеется:

– Думаю, тебе стоит найти его и сообщить ему обо всех остальных поломках.

– Ты знаешь Коннора? – в голосе Хэдли ясно слышится подозрение.

– Да. Я знала его, когда он был еще малышом. Бегал за мной всюду и упрашивал дать ему покататься на моих лошадях.

– Правда?

– Ага.

Хэдли хмурится, оглядывая Сидни с ног до головы.

– А ты знаешь, что он мой лучший друг и считает меня самой крутой?

– Да? Ну тогда ему очень повезло, – веселится Сидни. – Хотелось бы и мне иметь такого лучшего друга.

Хэдли кивает:

– Да. А еще он называет меня Постреленком.

Улыбка Сидни становится шире:

– Он дал тебе прозвище?

– Да.

– Здорово, тогда знай, что Коннор очень любит прозвища. Когда мы были маленькими, я нашла для него самое классное, и, раз вы с ним лучшие друзья, думаю, ты можешь его использовать.

Хэдли хлопает в ладоши и взвизгивает:

– Правда?

– Безусловно! Зови его Утенком. Помнится, Коннору оно так нравилось, что он будет смеяться, когда снова его услышит.

По заговорщическому виду Сидни становится понятно, что Коннор точно этому не обрадуется.

– Хорошо! Я пойду, мам?

– Иди, но, если не найдешь его в амбаре, сразу возвращайся.

– Конечно! – кричит Хэдли через плечо, потому что уже бежит прочь.

Сидни тихо смеется:

– Она очаровательна.

Я провожаю Хэдли взглядом. Она бежит изо всех сил, и ее волосы развеваются во все стороны. На сердце сразу становится легче: дочь выглядит беззаботной и счастливой. Не помню, когда последний раз видела ее такой. В ней больше нет скованности, и она ведет себя как все дети. Словно Хэдли действительно обрела чувство безопасности, которое позволяет ей… быть свободной.

– Она мое все.

– Кажется, Коннор