Вернись ради меня - Коринн Майклс

не должна так себя чувствовать со мной.

Хотелось бы и мне, чтобы все было так просто. Чтобы это был лишь страшный сон, от которого я скоро очнусь.

– Я в порядке. Хочу уже покончить с этим.

– Понимаю. Ты через многое прошла, но, поверь, нужно будет еще потерпеть. Сейчас у нас есть временное предписание о защите вас с Хэдли, которое позволит нам приступить к бракоразводному процессу, как только истечет девяностодневный срок ожидания. Не думаю, что у нас возникнут проблемы, поскольку есть фотографии и показания офицера полиции о жестоком обращении со стороны твоего мужа.

Мои руки начинают дрожать, и я чувствую тошноту.

Именно по этой причине так много женщин молчат о насилии. Они боятся высказаться и остаться неуслышанными.

Что, если я расскажу все судье, а он все равно сочтет, что этого недостаточно, и выпустит Кевина на свободу? Да, ему отказали в освобождении под залог, и я хочу верить, что суд вынесет и это решение в мою пользу, но даже Нейтан сказал, что нам повезло: попался судья, который считает своей миссией защищать жертв домашнего насилия. А что, если в этот раз вместо него будет тот, кому все равно? Без приговора Кевин может оспорить расторжение брака и продолжить контролировать меня.

– Ты хочешь сказать, что мне могут не поверить? Судья может решить, что я лгу, и не осудить его? Несмотря на свидетелей и все остальное?

Сидни кладет ручку и накрывает своей ладонью мою руку.

– Элли, – вкрадчиво говорит она, – не имеет значения, пройдет ли все так, как запланировано, или нет. Главное, мы знаем, что произошло, и я тебе верю. Ты не одна. Ты не сделала ничего плохого, и, что бы ни случилось, я помогу тебе разобраться с этим как можно скорее.

– Я не хочу, чтобы он снова нам навредил.

– Знаю, и я сделаю все, что смогу, чтобы этого не случилось.

Я делаю глубокий вдох и опускаю подбородок на грудь.

– Мне давно стоило это сделать, – шепчу я.

– Ты сильная уже потому, что вообще решилась на это. И я хочу извиниться, – Сидни сжимает мою ладонь. – Ты так долго здесь живешь, но никто из нас не протянул тебе руку помощи. Я всегда думала, что ты просто не хочешь быть частью нашего общества.

Меня вновь с головой накрывает чувство одиночества.

– Мне не разрешали быть частью чего-либо.

– Теперь я знаю.

– Да и как иметь друзей, когда приходится постоянно прятать синяки.

Сидни убирает руку и опускает плечи.

– Больше тебе не нужно ничего прятать, Элли. И я правда хотела бы стать твоим другом, если ты не против.

Друг. Такое простое слово. У меня не было друга так давно, что я и забыла, что оно означает. Тем не менее Сидни добра и предлагает мне то, что я раньше ни за что бы не приняла.

– Я с радостью.

Она улыбается:

– Хорошо. А теперь давай уточним кое-какие детали, чтобы подать документы на развод, как только нам это разрешат. Готова?

– Да.

Я сделаю все, чтобы оставить этот ужас позади. И это первый шаг.

* * *

– Мам? – спрашивает Хэдли, пока мы идем по полю к нашему дому, чтобы взять немного одежды и других нужных вещей.

Обходиться тем, что я тогда прихватила из дома, больше невозможно. Нам нужно больше одежды и остального, если мы хотим и дальше оставаться у Коннора.

– Да?

– Почему папа тебя бил?

Ее вопрос застает меня врасплох. Не знаю, как ей на него ответить. Может, Хэдли всего семь, но она умница и замечает неладное. Она не такая наивная и легковерная, как можно подумать.

Что ж, может, это возможность направить ее в правильную сторону, чтобы она не повторила моих ошибок. Я хочу донести до нее, что насилие – это не нормально. Никому нельзя распускать руки, особенно в гневе. Я терпела и оправдывала это слишком долго, но больше не стану.

Немного расправляю плечи и стараюсь говорить так, чтобы голос звучал уверенно.

– Твой папа бил меня, потому что злился и не мог себя контролировать. Никогда нельзя так делать, и ты об этом знаешь, правда? С его стороны это был плохой поступок.

– Ему жаль?

Очень в этом сомневаюсь.

– Надеюсь.

– Он любит нас?

О, мое сердце вот-вот просто развалится на части.

– Думаю, тебя он очень сильно любит.

Хэдли, конечно же, слишком умна, чтобы пропустить мимо ушей то, что я ничего не сказала о себе.

– А тебя он любит, мам?

– Верю, что он очень старался, но… – похоже, сейчас я разрушу ее маленький мир. – Когда ты любишь кого-то, ты не хочешь делать этому человеку больно. То, как он поступал, очень неправильно, и так никто не показывает свою любовь. Понимаешь?

Дочь поднимает на меня глаза, и я молюсь, чтобы она поняла правильно смысл моих слов.

– Думаю, да.

Я сажусь на корточки, чтобы быть на одном уровне с ней.

– Неважно, кто это делает – папа, муж, друг или незнакомец. Никому нельзя делать тебе больно. Если вдруг такое происходит, ты должна сразу кому-нибудь об этом рассказать. Никогда не бойся признаться в этом.

Хэдли кивает и продолжает пристально на меня смотреть.

– Я люблю тебя, мам.

– И я люблю тебя, милая. Я хочу, чтобы ты знала: то, что с нами случилось, никогда не повторится. Мы с тобой больше не будем жить с папой.

– Почему?

Я хотела защитить ее от жестокой правды. Не хочу, чтобы Хэдли ненавидела Кевина, но она должна увидеть мою силу; должна понять, что сделанный мной выбор, может, и не самый простой, но он точно правильный. Я не могу быть женой этого человека и не позволю ему находиться рядом с Хэдли.

– Потому что я больше не буду его женой. Мы уедем из этого дома, и с нами все будет хорошо.

По ее щеке катится слеза, и мне больно на нее смотреть.

– Я сделала что-то не так?

– Нет, зайка. Ты ничего не сделала, и я тоже. Я лишь хочу нас защитить. Ты должна знать: я безумно тебя люблю и сделаю все ради твоего счастья и безопасности.

– Но разве папа не любит меня?

– Как тебя можно не любить? – спрашиваю я.

– Если бы он любил меня, то не хотел бы, чтобы мы ушли.

Вот оно – то, чего я так боялась. Теперь Хэдли чувствует себя виноватой.

– Тебе нравится, когда папа кричит на нас?

Она мотает головой.

– И мне тоже. Хочу, чтобы мы с тобой больше ничего не боялись. Мы