Любить и беречь (СИ) - Радкевич Алекс

- Мясной отдел там, -заметил он, когда Глеб свернул совсем не в ту сторону.

- Ты торопишься? Тут наверняка продают кучу вкусностей! У нас дома сладенькое заканчивается!

В итоге нагребли полную тележку. И нарезок всех сортов, и пирожных, и молочки местного производства – очень уж Глебу понравились забавно раскрашенные пятнистые бутылочки, взял на пробу целую батарею, и клубники с апельсинами килограмма по три.

- Родной, куда это все? – робко поинтересовался Никита, когда место в тележке закончилось.

- Что не съем – то понадкусываю, — заявил Глеб, прихватывая с полки еще и бутылку вина. – Устроим романтический ужин, который у нас так и не состоялся.

- С вином?

- Угу. И еще сливки надо взять к клубнике!

Ник только глаза закатил, но сливки вместе с Глебом пошел искать, думая о том, что в Москве они вряд ли смогут вот так под ручку ходить по магазинам. Скорее всего, теперь в Москве они вместе вообще нигде ходить не смогут, даже просто рядом, Глеб не захочет себя еще больше компрометировать. И ради чего туда возвращаться?

========== Глава 9. Демон возвращается ==========

        Запись второй книги близилась к финалу, и с каждым днем Глеб становился мрачнее и мрачнее. Он уже несколько раз просил Никиту взять билеты на самолет в Москву, но Ник каждый раз искал предлог этого не сделать – то отца с Элей надо дождаться, то рейса подходящего нет, то карта оплаты не проходит. Глеб забывал на пару дней, но потом снова возвращался к теме Москвы. Москва постоянно мелькала во всех их разговорах: если обсуждали погоду, Глеб сравнивал израильский климат с московским, и как-то так у него выходило, что второй гораздо лучше. Если ужинали в ресторане, — теперь, с палочкой, Глеб охотно давал вывести себя в люди по вечерам, — то он непременно начинал рассказывать про «Славянский базар» или «Метрополь», в которых и кормят лучше, и персонал профессиональнее. И даже пальмы Глеба начали раздражать только потому, что они – не березки. Никита старался переводить все в шутку, подтрунивая над приступами ностальгии у любимого, но в глубине души прекрасно понимал – дело не в ностальгии, точнее, не только в ней. Глеб мог сколько угодно говорить о том, что скучает по дому, по серому московскому небу и звездам Кремля, но Никита знал – больше всего любимый скучает по сцене. По вниманию публики, свету софитов, аплодисментам. И всего этого в Москве не будет.

Глеб снова начал распеваться по утрам. Он уходил в ванную и отворачивал краны у замененной раковины, но шум льющейся воды не мог заглушить его мощный баритон, а насколько Никита мог судить, месяц молчания прекрасно сказался на голосе – связки отдохнули, восстановились, и теперь Глеб звучал шикарно. И любимый не мог этого не понимать. И тем острее чувствовал свою невостребованность. С этим нужно было что-то делать. Но что? Ответ нашелся совершенно неожиданно.

На студию Глеб давно уже ездил один, но в тот день Никита напросился с ним: ему осточертело сидеть дома и он решил поторчать на студии, послушать болтовню девчонок. Все развлечение. В очередной раз выйдя на «курительный» балкон, пока Глеб записывался, Никита обнаружил, что его местечко у пепельницы занято – там стояла дамочка неопределенного возраста с ярко-рыжими волосами и в неприлично облегающем платье.

- Привет! – непринужденно поздоровалась она, заметив Ника. – Я тебя здесь раньше не видела.

Если внешность ему ничего не сказала, то голос Никита узнал сразу. Это же та самая Алиса Дейс, о которой недавно рассказывал Глеб. Исполнительница шансона, дамочка без комплексов.

- Привет, — в тон ответил Ник, доставая сигареты. – Я Глеба Васильевича жду. Я его помощник.

- Помощник? Немова? – усмехнулась Алиса, окидывая его оценивающим взглядом. – По сексуальным вопросам? Да ладно, не смущайся. Я люблю читать бульварную прессу, и Глеб в прошлый раз немало рассказал.

Никита скептически поднял бровь. Как-то не похоже на Глеба обсуждать свою личную жизнь с кем попало.

- Надрались мы с ним тогда изрядно, — продолжила Алиса. – И знаешь, с ним стало совершенно невозможно общаться – он только о тебе и говорит. Никита сказал, Никита сделал, Никита считает. Час мне рассказывал, как вы в Иерусалим ездили. Можно подумать, я в Иерусалиме не была. В общем, мне стало даже интересно, что там за Никита такой. Ну ты секси, конечно…

Дамочка оперлась на бортик балкона, выгнувшись так, чтобы в разрезе платья Никите был отчетливо виден бюст. Ник сделал вид, что рассматривает улицу. Прелести Алисы его совершенно не интересовали, а вот ее поведение само по себе вызывало любопытство. Если Глеб прав, и мадам коллекционирует мужиков, и если Никита все правильно понимает, его сейчас пытаются снять.

- Не хочешь угостить даму коктейлем? – продолжила Алиса. – Тут недалеко есть отличный бар.

- Я не пью.

- Неужели? Здоровый образ жизни? Ну да, заметно, такие мускулы… Не пей, даму угости.

Никита тяжело вздохнул.

- Не хотел бы показаться невежливым, но я жду Глеба Васильевича.

- Да он еще часа два тут проторчит. Ну ладно, ладно, я поняла, ты из верных. И что ты только в нем нашел? Он же трахается в одни ворота!

Ник подавился дымом от такой сентенции. Куда он, простите, трахается?

- Правда же, индюк самовлюбленный. Не сверкай на меня глазами, я люблю Глебушку как приятеля, коллегу. В жизни он зайка, и артист хороший. Но в постели – фи. Поверь, мальчик, я знаю, о чем говорю. Ты, наверное, просто мало видел, другого не пробовал. У него одни сплошные комплексы. Сзади нельзя, минет нельзя, руками его драгоценный член трогать нельзя. Раздвинь ноги и получай удовольствие. Тьфу, никакой фантазии.

Никита удивленно разглядывал дамочку. Потрясающая непосредственность! И они точно об одном и том же Глебе говорят? Или милый в постели с ним разрешил себе все, что запрещал себе с женщинами?

- Ладно, не хочешь секса, давай дружить. Жаль, конечно, я бы тебе показала небо в алмазах. Но дружба – тоже хорошо. Из геев, говорят, отличные друзья получаются.

- Я не гей, — мрачно сообщил Никита. – И Глеб тоже. Просто так получилось.

- Один раз не п..с? – хохотнула Алиса. – Ну как скажешь. И что, у вас прямо такая огромная любовь? Что ты, как декабристка, рванул за ним в Сибирь и испортил ему всю каторгу?

- В Израиль я его привез, если ты об этом, — Никита перешел на «ты», решив, что выкать при подобном стиле общения совсем уж глупо. – И видно, не зря, с кресла он встал. От трости тоже скоро избавится, я надеюсь.

- Она ему идет, можно не избавляться. Такой прям денди! Разве что на сцену с тростью никак.

- Да на сцену вообще никак, — Никита достал новую сигарету из пачки.  – Он в Москву рвется, надеется, что его там будут приглашать выступать. А не будут же.

- Почему? – изумилась Алиса.