Бесишь меня, Ройс Таслим - Лорен Хо

пытаясь разобраться в паутине эмоций, разматывающейся у меня в животе. Сглатываю комок боли в горле, борясь с незнакомым трепещущим ощущением в животе и жаром, который разливается по щекам, шее, спине.

Затем с неизвестного номера приходит сообщение.

«Эй, если тебе совсем тяжко, ну не знаю, из-за всей этой ситуации… Просто знай, я рядом. Можешь поговорить со мной. В любое время. Твой друг, Р. Т.».

Я убираю телефон в карман, лицо покалывает. Ройс Таслим, безоговорочный король школы «Мир», только что объявил себя моим другом. И почему же он так добр ко мне, ведь я никто?

Глава 9

– Знаешь, тебе и правда стоит выходить и гулять понемногу, – говорит мне Рози на следующее утро.

Мы сидим в гостиной, развалившись на противоположных концах трехместного дивана. Я выгляжу измученной и задерганной: бессонница и игры не дают мне спать по ночам. Из-за отсутствия нормальной новой жизни и нежелания вспоминать о прежней, я начала вышивать крестиком. Это мамина фишка, которой она научилась от своей матери, когда была подростком, и теперь, бог знает почему, я тоже этим занимаюсь.

– Я выхожу, – отвечаю я сестре.

– Ты говоришь про учебу и игры, в которые играешь, когда не учишься. А я про общение с людьми и всякие веселые тусовки. Ты стала такой занудой.

– Агнес здесь не для того, чтобы тебя развлекать, – напоминает мама Рози, входя в комнату с ворохом постиранного белья.

Она садится и начинает складывать одежду, вид у нее немного бледнее обычного.

– Йоу, я тут, если что – говорю я. – И сама могу ответить.

– Ты только и делаешь, что учишься да сидишь над своими заявлениями в колледж.

– Я вынуждена это делать. А еще мне надо упорно заниматься, чтобы получить как можно больше отличных оценок, иначе даже о частичной академической стипендии можно забыть, если я поступлю в колледж в Штатах.

Мама закусывает губу:

– Послушай… не стоит так переживать… Это не… Мы можем…

– Не волнуйся, мам. Я найду способ, – перебиваю я, натянуто улыбаясь.

Я не хочу, чтобы она расстраивалась из-за нашей ситуации. Правда в том, что родители не могут позволить себе отправить меня в США, даже если продадут дом. Наша семья погрязла в долгах. Они думают, я этого не знаю, но я видела счета. Пока Стэнли и мама работают, все остается на плаву. На данный момент. Но в этом мире нет никакой стабильности.

– Как я уже говорила, Агнес стала скучной занудой и все время вздыхает, а это чертовски раздражает, – говорит Рози, разводя руками, точь-в-точь копируя маму.

А еще сестра переняла словечко «чертовски» от своей подруги Жасмин, британки по происхождению.

– Да вы только посмотрите, как ужасно она выглядит! Развалилась на диване, как древняя старушка средних лет…

– Спасибо, сестренка, – благодарю я.

– Спасибо, Рози, – иронично отвечает мама.

Рози краснеет.

– Ой, мамочка, я совсем не тебя имела в виду. Тебе же только сорок пять.

– Мне тридцать семь, но я с достоинством принимаю свою древность средних лет, спасибо, – сухо отвечает мама.

Но Рози продолжает гнуть свое:

– Агнес даже больше не ругает меня, когда я сутулюсь, болтая о внутреннем контроле или чем-то подобном. Как будто она потеряла всякую надежду на нормальную жизнь. Я, например, не хочу это терпеть.

Мама гладит меня по голове.

– Она просто… приспосабливается. Скоро снова станет такой, как прежде.

– Хочу, чтобы вернулась моя сестра, – ноет Рози. – Раньше с ней всегда было весело. А сейчас от нее осталась только оболочка. Это отстой. Самый отстойный отстой! У нее такой вид, будто она облизала задницу волосатой обезьяны, – добавляет она, вспоминая мой урок.

– Следи за языком, – говорит мама. – Просто скажи: «Эта оболочка мне не по нраву».

– О боже, спасибо вам обеим! – раздраженно говорю я и откладываю вышивку. – Я иду наверх заниматься, чтобы хотя бы там побыть отстойной колючкой, без всякого осуждения.

– Подожди, Агнес… сядь, пожалуйста.

Мама перестает складывать одежду, кладет руки на колени и откашливается. Ее пальцы судорожно сжимаются.

– Девочки, мне нужно кое-что вам сказать, – произносит мама, не глядя ни на одну из нас.

– Что? – подозрительно спрашивает Рози.

Я молчу, изучая маму. Желудок у меня пузырится кислотой.

Мама краснеет.

– Я беременна, – говорит она, и ее голос немного дрожит. – Примерно десять недель, но я подумала, что должна сказать вам…

Рози взвизгивает и бросается на шею маме с радостью золотистого ретривера, получившего долгожданное угощение.

– Мама! – кричит она. – Ты сделала меня сегодня самым счастливым одиннадцатилетним ребенком! У меня будет дубликат, братик или сестренка!

– Рози! – укоризненно говорит мама, но при этом улыбается.

– Я просто шучу, Агнес, – отвечает Рози, но ее голос заглушают мамины волосы. – Тебя я все равно люблю.

– Спасибо, сестренка. Поздравляю, мам, – произношу я, снова пытаясь улыбнуться.

По какой-то причине голос у меня срывается и слабеет. Внутри меня пусто, как будто кто-то выскреб все до донышка. Я встаю и на мгновение обнимаю маму, а затем отстраняюсь.

– Я так рада, что вы, девочки, счастливы, – говорит мама, и я тут же чувствую себя ужасной дочерью из-за того, что не испытываю стопроцентного восторга.

Я беру вышивку крестиком и делаю бессмысленные стежки, забыв про свой узор. Слышу, как Рози и мама хихикают над детскими именами, а меня постепенно охватывает оцепенение, вплоть до кончиков пальцев.

Что со мной происходит?

Я делаю еще пару рядов стежков и, извинившись, ухожу. Ускользаю наверх и, заходя в комнату, ловлю свое отражение в зеркале. Моя осанка ужасна. Как у слизняка, которого в очень жаркий день поставили вертикально. Все не так.

Я бросаюсь на кровать и зарываюсь лицом в подушку. Чувствую, как напрягаются и каменеют мои мышцы. Но при этом ощущаю себя хрупкой, как будто разобьюсь вдребезги, если кто-нибудь просто прикоснется ко мне. Если после аварии я была в панике, то сейчас это новый уровень. «У меня будет дубликат!» – звенит в моей голове голос Рози. Это была шутка, но я прочувствовала ее всем сердцем. «Дубликат, братик или сестренка!»

Я пытаюсь почитать один из своих утешительных романов, но ничего не получается. Запускаю стендап-шоу, надеясь отвлечься от всего. Я не могу сделать даже то, что делаю обычно, когда жизнь становится невыносимой: выйти на пробежку. Не могу убежать, не могу выскочить из этой новой ямы, в которую меня затягивает. Даже шутки Амины Каур мне не помогли.

У моей мамы и Стэнли будет ребенок. Их совместный ребенок. Крошечная, незначительная мысль выплывает на передний план моего сознания: