Приятель - Артем Рудик

похож в этом. Мы тут скорее были как огонь и лёд, абсолютно разные.

Я тих, застенчив и замкнут. Разве что с друзьями я мог почувствовать себя свободным и шутить так чёрно, как я обычно шучу. Конечно, из-за этой моей особенности, с девушками мне особо не везло. В основном потому, что я даже не мог с ними толком заговорить. Что уж тут рассуждать о каком-то сближении, на которое я, в общем-то, тоже не был способен?

А сами они не особо обращали на меня внимание и, пожалуй, заслуженно. Кому нравятся тихие циники? Кому вообще нравятся циники, которые обычно отрицают всё, что для общества свято? Ни-ко-му. Они даже сами себе часто не нравятся, это уж я по своему опыту знаю.

В общем-то, в этом плане я был полным неудачником и ничуть этого не стыдился. Ровно, как и не злился по этому поводу. Конечно, я слегка комплексовал, но вовсе не сходил с ума. Мне это точно было не к лицу, да и вообще я по большей части сам виноват, что выбрал комфортную и тихую жизнь взамен любовных приключений и драматичных скитаний. Кто же знал, что спокойной жизни так быстро придёт конец?

После занятий я направился в институтский кафетерий, всунув наушники в уши и запустив на перчатке-нейроинтерфейсе свой любимый пост-панковый трек. Музыка, пожалуй, была главным инструментом моего сольного протеста, выкрикивая мне на ухо лозунги и как бы конспектируя окружающую реальность.

Я брёл по однообразным коридорам, и песня постоянно напоминала мне о том, что вся станция состоит из них, что здесь больше ничего нет и что нет мест, где всё могло бы быть по-другому. Я шёл мимо армии прохожих, в одинаковых белых комбинезонах, и музыка напевала мне про то, что в этом мире нельзя быть уникальным или избранным, только таким же, как и все эти люди. Я шагал мимо бездушных станционных машин, мимо лиан проводов и труб, мимо "усердных граждан" и "порочных бунтарей". Я шёл, и музыка была в такт моим шагам и в резонансе с моей душой.

Наконец, мне удалось добраться до столовой, миновав основной поток народу и потому, практически без очереди, пройдя к стойке. Из десяти видов лапши я выбрал тот, что ещё не совсем приелся. Из двух видов чая я взял зелёный. Он, говорят в нейронете, хорошо успокаивает расшатанные нервы. Не знаю куда уж мне становится спокойнее, но чем чёрт не шутит, авось достигну совершенного дзена и избавлюсь от всех печалей и скук космических.

Я сел за свободный столик в одиночестве, так как не увидел никого знакомого в зале и принялся за еду. Уже вскоре в столовой показался и Ваня. Он осматривался очень по-заговорщицки, будто бы кого-то искал. Остановив взгляд на мне, друг улыбнулся и направился прямо за мой столик.

Плюхнувшись напротив, Ванёк буднично спросил:

— Ну, что у нас сегодня на обед?

— Угадай с одного раза.

— Неужели наконец-то стейки? — он сразу уловил мой сарказм.

— Нет, как всегда бобовая лапша с маринованным яйцом, но попытка не пытка, — я уткнулся в свою тарелку и пошевелил вилкой чёрный шарик куриного яйца, — Ты, я вижу, не особо голодный.

— У Анюты поел.

— Я не буду спрашивать кто это.

— А я бы тебе с удовольствием рассказал: кажется она не такая, как другие.

— Ты каждый раз это говоришь и каждый раз обижаешься, что твои ожидания не оправдали. Не надоело?

— Ничуть. Но в этот раз всё действительно по-другому!

— Может пора признать, что дело в тебе? — я скептически поднял бровь.

— У меня много ошибок, но это явно не одна из них.

— Ладно, если ты так думаешь…

— Я с тобой вообще не об этом хотел поговорить! У меня, между прочим, для тебя есть подарок, а ты тут бубнишь! — Ваня улыбнулся так широко, как только мог и снова заговорщицки огляделся, — Очень хороший подарок. Такой тебе ещё никто не дарил!

— Только не говори, что опять что-то украл… — я закатил глаза.

— Не просто "что-то", я украл самую крутую штуку на станции! — он достал свою сумку и открыл её, продемонстрировав лежавшую в ней нейроперчатку, странноватого вида, — Последняя модель! Да что там… Прототип! Из лаборатории прямо под носом у охраны пронёс, благо один мой корефан…

— Я не очень хочу знать подробности всех этих твоих схем. А то меня ещё и загребут как соучастника… К слову, то же произойдёт, если я надену эту штуку. Меня же сразу же с ней и повяжут!

— Да не дрейфь ты! Никто её у тебя искать и не будет. У тебя настолько хороший рейтинг, что на тебя будут смотреть в последнюю очередь. Кроме того, братан, извини, но ты такой тихоня, что на твой рейтинг и не смотрят. На тебя вообще редко смотрят…

— Ободряюще. Тебя то с этой штукой точно заметит вся станция.

— Ну, а я о чём и говорю? Мне с этой штукой оставаться никак нельзя!

— Зачем ты её вообще украл тогда? Понятно же, что ты в числе первых подозреваемых!

— Ну… Может у меня клептомания просто! — он отвёл взгляд.

— Может её просто вернёшь?

— Этим сволочам? Да не в жизнь! Лучше тебе отдам, тебе всё равно давно пора обновиться.

Я посмотрел на свою старенькую и потрёпанную перчатку:

— Она ещё вполне хороша! Работает славно.

— Да она глючит у тебя, как проклятая! Память забита, половина новых приложений не работает, даже голосового помощника нет! С твоим-то рейтингом мог бы и что-то получше заиметь… Но уже не надо! Я принёс тебе самое новое, что только есть! А эти кабинетные ублюдки из директории наверняка могут и другую себе сваять, взамен этой.

— Я всё равно не хочу её брать.

— Ну хоть передержи у себя, если пользоваться не будешь. Это то ты можешь сделать, по старой дружбе?

— Ла-а-адно, — согласился я, нехотя, — У меня и правда искать не будут. Только переложи её как-нибудь по-тихому, под столом…

Через пару мгновений обновка уже лежала у меня в рюкзаке, а Ваня куда-то резко засобирался. Его способность внезапно появляться и также внезапно исчезать, была обыденностью, к которой я уже давно привык. Хотя я обыденно и спросил у него:

— Уже уходишь?

— Да, не хочу кое-куда опоздать. — он уже встал и практически ушёл, как вдруг повернулся и спросил, — К слову, если тебя спросят, ты скажешь, что вчера мы залипали с тобой в новый сериал у тебя?

— Разумеется. Разве мы делали что-то другое?

Он довольно кивнул и удалился. Да уж,