Ушла в винтаж - Линдси Левитт

– И что с ним стало? – спрашиваю я.

– Ничего. Мы просто встречались. А потом расстались.

– Это было болезненное расставание? – уточняет Джинни.

Бабушка пожимает плечами:

– Разве расставания бывают безболезненными?

Она права.

– По окончании школы он переехал из Калифорнии. А я осталась.

– Для тебя это стало трагедией? – спрашивает Джинни. Я рада ее настойчивости. Я бы никогда не осмелилась спросить, а узнать ужасно хочется.

– Можно и так сказать. – Бабушка замолкает, а потом продолжает: – Но в конце концов я это пережила. У нас с ним не было какого-то бурного романа, девочки. То ли дело с вашим дедушкой – вот он был да…

Из черно-белых обрывков я пытаюсь воссоздать живую действительность, из плоти и крови. Как выглядела бабушкина комната? Как обычно начиналось ее утро? Чем они с друзьями занимались после школы? Чего она боялась? И кем мечтала стать, когда вырастет?

Потому что бабушка жила полной жизнью. В конце шестидесятых она примкнула к хиппи в Сан-Франциско, на демонстрации за мир в Беркли познакомилась с дедушкой, а уже через две недели они поженились. В семидесятые бабушка была активисткой – выступала за права женщин, за экологию, за распространение грамотности, а потом основала свою собственную некоммерческую организацию для помощи детям с опасными заболеваниями во всем мире. Дедушка ушел с должности в банке, чтобы помогать бабушке. Ему нравилось ее поддразнивать и называть боссом. А она и была боссом. Для сотни человек.

Несколько лет назад бабушке присудили Калифорнийскую премию за жизненные достижения. Нам пришлось нарядиться в платья и костюмы, мы сидели и жевали жесткую куриную грудку, а на экране демонстрировали фильм о бабушкиных достижениях. Помню, я тогда взглянула на маму, сидевшую напротив – она поправляла платье и что-то набирала в телефоне. Все-таки мама… так не похожа на свою свекровь.

Мне приходит в голову, что когда бабушке было столько лет, сколько мне сейчас, она была обычной девчонкой со скромным списком желаний и большими мечтами.

– А где твой альбом из выпускного класса? – спрашиваю я.

– У меня его никогда не было. – Бабушка захлопывает альбом и кладет его мне на колени. – Ну довольно. Мэллори, можешь засунуть его в остальной мусор, который вы у меня выгребли. – Бабушка встает и идет на кухню. – Пожалуй, положу себе добавки. С чем, говорите, ее лучше есть?

– С кетчупом, – бормочу я.

Бабушка с Джинни пускаются в долгую дискуссию об органических заправках и вреде переработанного сахара. Я чувствую себя хрящиком из мясной запеканки, который швырнули под стол собаке. Хотя Джинни и ценный помощник, сейчас бабушка нужна мне в полное распоряжение, если я хочу найти то, что ищу. Когда они переходят к обсуждению пользы патоки, я дергаю бабушку за рукав:

– Простите, что перебила. Бабушка, мне надо научиться шить.

– Хм, понятно… Это вам в школе задали?

– Типа того.

– А вот и нет. – Джинни мотает головой. – Это для списка.

Я делаю ей страшные глаза. Она отвечает мне мрачным взглядом.

– И ты… просишь меня о помощи? – спрашивает бабушка.

– Да, я хочу сшить себе платье для бала, – отвечаю я. – Надеюсь, ты покажешь мне, как это делается.

Не помню, говорила ли я, но моя бабушка, помимо всего прочего, еще и швея-мастерица и шьет стилизованные костюмы просто так, для себя. Первые десять лет нашей с Джинни жизни бабушка каждый год шила нам платья к Пасхе. Серьезно, Звезды умерли бы от зависти, если бы прочитали резюме этой женщины.

– С радостью помогу. – Бабушка открывает шкатулку, стоящую рядом со швейной машинкой, и перебирает образцы тканей. – Не знаю, какой тебе нравится фасон, но есть один сайт, там можно найти копии всех платьев с церемоний вручения «Оскара».

– О, тут такое дело… – начинаю я. – У меня сейчас что-то вроде винтажного бунта.

Джинни откашливается:

– Давай я скажу.

Надо было подождать, пока она выйдет в туалет, а потом уже заводить этот разговор. Джинни всегда перебарщивает с пафосом.

– Поэтому мне бы хотелось что-нибудь в духе ранних шестидесятых. Той поры, когда ты училась в старших классах. Вот я и решила заглянуть в твой школьный альбом. Почерпнуть идеи.

– Правда? – Бабушка перестает перебирать образцы и нацепляет очки для чтения. – Может, лучше что-нибудь облегающее? Уверена, Джереми понравится более сексуальный образ.

– Но Джереми не… – начинает Джинни.

– …не оценит откровенное секси, – перебиваю я ее. Бабушке не обязательно знать о Джереми. Понимаете, было бы замечательно, если бы кто-нибудь в моей жизни не был в курсе всех моих дел, и не воображал, будто в курсе всего, и не знал, насколько все запутано. По крайней мере, когда я приезжаю к бабушке, мне бы хотелось видеть свою жизнь цельной и слаженной. – Платье в винтажном стиле ему вполне понравится. И ты ведь мне поможешь? Пожалуйста!

Бабушка подходит ко мне и крепко обнимает. Аромат ее жасминовых духов ощущается как никогда ярко. Даже в этом новом пространстве со скучной мебелью и бежевыми «больничными» стенами бабушка пахнет как привычная любимая бабушка.

– Разумеется. Я внесу тебя в график, – смеется она. – Сразу после тенниса.

Во вторник в школе снова перешептывание и вопросительные взгляды; очередной обед – на этот раз с Джинни на летней сцене. Мы обсуждаем, с какой стороны лучше подступиться к списку: для Джинни это рецепты, а я подбираю парней, которые подходят на роль потенциальных бойфрендов. Она так яростно протестует против этой идеи, что я решаю проводить свои изыскания втайне. А когда она не видит, буду подкидывать ей бомбы в виде парней.

После школы я удаляюсь в свою комнату штудировать найденные в гараже энциклопедии. Им уже лет двадцать, поэтому многое устарело. К счастью, история не меняется. На букву «Ш» нахожу шестидесятые, пролистываю информацию про движение хиппи в надежде уловить дух более ранних, более невинных лет десятилетия: всякие бой-бэнды в узких галстучках и Жаклин Кеннеди в шляпке-таблетке. Вот еще одна проблема нашего века – никто не носит модные шляпки.

В дверь стучат.

– Мэллори? – слышится мамин голос. – Можно тебя на минутку?

Бабушкины фотографии так и лежат на полу длинной вереницей с воскресенья. Вместо того чтобы быстро сложить их обратно в шкатулку, я накидываю сверху покрывало. Не хочу, чтобы мама увидела тут повод поговорить с бабушкой об очередном этапе в ее жизни. Я знаю, мама сделает все, чтобы подчеркнуть значительность момента. Все эти слезливые крупные планы с текущей по щеке слезой. Сейчас моя комната/жизнь – это полный хаос, и ее притворная эмпатия тут не поможет.

– Да?

– Джинни сказала, что вы