На горизонте – твоя любовь - Нетта Хайд

«Любишь… Как на того, кого люблю… Хантер, ты сводишь с ума такими вопросами».

Я стараюсь взять под контроль свои эмоции, продолжая кормить Кэтти. Она, будто почувствовав мое внутреннее напряжение, начинает ерзать в руках Хантера. Затем… делает характерный «ароматный» намек на то, что пришло время сменить подгузник. Малышка – такая крошечная, но уже так остро понимает, когда женщине требуется помощь.

– Кажется, Кэтти нужно поменять подгузник, – говорю я, накрываю бутылочку крышкой и убираю ее в сумку. Аккуратно поднимаю девочку, беру сменный подгузник и влажные салфетки, готовясь отправиться в уборную.

– Нужна помощь?

– Я думаю, мы справимся, – отвечаю, обернувшись вполоборота, и из моей руки выпадают салфетки.

«Черт! Да что же такое?!»

– Пойдем, я все-таки помогу. – Хантер поднимает салфетки, и мы, будто семейная пара с малышом, направляемся в уборную.

Он помогает мне расстелить пеленку, и я с легкостью укладываю Кэтти. Расстегнув липучки на подгузнике, я убираю «сюрприз» в урну. Хантер подает мне салфетки, и я тщательно очищаю малышку. Она смотрит на меня с таким сиянием в глазах, сжимая свои крошечные кулачки и улыбается, явно довольная тем, что находится в чистоте.

Сменив подгузник и застегнув ее одежду, я передаю Кэтти в руки Хантера. Пока я мою руки, он показывает ей облака за окном, мягко стуча ладошкой по стеклу, как будто объясняет ей что-то важное и волшебное.

Чуть позже мама Кэтти снова благодарит нас и забирает ее к себе. Когда самолет объявляет подготовку к посадке, мы пристегиваем ремни в ожидании приземления.

Я чувствую, как его рука уверенно и почти бескомпромиссно ложится на мою, крепко удерживая ее, а потом и вовсе плавно перемещается на его бедро. Это было сделано без слов, без вопросов, без намека на просьбу. И мне даже не хочется сопротивляться.

Когда пассажиры награждают пилота заслуженными аплодисментами, я плавно убираю свою руку, все еще покалывающую от его тепла. Поднявшись, я хватаю ручную кладь и выхожу из самолета, все еще переваривая все эти новые эмоции.

В терминале нас догоняет мама Кэтти:

– Постойте! Я хотела вас еще раз поблагодарить. Вы не представляете, что сделали для меня. Частые и длительные перелеты настолько выматывают, что иной раз хочется плакать или кричать. Вы очень добры ко мне и Кэтти. Я благодарна вам, вы прекрасная пара.

– Спасибо, мисс, нам было очень приятно провести время с малышкой. Она потрясающая у вас. Настоящее сокровище, – говорю, потянувшись к ручке ее дочери.

– Ой, что вы. Она – тот еще демоненок, которому не угодишь. Но у вас получилось с ней справиться.

– Было весело и интересно, – отвечаю я, даря мягкую улыбку.

Она протягивает мне какую-то карточку и говорит:

– Если вдруг вам потребуется моя помощь, я – адвокат и только что вернулась из удивительного отпуска, который даже отпуском не назовешь. Наша няня отказалась в последний момент из-за проблем со здоровьем своего отца, и я даже не успела нанять замену. Все было спокойно до того момента, как Кэтти стало плохо. Ой, простите, что отнимаю ваше время… еще раз спасибо. Если когда-либо вам понадобится помощь в любой ситуации, я буду рада помочь.

– Если понадобится, я обязательно обращусь. Мисс Джонс. Виктория Джонс.

Она уходит, а я долго разглядываю визитку, почти уверенная, что она мне не пригодится, и убираю ее в сумочку.

Забрав свой чемодан, который сразу же оказывается в руках Хантера, мы выходим на улицу, где на стоянке стоит его машина. Я собираюсь сказать, что доберусь сама на такси, но мне не дают и слова вымолвить, резко выпаливая:

– Приглашение нужно или сама сядешь?

Такой резкий контраст в его обращении. Один момент мы как будто ближе всего, а в следующий – как будто снова разделены невидимыми барьерами.

– Отговорки о такси и пешком прогуляюсь не прокатят, Тея. Садишься или тебя снова донести? – Он приподнимает брови, его голос пропитан знакомым, но все же новым оттенком уверенности и настойчивости.

А я и не против снова оказаться в пленительных объятиях Хантера, уж очень там уютно и тепло.

– Могу обойтись без твоей помощи, – отвечаю, направляясь к пассажирскому сиденью и наблюдая за тем, как Хантер уверенно занимает место водителя.

Проехав несколько миль, мы погружаемся в такую странную, спокойную, но в то же время раздражающую тишину. Никто из нас не произносит и слова, каждый занят своими мыслями. И чтобы в очередной раз не думать о несуществующих «нас», я сосредотачиваюсь на простом упражнении – счете в уме. Один, два, три… Цифры текут лениво, и на двух тысячах четырех, словно прозрение, ко мне приходит осознание – мы движемся совершенно в другую сторону, далеко от дома Эви, далеко от моего дома. Хантер едет совершенно в неизвестном мне направлении.

– Куда ты везешь меня? – спокойно спрашиваю его, поворачиваясь к нему вполоборота.

– Увидишь.

– Я все-таки тебя уже достала, и мы едем на окраину города?

– Нет, Тея, ты меня не достала, – это все, что он произносит, а дальше снова между нами повисает молчание.

Сейчас я не собираюсь выпрыгивать из машины, сбегать, бить его или грубить. Этих мыслей просто нет. Есть только тихое, странное спокойствие, что заполняет салон.

Облокотившись на дверную ручку и прижав большой палец ко рту, я внимательно рассматриваю ночную дорогу и мелькающие за окном пейзажи. Сама не замечаю, как проваливаюсь в сон. Возвращаюсь в реальность только в тот момент, когда Хантер глушит двигатель и открывает дверь со своей стороны.

Я отстегиваю ремень безопасности и выхожу вслед за ним. Он стоит ко мне спиной, а из его легких вырывается легкий дым, словно клубок мыслей и чувств, которыми он не хочет делиться.

Я чувствую себя максимально странно.

Что это за место, зачем он привез меня сюда? Судя по его поведению утром, он явно не стремился к каким-либо контактам со мной. Он мог просто отвезти меня к Эви и исчезнуть, как мы договаривались, как он обещал. Но почему он решил привезти меня сюда? Чтобы что?

Я прислоняюсь спиной к холодной двери машины и всматриваюсь в огромный дом, пытаясь разгадать, что скрывается за его массивными дверями. Этот дом выглядит красиво и пугающе одновременно. Двухэтажный, фасад которого обрамляют высокие серые стены. Большие французские окна сияют мягким светом, а в их прозрачной глубине отражаются отблески ночи. Черная крыша придает зданию строгий, почти грозный вид.

Кто живет здесь? Очередной секрет Хантера, который он решил раскрыть? Но зачем?

Он по-прежнему стоит ко мне спиной, и я