По щелчку - Лана Ива

– С вами мне очень хорошо и спокойно, – прошептала я, сминая в пальцах ткань рубашки на её спине. – Вы замечательная женщина. Добрая. И я очень хочу, чтобы вы были счастливы и всегда улыбались. Тео очень повезло, что у него есть такая мама.

Она чуть отстранилась, заглянула мне в глаза и с тёплой улыбкой сказала:

– Девочка моя…

От этих слов внутри что-то дрогнуло. Как будто кто-то бережно смахнул слой пыли с души и оттуда пробился тёплый свет. Горло запульсировало от боли, в глазах невыносимо защипало. Я чувствовала, как что-то переворачивается и меняется во мне, вокруг. Как рушатся невидимые блоки и преграды.

Как становится… легче.

– Милая, ты… ты плачешь, – вдруг сказала Марго, взглянув на меня с лёгким удивлением.

Я вздрогнула, тронула щёку и ощутила влажную дорожку от слёз. Поверить не могу… Слёзы? Почему? Как? Я даже не заметила, когда начала плакать.

Взглянув на Маргарет, я увидела те же следы влаги на её лице.

– И вы тоже, – прошептала я.

Она коснулась своих щёк, поражённо моргнула.

– И я.

Мы одновременно выдохнули и рассмеялись. А ещё через секунду я больше не смогла сдерживаться и захныкала на плече у Марго, как маленькая девочка.

– Я так скучаю по ним, – пробормотала я сквозь всхлипы. – Так виновата…

Маргарет прижала меня крепче, поглаживая по спине.

– Выпусти всё, не держи в себе, – прошептала она, её голос был сиплым от слёз. – И знай, что ты всегда можешь обратиться ко мне.

И меня накрыло с головой.

Я всхлипнула, потом ещё раз – и вдруг разрыдалась по-настоящему, без остатка, без попыток сдержаться. Я закрыла глаза, позволяя себе наконец выплакаться. Слёзы текли безостановочно, растворяя что-то глубоко внутри. Мне казалось, этот водопад не остановится никогда и затопит всё вокруг. Но вскоре слёзы неизбежно утихли, оставив после себя странное ощущение – как будто из груди вытащили ржавый гвоздь. Боль осталась, как и чувство вины, но дышать стало чуточку легче.

Маргарет первой нарушила тишину.

– Давай посадим два цветка, – вдруг предложила она, аккуратно вытирая свои глаза. – Они будут только твоими. Особенными.

Я удивлённо посмотрела на неё, а потом опустила взгляд на свои ладони, всё ещё дрожащие после выплеснутых эмоций.

Два цветка…

Дань тем, кого я потеряла?

Живое напоминание.

О маме. О папе.

О том, как они любили жизнь. Как заботились обо мне.

Я кивнула, не найдя в себе сил заговорить. Маргарет взяла с полки два горшка, затем достала корзину с семенами.

– Так станет легче, – сказала она тихо и опустила голову. – Джеральд… отец Тео был непростым человеком. С ним было… тяжело. Я тоже наговорила ему отвратительных слов перед смертью, и в моём случае они оказались роковыми. Я понимаю, как сложно себя простить. Кажется, даже невозможно. – Маргарет слабо улыбнулась, смахнула слёзы с уголков глаз и подняла голову. – Цветы – это новая жизнь. Я часто сажаю их и, наверное… пытаюсь таким образом искупить свою вину. Выбирай, какие тебе нравятся, милая.

Она мягко подтолкнула ко мне корзинку. Я поняла, что хоть Марго и поделилась со мной частью своей истории, развивать эту тему дальше она не хочет. И я, конечно, не собиралась настаивать. Вместо этого принялась перебирать упаковки с семенами, пока сердце не ёкнуло при виде знакомых оттенков.

Календула – ярко-оранжевая, как мамины волосы. Петуния – с чёрными бархатными лепестками, напоминающими цвет отцовских строгих глаз.

– Эти, – прошептала я, бережно держа их в руках.

– Прекрасный выбор. – Марго улыбнулась. – Они будут расти вместе.

Она поставила передо мной два горшка, насыпала в них землю, затем протянула мне совок.

– Сначала сделаем небольшие лунки, – сказала она, показывая, как нужно. – Земля должна обнять семена, но не слишком плотно. Им нужно место, чтобы дышать.

Я повторила её движения, удивляясь, насколько бережным и интересным был этот процесс. Земля крошилась под пальцами, но её прохлада и влажность странным образом успокаивали.

Настоящая медитация.

– Теперь бери семена. Календула – сюда, петуния – сюда.

Я замерла, держа в ладонях крошечные зёрнышки.

«Для тебя, мама… И для тебя, папа…»

Мы присыпали семена землёй, а затем полили водой из маленькой лейки.

– Теперь остаётся только ждать. – Марго вытерла руки и с удовлетворением посмотрела на горшки с будущими цветами. – Я буду заботиться о них.

Я глубоко вдохнула.

– Я тоже.

Дверь в оранжерею вдруг распахнулась, и вошёл Тео.

– Чем занимаетесь? – Его проницательный взгляд скользнул по матери, потом остановился на мне. Карие глаза сузились, затем изумлённо расширились. – Ханна, ты что… плакала? – Он перевёл взгляд на Маргарет. – Вы обе? Что происходит?

Я замерла, ощутив влажность на ресницах и щеках. Чёрт.

Но прежде чем я успела что-то сказать, Марго мягко улыбнулась и спокойно ответила:

– Всё в порядке. Просто возились с землёй, и, видимо, что-то попало в глаза.

Тео скептически приподнял бровь, но спорить не стал. Подойдя ближе, он перевёл взгляд на горшки на столе.

– И что вы тут сажаете?

Я моргнула, вытирая мокрые щёки тыльной стороной ладони, и выдавила слабую улыбку.

– Память.

Глава 24

– Ты точно хорошо себя чувствуешь? – в который раз спросил Тео, застёгивая запонки и внимательно глядя на меня. – Если передумала, можем остаться дома.

Мы собирались на тот самый светский вечер, где впервые должны были появиться вместе.

Время пролетело незаметно. После работы я оставалась у Тео – да что скрывать, я жила у него. Наслаждалась его вниманием, заботой и компанией его чудесной матери. Они окутывали меня таким теплом, словно я всегда была частью их семьи.

И это пугало. Пугало, потому что я боялась потерять их так же, как потеряла родителей. Я слишком хорошо знала, каково это – когда привычное тепло исчезает, оставляя после себя пустоту, которая жжёт сильнее раскалённого металла.

В груди поселился поганый страх одиночества. С каждым днём он, как сорняк, пускал корни, давил всё сильнее, становился липким и тягучим.

Успокаивало только то, что Тео, кажется, и не собирался меня отпускать. Он был нежен и ласков со мной, вёл себя так, будто боялся меня сломать или спугнуть.

Мы тянулись друг к другу, как голодающие, не знающие меры. Не могли насытиться, занимались любовью едва появлялась возможность, как будто пытались раствориться друг в друге, забыть о времени, заглушить страх, заглушить мысли.

Но сколько бы чувственных ночей мы ни провели вместе, он ничего не говорил о нас. Никаких обещаний, никаких слов о будущем.

И это напрягало. Потому что я не понимала его намерений и к чему вообще всё идёт. А в таких серьёзных вещах мне важна была конкретность.

В зеркале, где я докрашивала губы, отразился Тео – бесконечно красивый. Чёрный смокинг сидел на нём идеально, подчёркивая его крепкое атлетическое тело. Чуть отросшие волосы были уложены назад, открывая резкие черты лица и высокий лоб. Он был воплощением силы и уверенности, смотрел на меня с обожанием и таким откровенным желанием, что у меня перехватило дух.

Сердце пропустило удар. Потом ещё один.

Жар пробежался по коже, запульсировал между ног.

Сегодня на вечере я планировала признаться ему в своих чувствах. Я не могла больше молчать. Скажу, что люблю его, а дальше… будь что будет.

Я снова поймала в зеркале его взгляд – внимательный, слегка обеспокоенный. Тео ждал ответа, но не торопил.

Я не передумала ехать, просто… не хотела. Но в его мире менять планы в последний момент – непозволительная роскошь, и я не собиралась ставить его в неловкое положение. Поэтому улыбнулась и сказала, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и беззаботно:

– Всё в порядке. Едем вместе, как и договаривались. Как пара, – добавила я, внимательно наблюдая за его реакцией. К сожалению, после этих слов