Беда - Никки Мэй

ведь Изобель — давняя подруга Сими, но Кайоде не хотел слушать.

— Да брось, Ронке, — сказал Рафа. — Все не так уж плохо.

Ронке открыла глаза.

— Он не пойдет. — Она драматично вздохнула. — А я так хотела, чтобы Изобель увидела нас вдвоем.

— Кого вообще волнует, что она там себе думает? — спросил Рафа.

— Меня, — ответила Ронке. — Я хожу смотреть на его матчи по регби даже в сильный дождь. А чего ж он не может стиснуть зубы и пойти со мной?

— Почему он не хочет идти? — Рафа стал крутиться на стуле. — Он обычно не пропускает вечеринки.

— Кайоде не выносит Изобель. А еще говорит, что эта вечеринка — напыщенная демонстрация ворованных богатств. И что нет ничего хуже, чем развлекаться с кучкой избалованных сопляков в дизайнерских тряпках. — Ронке пнула стул Рафы. — Он прав. Но мне все равно — я хочу пойти. И хочу, чтоб он пошел со мной.

— О, это моя тема! — Рафа вскочил. — Возьми меня с собой!

Все оставшееся от перерыва время они провели на «Пинтересте», просматривая наряды из анкары. Ронке хотела традиционный образ — чтобы обтягивало грудь и задницу, юбка «русалка» и верх без рукавов.

— Смотри! Освальд Боатенг[124]. Прошлогодняя коллекция «весна — лето»! — Рафа передал Ронке свой телефон. — Как думаешь, швея сможет это сшить?

— Освальд кто? Ты прямо как Сими.

Ронке посмотрела в его телефон: двое симпатичных черных мужчин на подиуме, оба в обтягивающих костюмах из анкары. Было бы здорово, если бы Кайоде все так не усложнял, — ему бы подошел похожий наряд.

— Классно! — Она вернула ему телефон. — Изобель сказала, что ее швея умеет все. Скоро узнаем. Принеси свой любимый костюм — она его может использовать для определения размера.

Ронке потыкала себя в живот.

— Изобель зайдет в четверг, чтобы снять мерки. Думаешь, я успею сбросить килограммов шесть за три дня?

Ронке, как обычно, опаздывала. Она надеялась, что Кайоде не придется торчать под дверью. Но так как на левой руке у нее висел костюм Рафы (в вишневом чехле для одежды), а в правой она держала объемную сумку (шесть банок пива и еда для ужина — курица, мягкий сыр бурсен, прошутто, молодой картофель и зеленая фасоль), она просто не могла написать сообщение любимому.

Кто-то сидел на низкой ограде напротив ее дома с букетом цветов на коленях. Он выглядел как-то не к месту, хотя… нет, глупости — кто угодно мог там сидеть, Ронке и сама так делала. Однажды ей пришлось ждать соседку Лизу, когда она забыла ключи.

Ронке толкнула кованые ворота коленом, мужчина поднялся. Затем он вдруг возник возле нее с вытянутой рукой — желтые розы оказались в миллиметре от носа Ронке. Она инстинктивно улыбнулась, но улыбка быстро погасла, когда стало ясно, кто это. Руки задрожали, Ронке крепче сжала сумку.

— Мистер Оуэн… Что вы здесь делаете? Что вам нужно?

— Мне нужно было тебя увидеть, — сказал он, шагнул ближе и снова сунул ей букет. Жесткая обертка поцарапала Ронке лицо. — Это тебе.

Она отступила, сердце бешено забилось.

— Я не могу их принять… Мне нужно идти.

Ронке снова попыталась толкнуть ворота, но те были закрыты на задвижку.

Мистер Оуэн наклонился ближе.

— Но я купил их для тебя, — взволнованно пробормотал он.

— Как вы узнали, где я живу? — Ронке дрожащими руками открыла задвижку и проскочила внутрь. Попыталась закрыть ворота, но сталкер сумел придержать их свободной рукой.

— Я ходил за тобой. Присматривал.

— Мне нужно идти! Мой жених сейчас придет…

Ронке попятилась к входной двери, но не открыла ее — побоялась, что он ворвется вместе с ней. Ее накрыла паника.

Мистер Оуэн подходил все ближе.

— Я люблю тебя, Ронке.

— Мистер Оуэн, вы запутались! — Голос Ронке дрожал. Даже она слышала в нем нотки страха. Она отчаянно озиралась по сторонам, но на улице никого не было. Ронке попыталась сказать более строго: — Я хочу, чтобы вы ушли прямо сейчас. Пожалуйста, уходите.

— Я зайду с тобой. Дай мне свою сумку, она тяжелая… — Он потянулся к ее покупкам.

Ронке отдернула руку. Но он ее поймал.

Сумка порвалась. Картошка покатилась по земле, пиво упало прямо ей на ногу. От боли у Ронке хлынули слезы.

— Посмотри, что ты наделала! — закричал мистер Оуэн, бросая цветы на землю.

Дальше все произошло как в тумане. Вдруг между ними появился Кайоде — он был выше и шире мистера Оуэна. Ронке засмеялась. Пронзительно и нервно засмеялась.

— Ты кто?! — Мистер Оуэн отошел от входной двери и чуть не споткнулся о картофелину.

— Я ее парень, хренов ты извращенец! Тронешь ее еще раз — руки переломаю! — Кайоде оттолкнул его ладонью, мистер Оуэн все-таки споткнулся и упал. Очки куда-то отлетели, и он поднял руки, закрывая лицо, будто хотел прикрыться от ударов.

Ронке снова рассмеялась, не в силах сдержаться. Маленький белый человек сидел на тротуаре, а большой черный человек над ним нависал. Идеальный момент для приезда полиции.

Раздался визг тормозов — и впрямь подъехала патрульная машина, и оттуда вывалились двое полицейских в форме. Время словно замедлилось.

Полицейский гаркнул на Кайоде:

— Назад, сэр! Успокойтесь! Держите руки на виду, я не хочу доставать наручники.

Женщина — тоже полицейский — присела рядом с мистером Оуэном и начала успокаивать. Она отыскала его очки и помогла снова надеть их. Затем прислонила пострадавшего к стене.

— Вы в порядке, сэр? Вас ранили? Этот человек вас ударил?

Ронке не могла пошевелиться и что-то сказать. Она сжимала костюм Рафы, точно щит, рвано и быстро дышала.

А затем время ускорилось. Из общего входа в дом, драматично размахивая руками, вылетела Лиза, взлохмаченные волосы развевались.

— Это я вас вызвала! — пыталась объяснить она. — Этот человек уже несколько часов тут околачивается, заглядывает на окна Ронке и что-то бормочет себе под нос! Так и знала, что он задумал что-то плохое!

Кайоде оттащили к полицейской машине.

— Назовите свое имя и место жительства, сэр, — спокойно сказал полицейский. — И что вы здесь делали?

— Вы хреновы расисты! Уроды! Что за херня? — громко и сердито завопил Кайоде, шагнув к полицейскому.

— Спокойно, сэр. — Полицейский положил руку Кайоде на грудь и подтолкнул обратно к машине. — Не нужно ругаться.

— Послушай, ты, идиот! — Лиза в одной руке держала картошку, а в другой — пакет с фасолью. — Тебе надо говорить с белым! А черный — ее парень.

Ронке глубоко вздохнула и заставила губы шевелиться.

— Да, это мой парень, — натужно выдавила она. — Успокойся, Кайоде.

Но тот не унимался.

— Я,