Беда - Никки Мэй

черт подери, спокоен! — совсем не спокойно воскликнул он.

Вокруг уже столпились люди. Ронке потребовалось полчаса, чтобы дать объяснения. Ее попросили вдобавок написать заявление на сталкера, и она согласилась прийти в участок на следующий день. Мистера Оуэна освободили, но с предупреждением. Все смотрели, как он уходит, спотыкаясь, с потрепанным букетом в руках.

Кайоде все еще злился. Он никак не умолкал — рассказывал стражам порядка о системном расизме, угрожал, что напишет жалобу.

Лиза только подстрекала его.

— Классическая предвзятость! — заявила она. — Я прошла курс на работе. Зачем выяснять обстоятельства, достаточно просто взглянуть — и белый мужчина становится хорошим, а черный плохим. Отвратительно. Я выступлю свидетелем, Кайоде.

— Может, хватит… — тихо попросила Ронке. — Пожалуйста.

— Нет, она права, — сказал Кайоде. — Не будь здесь Лизы, я бы оказался за решеткой. Они бы еще, наверное, и наркотики мне подсунули.

Кайоде обнял Лизу — свою новую лучшую подругу.

Ронке пошла за Кайоде, который аж дымился от злости, вверх по лестнице. Ее карманы были набиты картошкой.

— Почему ты не использовала сигнализацию? — Кайоде бросил куриную грудку на столешницу. — И почему смеялась?

— Не знаю. Нервы сдали, наверное. Прости, — повинилась Ронке. Голова вообще не соображала. Она хотела, чтобы ее обняли, а не устраивали допрос. — Не стоило бить его, ты мог вляпаться в неприятности…

— Да черт подери, я же тебя защищал! А если бы у него был нож? И я не бил его. — Кайоде открыл холодильник. — Не могу поверить, что ты винишь меня.

— Вовсе нет. Но злость не поможет…

— Ты не понимаешь. Ты даже не представляешь, что это такое — черному оказаться в неподходящем месте и в неподходящее время! Во-первых, ты женщина. Во-вторых, у тебя светлая кожа. Это совсем другая ситуация.

— Кайоде, прошу, хватит кричать, это не «Миссисипи в огне»[125]. Я же извинилась. Давай приготовим ужин. — Ронке подошла ближе, чтобы обнять его, но Кайоде отвернулся.

— Хочешь сказать, что они там, в полиции, не расисты? — Он взял пиво и хлопнул дверцей холодильника.

— Я ничего не говорю… Смотри, меня все еще трясет. — Ронке обвила его руками. — Пожалуйста, обними меня.

На этот раз он не оттолкнул ее, но и не обнял.

Ужин получился отвратительным. Сначала курицу недожарили, затем пережарили. Вечер прошел напряженно. Кайоде сначала злился, потом угрюмо молчал. Ронке плакала, а затем просто грустила. На следующий день он проводил ее до работы. Хоть они и держались за руки, Ронке знала, что Кайоде по-прежнему зол.

— Нужно пойти в полицию и написать заявление на этого сталкера, — напомнил он. — Сегодня.

— Знаю. Я схожу.

— Я пойду с тобой. Во сколько ты заканчиваешь?

— Я встречусь с Изобель после работы. Сбегаю в обеденный перерыв, обещаю.

Кайоде остановился, выпустил ее руку и уставился на Ронке.

— За каким хреном ты идешь с ней встречаться?

Ронке потерла глаза. Она собиралась ему сказать, но, правда, не так.

— Она принесет ткань для овамбе, — прошептала Ронке.

— Ты же сказала, что не пойдешь.

— Нет. Ты сказал, что не пойдешь. Рафа составит мне компанию.

— Все, я сдаюсь. Делай что хочешь.

Кайоде развернулся и ушел, не поцеловав ее на прощание.

Вечером Ронке отправилась домой длинным путем — она постоянно осматривалась по сторонам, сжимая в правой руке личную сигнализацию, которую дал ей Кайоде. Хоть на улице никого не было, Ронке взбежала по лестнице и все-таки закрыла дверь на цепочку. Через несколько минут, ровно в семь, раздался звонок. Она выглянула в окно. Большая машина, затемненные стекла, крупный лысый парень придерживает открытую дверь. Да, это Изобель.

Подруга влетела в квартиру непринужденно, как соседка (если, конечно, у вас по соседству живут такие красивые и богатые девушки).

— Будешь вино? — спросила Ронке. — Садись, можешь скинуть подушки с дивана.

— У тебя есть травяной чай? — Слово «травяной» Изобель произнесла с приглушенной «т». Предложение присесть она проигнорировала, решив пройтись по маленькой гостиной и осмотреться.

— Да, есть! — Ронке пошла на кухню. Изобель последовала за ней. — Выбирай. Есть матча, имбирный чай, мятный, яблочный, зеленый.

— Матчу, пожалуйста. Мне у тебя нравится. Можно я еще поброжу? — Изобель уже открывала дверь в спальню. Как хорошо, что Ронке не забыла вытащить скульптуру из шкафа!

— Да, конечно. Много времени тебе не понадобится.

Изобель выглянула из проема двери в кухню.

— Голове нравится у тебя в спальне.

Ронке потянула себя за волосы.

— Я назвала его Оони.

Они расстелили ткань — взрыв фиолетовых и зеленых цветов в четких формах. Круглые металлические украшения сверкали на свету. Это была не просто анкара. Это была ткань от «Влиско» — «Луи Виттон» воскового принта, в два раза дороже, чем любой другой бренд, и в два раза качественнее. Кайоде нес какую-то чушь — почему она должна пропускать такую хорошую вечеринку? Ронке открыла «Пинтерест» и показала Изобель фотографии с понравившимися образами.

— Пейшенс не использует выкройки, она все режет на глаз, — заявила Изобель. — Ей потребуется неделя, так что уже в эти выходные тебе нужно будет с ней встретиться.

Ронке чуть не застонала от облегчения — так боялась, что подруга начнет спрашивать ее мерки. Да у нее бедро толще, чем талия Изобель!

— Я поселила ее в Кеннингтоне. Но это дыра, так что лучше, конечно, если она приедет к тебе.

— Поселила… В смысле?

— Она живет в Лагосе. Ну я привезла ее сюда. Это проще, чем пытаться найти хорошего портного здесь.

— Na wa, o!

Изобель приблизила на фото узкую юбку с рифленой баской и приталенный лиф с открытыми плечами.

— Это тебе подойдет. Будет видно все твои чудесные формы.

Ронке изумилась.

— Ого! Мне тоже это очень понравилось. Только верх немного открытый.

— Ничего подобного! Будь у меня такая грудь, как у тебя, я бы всегда ее демонстрировала окружающим. Не бойся! Кайоде не сможет взгляд от тебя оторвать.

Ронке снова потянула себя за волосы.

— А ты что наденешь?

— Погоди, потом все увидишь, — отмахнулась Изобель. — Не подкинешь Пейшенс идеи насчет наряда Софии? Бу ничего не может придумать. Не знай я ее так хорошо — в жизни бы не сказала, что она наполовину нигерийка.

— Да, конечно. Завтра увижусь с ними. Может, Пейшенс сможет к нам подъехать? Снимет мерки со всех сразу, чтобы не мотаться?

— Все как скажешь! Ей платят, так что она сделает все, что ей поручат. Тогда я закину ткань к Бу по пути домой, — предложила Изобель и подошла к шкафу. Она взяла фотографию родителей Ронке. — Ты ненавидишь его за то, что он вас бросил?

— Что? —