Енё Рейто - Циклон «Блондинка»

— Мисс Вестон… — смущенно обратился профессор к девушке и погладил заросший щетиной подбородок, — я должен… мне нужно…

— Полагаю, теперь вы и сами убедились, сэр, что я порой создавала вам неудобства, исключительно радея о чести другого человека, — холодно отвечала Эвелин. — Весьма сожалею, ведь личная жизнь джентльмена и правда не проходной двор.

Брэндс переводил испытующий взгляд с Баннистера на Эвелин. Никогда еще не видел он брата таким неряшливым и растерянным, как в этот момент, когда тот, опустив глаза, с досадой бормотал нечто невнятное.

— Да, кстати, — вспомнил вдруг Брэндс, — мисс Вестон разыскивает старинную фамильную драгоценность.

— Вроде бы я уже это слыхал, — слегка вздрогнув, обронил лорд.

— Поэтому ей нужна шкатулка с фигуркой Будды на крышке, — продолжал Брэндс. — Помнишь, я подарил тебе ко дню рождения?

— Отчего же вы не сказали раньше?! — оживленно воскликнул лорд. — Шкатулка с Буддой в любой момент в вашем распоряжении, мисс Вестон.

— Лучше всего было бы дать телеграмму моей маме, — взволнованно проговорила Эвелин, — а вы, милорд, могли бы распорядиться, чтобы ваш слуга вручил маме «Созерцающего Будду».

— Это совершенно излишне, — с улыбкой отмахнулся лорд. — Ведь Будда с нами…

Сердце Эвелин неистово заколотилось, и кровь запульсировала в висках.

— Где же?

— В несессере. Он сидит на шкатулке с бритвенным прибором… Что с вами, мисс Вестон? Воды, скорее… ей дурно!

Эвелин упала в обморок — второй раз за считанные часы.

Все сидели в скорбном молчании. После того как Эвелин рассказала о своих мытарствах, обо всех бурных приключениях, которые частично разделил с нею и лорд Баннистер, собеседников ужаснул чудовищный трагикомизм ситуации.

Эвелин собственными руками выбросила свое сокровище! Тем самым ее дуэль с несессером была окончена. Зловредная сумка одним точно нацеленным ударом сразила ее наповал.

— Да уж, если Провидению угодно, то даже обычный несессер может обернуться оружием.

— Мы учиним розыск, — неуверенно предложил лорд, видя, что девушка в тоске уставилась на глинобитный пол, кишащий сороконожками.

Профессор и сам понимал, что это безнадежно. Отыскать несессер в Сахаре, в зыбучих песках, изо дня в день меняющих свое положение и способных иногда за несколько часов замести целый караван!..

— Теперь уже все равно. — Эвелин со странной, печальной улыбкой смотрела на братьев. — Должно быть, судьбе было угодно, чтобы я отправилась на поиски статуэтки с алмазом, а обнаружила конверт с документами. По-моему, честь человека стоит ничуть не меньше, чем самый прекрасный алмаз.

— Разумеется, я готов…

— Сэр, — решительно перебила его Эвелин, надеюсь, вы не станете оскорблять меня, предложив «причитающееся вознаграждение».

Воцарилось молчание.

— Ведь алмаз все время был рядом с вами! — с жалобным укором обратился лорд к девушке. — Уже на пароходе вы плыли в одной каюте с Буддой и поначалу хотели бросить его в Лионе, если бы я не настоял на своем и не вернулся за несессером на жалких останках моего автомобиля. Вот они, женщины! Разбрасываются своим достоянием направо-налево и, лишь утратив безвозвратно, спохватываются, что не уберегли истинное сокровище!

— Эта ваша сентенция, сэр, может соперничать разве что с цитатой из Аристотеля, — не без язвительности парировала Эвелин, лишь теперь почувствовав, насколько несправедлив был к ней Баннистер, тогда как она отстаивала интересы его брата. — Мой дядя изрекает и не такие афоризмы. К примеру, по его мнению, многие мужчины подобны фраку: в неподходящей обстановке они попросту не пригодны.

Лорд покраснел.

— Я тоже понес ощутимую утрату, — пылко ответил он. — Я любил этого бритвенного Будду. А что касается фрака, то ночное шоссе вряд ли можно счесть подходящей обстановкой, и все же я вам пригодился!

— Вы бы не поехали со мной, если бы не боялись за собственную жизнь!

— Мисс Вестон! Вы… вы несправедливы ко мне!

— Вы хотели назвать меня неблагодарной? Так и говорите. За чем же дело стало!

Оба ссорились, как дети. Профессор даже стучал по столу кулаком.

— Полно вам обижать друг друга, — вмешался Брэндс. — Этим беде не поможешь.

Ссора утихла. Эвелин плакала. Лорд что-то ворчал про себя.

— Самое время решить судьбу пакета, — сказал Брэндс. — Позвоню-ка я сейчас в главный штаб. Нельзя допустить, чтобы полиция продолжала преследовать мисс Вестон. Мой брат и я засвидетельствуем, что вы, рискуя жизнью, сохранили для своей родины этот бесценнейший документ.

И тут прозвучал сигнал тревоги.

Что случилось?

Дежурный радист увидел в ночи световые сигналы. Некогда оазисы в Сахаре поддерживали между собой связь сигналами прожектора. С момента распространения радио пустыня погрузилась во мрак: вспышки белых лучей, столь часто мелькавшие прежде, уступили место радиоволнам.

Этой ночью давно не виданные здесь сигналы светового телеграфа вновь засверкали в небе. Сигналы подавались в пустыне людьми, очевидно не имевшими рации. Один и тот же текст повторялся десятки раз подряд:

«Бандиты… идут… на… оазис… Марбук… SOS… Бандиты… идут… на… оазис… Марбук… SOS… SOS…»

Неизвестный телеграфист не только предупреждал обитателей оазиса о грозящей опасности, но и вызывал для них подмогу.

Охрана из пяти человек собрала всех обитателей оазиса в госпитале, выстроенном по типу крепости: несколько стариков-арабов, двое ребятишек, с десяток выздоравливающих солдат, ну и малочисленный гарнизон, — словом, не ахти какая сила.

— Кто они, эти бандиты? — размышлял вслух командир охраны.

— Мы с мисс Вестон можем все объяснить! — хладнокровно ответил лорд, получая оружие, раздаваемое защитникам оазиса. — Во главе банды стоит разыскиваемый по всей Европе шпион Адамс, к нему примкнула шайка профессиональных грабителей и убийц, ну и три десятка арабов, навербованных из городского отребья. Всего их наберется человек пятьдесят.

— Тогда мы пропали, — сказал Брэндс.

— Я тоже так думаю, — тихо отозвался лорд.

Эдди Рэнсинг пришел в себя от какого-то омерзительного запаха и почувствовал, что по лицу его водят теплым, влажным куском мяса: его вылизывала гиена.

Молодой человек испуганно сел. Гиена с воем отскочила. Собрав остатки сил, Рэнсинг выхватил револьвер и несколькими выстрелами отогнал зверя.

Жара стояла, как в пекле. Солнце беспощадно накаляло пустыню, где не было и клочка тени. У Эдди голова раскалывалась от нестерпимой боли, а в том месте, куда пришелся удар, вздулась огромная кровоточащая шишка. Он с трудом поднялся и пошел, как пьяный, шатаясь из стороны в сторону: ослабевшие ноги едва держали его, в глазах было темно… За необычайно высоким песчаным барханом он все же отыскал тень и сел на песок, подперев тяжелую голову руками.